Александр Матюхин - Страшная общага [litres]

Алиса вспыхнула:

– Я работаю, Ксения Александровна! Думаю!

Та только покачала головой и отошла.

Алиса прикусила губу. Похоже, свинтить не получится. Похоже, ей только что намекнули, что от сегодняшнего результата зависело распределение на летнюю практику.

Ну же, Алиса, думай. Думай!

В памяти пронеслось сегодняшнее утро, перед внутренним взором встал материнский презент. Кособокий, заветренный, но очень вкусный. А почему бы и нет? Рецепт не требовал изысканных ингредиентов, пусть готовился долго, но стоило попробовать. И Алиса решилась. Спустя полтора часа на разделочной доске, застеленной пергаментом, подсыхали розовые ароматные зефирки.

Результаты должны были объявить к концу учебного дня.

Алиса поторопилась выйти из аудитории одной из первых, чтобы затеряться в коридорах и дожить до этого самого конца дня. В целом занятия прошли нормально. Она всего лишь раз села на жвачку, подложенную на стул, и лишь ощущала взгляды Наташки и Ко. Пока что гадины открыто не нападали, что настораживало. Радовало одно – в один из перерывов она увидела Олега. На нее он, правда, даже не взглянул – обнимался с Наташкой. Алиса изнывала от ревности, но ничего сделать не могла. Главное, говорила она самой себе, что он бродил по тем же коридорам, что и она, и дышал тем же самым воздухом.

В три часа два потока собрали вместе в актовом зале.

– Итак, – начала Ксения Александровна, бодро вышагивая по сцене. – Из всех работ десять было признано жюри годными. Остальные никуда не годятся.

Она смерила притихших студентов гневным взглядом.

– Фамилии счастливчиков: Берестова, Караваев, Жмырева…

В десятку попала вся колония гадючек, что, впрочем, неудивительно. Удивило другое: в список попала и сама Алиса.

– Мной лично были отмечены две работы: Коротаевой Евгении и Черемушкиной Алисы. Тот самый случай, когда просто – не значит плохо. Как я и обещала, обе получают плюс балл на экзамене. Все свободны. Коротаева и Черемушкина, задержитесь.

Ошалев от радости, Алиса бежала домой. Ведь ей не только пообещали балл на экзамене, но и предложили разовую работу. От суммы, названной преподавательницей, приятно шумело в голове.

Ее ждали недалеко от главного корпуса, на аллее. Прятались в кустах, а завидев, выскочили, будто блохи с шерсти дворняги.

– Эй, корова, мы еще не закончили, – промурлыкала Наташка.

Алиса двинулась вправо, но справа поджидала Яська. Влево – там ухмылялась дылда Кристина.

– Знаешь, корова, я еще мирилась, что в моем колледже обитает такая жирная тупая очкастая уродина, как ты. Но мириться с тем, что ты решила открыть рот и грубить, я не стану. Тем более мне совсем не нравится, что такие, как ты, обходят меня на повороте. Что ты наобещала Ксеше?

– Ничего.

– Уж прям! Все знают, что она делает со студентками за закрытыми дверями.

– Ты о чем?

Наташка ухмыльнулась:

– Будто сама не знаешь?

– Нет, не знаю.

– Говорю же, девочки, она идиотка.

– Сама ты идиотка!

Алисе бы промолчать, переждать бурю и спокойно уйти, но не получилось. На них стали обращать внимание, подходили ближе, прислушивались, перешептывались, ухмылялись, но не вмешивались. Среди зрителей был и Олег.

– Что? – прошипела Наташка. – Что ты сейчас сказала?!

– Что слышала.

– Корова, да ты попала.

От первого пробного замаха Алиса увернулась – помогла отцовская наука. Но дальше стало хуже: к предводительнице подключилась свита.

