Станислав Романов - Самая страшная книга 2020 [антология, litres]

Сильные руки толкали в спину, впереди показался распахнутый проем автобусных дверей, и Андрей нырнул в него, словно в омут. Стоящий в салоне человек в балаклаве тычком приклада отправил его в кресло у окна. Съежившись, он вжал голову в плечи, стараясь стать незаметнее.

Вокруг кричали.

Справа усадили девушку с совершенно белым лицом. Окровавленных мужчин провели по проходу, и Андрей на миг увидел площадь перед остановкой. Часть перепуганных пассажиров – в основном стариков – согнали к билетным кассам, будто стадо. Раздался короткий приказ, и трое автоматчиков открыли огонь. Стоны и вопли умирающих заполнили площадку. Когда тела перестали двигаться, белая стена здания была заляпана красным до самых окон. Боевики атаковали ближайшие частные дома, оттуда доносилась стрельба, надрывно лаяли сторожевые псы. К станции сгоняли больше людей, пока места в автобусах не закончились.

Потом колонна двинулась дальше.

Он сидел, вцепившись в подлокотник кресла побелевшими пальцами. Девушка справа тоненько подвывала. Кто-то давился рыданиями. Двое боевиков застыли на передней площадке с автоматами наперевес, глаза в прорезях масок стеклянно блестели. Впереди на стенке автобуса желтела памятка пассажирам. В случае теракта рекомендуется…

Улицы тихой Гатчины обуял хаос. Крики и выстрелы раздавались со всех сторон. Несколько раз автобус проезжал мимо вооруженных отрядов – некоторые из них гнали перед собой пленников. У домов валялись тела. Не было видно никаких признаков сопротивления – полиции и спецслужб словно не существовало в природе.

Два или три БТР с восседающими на броне черными в рясах и масках проезжали проулками мимо автобуса, тут и там рычали моторами тяжелые грузовики. Колонна быстро двигалась в сторону городских окраин. Скоро последние дома остались позади. В тот день Андрей видел родной город в последний раз.

Их вывезли в безымянную заброшенную деревню на несколько домов где-то в полях под Гатчиной. Пленников быстро поделили в небольшие группы по полу и возрасту. Андрея толкнули к двум перепуганным парням лет семнадцати на вид. Боевики выстроились напротив, держа оружие наготове.

Человек с посохом медленно прошелся вдоль длинной шеренги людей, осматривая каждого сверху вниз. Под капюшоном рясы чернела маска. По указу посоха двух мужчин постарше выволокли вон и немедленно расстреляли. Сосед Андрея тихо втянул воздух. По его штанине расползалось темное пятно.

На этом расправа закончилась – Андрея с большей частью пленных погрузили обратно в автобусы, но группу мужчин оставили в деревне под охраной нескольких автоматчиков. Колонна двинулась по проселочной дороге и скоро остановилась в другой деревне, где боевики высадили шесть девушек. Здесь уже кто-то был – Андрей видел в окно вооруженных людей и более двух десятков молодых женщин, сидящих в кружок на площадке между домами. Земля вокруг была вспахана колесами тяжелой техники.

Колонна проехала еще несколько поселений, оставляя в каждом по группе пленников. Андрей видел другие автобусы, пылящие параллельными курсами через поля.

Наконец его и двух оставшихся парней вывели наружу.

Они оказались на старой лыжной базе. Боевики втолкнули их в зал для выдачи лыж. Здесь на узких скамейках и вдоль стен расположились другие пленники – побитые и жалкие, как и Андрей с его спутниками. Он нашел себе место в углу и прижался к едва теплой батарее, пытаясь прийти в себя.

Весь оставшийся день автобусы и грузовики подвозили молодых парней, так что к вечеру зал заполнился до отказа. Им принесли воды в бутылках и несколько буханок хлеба, которые были немедленно съедены. Обессиленные и перепуганные пленники, снедаемые беспокойством за родных и друзей, тихо переговаривались. Что их ждет? Кто напал на город? Что вообще происходит?

Ночью никто не сомкнул глаз.

Утром, еще до рассвета, двери зала распахнулись и с десяток боевиков в балаклавах согнали пленников к дальней стене. В крайней тесноте они расположились прямо на полу.

Зажгли свет. Человек в рясе, появившийся в зале последним, сел перед ними на скамеечку и заговорил. Его речь, казавшаяся поначалу бредом сумасшедшего, постепенно приводила их в ужас.

В июле были утверждены праздники Урожая – особые дни, когда паству из нескольких приходов свозили на общие гулянья. Местом празднества выбиралось пустующее поле, на котором возводились шатры и палатки. По случаю готовились простые, но обильные угощения: пряники, мед, пироги с капустой, квас, травяные настойки. Впервые за долгое время девушки и парни могли сесть за общий стол. Предлагались также игры: салочки, городки или футбол. В начале мероприятия один из диаконов произносил речь во славу Единого, и присутствующим надлежало громко возносить хвалы новому Богу. Потом распевали псалмы, и наконец приходило время трапезы и развлечений. В сезон праздники обещали быть ежемесячными.

За дисциплиной следили те же неизменные воины Света, с прямыми, как швабры, спинами и застывшими глазами в прорезях масок.

На первом же празднестве брат Иезекиль приметил симпатичную девушку с белокурыми волосами. Девушка несмело улыбалась ему, сидя за соседним столом, и старые, позабытые за время чувства пробуждались в заскорузлой, озлобленной душе послушника. Позже, когда молодые люди пошли выпить квасу, она представилась Евой, а он назвал свое новое имя. Говорить откровеннее было глупо – среди послушников процветали доносы и наушничанье. Любой мог оказаться шпионом, перед новыми знакомцами следовало изображать добродетель.

Вторая встреча произошла только в августе. Прошедший месяц ознаменовался частыми выездами в ближайший вымерший город, где послушники пополняли запасы медикаментов – в поселке случилась вспышка дизентерии. Названия города никто не знал – все знаки и указатели по пути были старательно уничтожены. Заброшенные улицы густо поросли дикой травой. Тела, которые ожидали увидеть послушники, кто-то убрал, но улицы все равно пропитались запахом смерти.

В тот раз Иезекиль едва мог ходить – неделю назад его и еще нескольких братьев поймали за поеданием сгущенки, обнаруженной на заброшенном складе и тайно доставленной в приход. Всех нарушителей жестоко высекли кнутом.

Глядя на его избитое лицо, Ева не смогла сдержать слез. Они нашли себе место с краю стола, подальше от диаконов, и говорили с возрастающим воодушевлением.

По описаниям девушки, Иезекилю показалось, что женский приход находился относительно недалеко от их поселения, возможно, в полудне пути. Едва шевеля губами, Ева рассказывала о жизни в приходе. Девушкам доверили скот – при поселении построили хлева и разместили в них коров. Послушницы ухаживали за животными, доили коров и косили траву. За мельчайшие проступки следовали жестокие наказания. Нескольких отступниц вздернули на суке и выпотрошили.