Елена Арсеньева - Темное пламя любви [litres]

Ольга стиснула руки на груди.

Гантимур наконец взглянул на нее, но невозможно было понять выражения его глаз, а голос звучал холодно, почти с ненавистью:

– Ты веришь мугды, который принял облик Хунту-аси? Я не убивал ее!

– То есть она жива? – недоверчиво пробормотала Ольга.

– Нет. Но она умерла от болезни! Я хотел спасти ее, но не смог. Ей не за что меня проклинать. Это мугды принял ее образ, чтобы ты послушалась и убежала от меня, чтобы мы не смогли уничтожить мугдыкен и спасти жертв мугды!

– А Игорь тоже будет спасен? – тихо спросила Ольга, и Гантимур вздрогнул.

– Да, – проговорил глухо. – Твой муж будет спасен.

– Это правда? Ты клянешься?

– Клянусь!

Они помолчали, дыша так тяжело, словно только что схватывались в борьбе и теперь разошлись, пытаясь набраться сил. Изредка взглядывали друг на друга и тотчас отводили глаза.

– А что будет потом? – вдруг спросил Гантимур, и Ольга уставилась на него недоумевающе – не только потому, что не поняла вопроса, но и потому, что никогда еще голос его не звучал настолько робко и нерешительно.

– С кем? – спросила она.

– С нами, – тихо сказал Гантимур. – Что будет с нами, с тобой и со мной?

Ольга растерянно смотрела в его напряженно сузившиеся глаза.

– Не знаю, – пожала плечами. – Наверное, мы будем жить каждый своей жизнью.

– Каждый своей?! – воскликнул Гантимур. – Ты вернешься к нему, а я… Наши тропы разойдутся?!

Ольга зажмурилась.

То же самое сказал ей Игорь! «У каждого будет своя жизнь, наши тропы разойдутся. Я отдаю тебя ему…»

Что ей делать? Как поступить?

Она открыла глаза.

Гантимур стоял отвернувшись, глядя на тихое зарево рассвета.

– Нам пора в путь, – проговорил он глухо. – Лодка внизу, под обрывом. Идем.

Ольга молча поднялась, подошла к нему сзади и прижалась к его спине.

Дрожь прошла по его телу, но он не повернулся к ней, не обнял. Стоял, угрюмо свесив руки, и Ольге пришлось обойти его, поднять эти напряженные руки и самой положить себе на плечи.

Губы Гантимура чуть дрогнули, но он по-прежнему стоял недвижимо.

Ольга неотрывно всматривалась в это смугло-бледное лицо, в темные глаза, словно искала в них ответ, но сама не знала, на какой вопрос.

Прижала ладонь к его высокому лбу, потом к сердцу. Лоб Гантимура под ее ладонью стал горяч, а сердце забилось часто-часто.

Она подняла его руки и соединила со своими: палец к пальцу, ладонь к ладони… вдруг показалось, это было самое волнующее прикосновение, которое она когда-либо испытала! Дрожь прошла по всему ее телу и передалась Гантимуру, потому что и он, и он тоже содрогнулся… содрогнулся – и снова замер, ни взглядом, ни словом, ни знаком не отвечал ей, пока она прижималась, целовала, ласкала его – тоже молча, по-прежнему не закрывая глаз, чтобы другое лицо не заслонило эти чеканные черты, а когда тела их наконец-то слились, она выкрикнула его имя, словно утверждая эту новую власть над собой и своим сердцем.

И своей судьбой…

…Из всего плавания по Энгдекиту Ольга запомнила только переход через порог. До этого мгновения река была неожиданно спокойна, и даже водовороты переставали закручивать свои губительные воронки, когда Гантимур, стоящий на корме, подводил к ним лодку-долбленку, умело работая длинным веслом.

Ольга сидела спиной к Гантимуру, иногда ощущая на себе его взгляд и слабо улыбаясь при этом.

Иногда от ряби самоцветных волн начинала кружиться голова, и тогда немедленно наплывала, заволакивала сознание дремота. Ночью-то поспать не удалось, да и потом – потом! – когда они провалились в сон, даже не разъединив спаянные любовным порывом тела, Ольга вскоре проснулась, оттого, что Гантимур что-то бормотал, стонал, а потом вдруг вскрикнул, и из крепко зажмуренных глаз его выкатились две слезинки.

Ольга больше так и не уснула – думала, думала, думала о прошлом и о будущем. Она переплела косу – и вдруг почудилось, будто Ольгушка встала рядом, заглянула в глаза и прошептала:

«…Упыри встают ночами из могил, обуреваемые желанием сосать кровь спящих людей. Если подозревают кого в таких злодействах, надобно труп его вырыть из земли и, увидев, что он румян и свеж, словно живой человек, следует вонзить в сердце его осиновый кол, а потом сжечь труп на осиновом костре. При этом следует остерегаться струи черной крови, которая хлынет из злобного сердца, не то, если хоть капля на кого-то попадет, останутся на теле неизлечимые язвы…»

«Что ты хочешь от меня, страж высоты? – подумала Ольга. – О чем предупреждаешь? Я и сама чувствую, что слова Хунту-аси, вернее Демона, оставили неизлечимые язвы в моей памяти! И я не знаю, кому сейчас верить и верить ли вообще!»

Однако стрела-Гантимур был по-прежнему направлен к цели, летел к ней, и Ольге оставалось только подчиниться, когда он вскочил сам и вздернул на ноги ее.

Но теперь дремота одолевала все чаще, и в конце концов она вообще села на дно лодки, словно упала в сон, не чувствуя ледяных брызг, иногда вздымавшихся вокруг лодки, однако громкий крик Гантимура: «Впереди порог! Держись крепче!» – заставил ее вскинуться и суматошно оглядеться.

Течение Энгдекиту входило словно бы в створ между двумя скалистыми берегами, и в этом месте лежал огромный камень, очевидно, обломок скалы, отполированный волнами. Вода кипела, ярилась на нем, но потом река, словно утолив мгновенный приступ злобы, тихо текла дальше.

Но порог ревел, а течение казалось настолько стремительным, что Ольга испугалась.

Гантимур еще до отправления предупредил ее, что лодка может не послушаться его. Вернее, Энгдекит может не пропустить ее через порог. Тогда придется править к берегу и добираться до жилища Хедеу пешком. Это гораздо дольше, трудней, однако воля судьбы будет именно такова.

Придется подчиниться…

– Держись! – снова крикнул Гантимур, и нос лодки вдруг захлестнуло волной.

Ольга вцепилась в борта. Казалось, лодку, покорную всевластному течению, сейчас развернет поперек порога и выбросит на скалы!

Ольга испуганно глянула через плечо и увидела, как Гантимур сильно налегает на шест, удерживает направление и заставляет лодку двигаться медленно, не подчиняясь свирепой власти волн.

«Если он не одолеет порог, если мы поплывем к берегу – тогда…» – вдруг загадала Ольга, не в силах оформить свою мысль словами, однако четко осознавая, как ей придется поступить, если случится именно это.

Впрочем, Гантимур не собирался сдаваться.

Вот долбленка взлетела на омытую струями воды ступень порога, на миг замерла, словно зацепилась за камень круглым днищем, но тотчас соскользнула и мягко-мягко, спокойно-спокойно пошла по волнам.

Ольга вздохнула.

Это был тот знак, которого она ждала. Как бы ни был тяжел путь, как бы ни было мучительно принять решение, Ольга его приняла. Вихри сомнений улеглись. Течение судьбы влекло ее так же властно, как Энгдекит влек лодку, и она повиновалась судьбе так же, как лодка повиновалась реке.