Холодная жижа, полившаяся за шиворот, стала неприятной неожиданностью. Алиса развернулась, но Яська уже успела отскочить и глумливо улыбалась. В руках она держала грязную разрезанную бутылку из-под колы.

– Как думаете, Квазимодо освежилась? А, девочки? – Голос Наташки так и сочился довольством.

– Мне кажется, нет, – хихикнула Кристинка и махнула рукой.

В Алису полетела новая порция жижи. Она смогла отскочить – на этом удача ее покинула. Лужа казалась бездонной и щедро делилась с гадинами грязью. Одежда, лицо, волосы – они не оставили ни единого чистого места. Особо меткий бросок Наташки залепил стекла очков, Алиса превратилась в слепого крота, бестолково мечущегося на солнце. А грязь все летела, будто гадин было не три, а сотня.

Холодно, мерзко, противно, тошнотворно. От обиды хотелось плакать.

Захохотала Наташка, Алиса бросилась на звук – сейчас она была грязнее лужи и могла хоть немного поквитаться, но не добежала. Кто-то подставил ножку, и она упала, ударяясь ладонями и коленями.

– Твое место в грязи, корова, – припечатала Наташка и со всей силы пихнула в бок. Алиса плюхнулась лицом в лужу. – Запомни.

– Ну все, пошли отсюда.

Но никто никуда не делся. Вместо этого рядом смачно со звуком поцеловались, а потом Алиса услышала голос Олега:

– Меня так заводит, когда ты злишься, крошка. Зарулим к тебе?

Наташка хихикнула:

– Я подумаю.

Чуть позже зрители и действующие лица ушли, стихли хохот и разговоры. Только тогда Алиса смогла пошевелиться. Сил не было, слез тоже. Ей удалось развернуться на спину и кое-как протереть очки. Алиса посмотрела на небо. Серое, тяжелое, давящее. Столь же давящее отчаяние придавило бетонной плитой. Алиса, как никогда, ощущала себя униженной, втоптанной в грязь – ту самую грязь, которой была покрыта с ног до головы.

Вот бы перестать дышать, остановить сердце, позволить душе покинуть измученное тело. Улететь туда, где нет боли и ненависти, где нет издевательств и страха. Алиса отдала бы все, чтобы не чувствовать себя ничтожеством.

В небе появилась черная точка. Точка увеличивалась, обретала очертания, форму, объем. Птица. Возможно, та, которую видела Алиса утром из окна. Птица кружила над ней и будто бы только ждала момента, чтобы вцепиться в плоть кривыми когтями.

– Я падаль, – прошептала Алиса, а потом еще тише добавила: – Не хочу.

Откуда-то вдруг появились силы, она вскочила на ноги, задрала голову и заорала:

– Не хочу падалью! Не хочу!!! Лучше, как ты, рвать тела, тупая птица, чем так, как сейчас!

Хищница взмахнула мощными крыльями, поймала поток и стала планировать.

– Слышишь, ты, я не хочу! Не хочу!!!

Птица ответила гневным клекотом, сделала круг и полетела прочь. В воздухе осталось лишь ее перо. Алиса ощутила странное благоговение. Едва дыша, следила за полетом, а потом резко выбросила руку вперед и стиснула кулак. Ладонь кольнуло. Алиса ойкнула и разжала пальцы.

Пусто.

– Что за…

Перед глазами вдруг потемнело, голова закружилась, ноги подкосились. Алиса, потеряв сознание, снова рухнула в грязь.

Пробуждение не принесло облегчения. Наоборот, она чувствовала себя гораздо хуже. Кругом клубилась чернота. Моргнула – чернота никуда не делась, скорее стала плотнее, ощущалась всеми органами чувств. Висок кольнуло болью, Алиса вскрикнула, дернулась – вот только тело ее не слушалось. Чернота вдруг ощетинилась иголками и принялась колоть. А после пришел жар. Волной окатил тело и сконцентрировался в голове, грозя взорвать ее на мелкие кусочки.