Стивен Кинг - Кристина

Вот только…

От его работы не осталось ни следа . Никаких тебе остатков основной краски, ни серой мастики, ни хлопьев старого облупившегося покрытия. Только оригинальная потускневшая краска.

Но ведь вмятина была , черт возьми! Глубокая яма, а внутри – спутанный клубок ржавчины.

Была – и нет.

Вокруг лязгали и гремели инструменты, а я вдруг испытал всепоглощающее одиночество… и страх. Неправильно все это, какое-то безумие, ей-богу! Арни зачем-то поменял антенну, когда у него выхлопная труба только что по земле не волочится. Заменил одну половину решетки. Все болтал о развале-схождении, а сам зачем-то обтянул разорванное заднее сиденье новенькой красной кожей, оставив переднее в прежнем виде: из прорехи в пыльной обивке все еще торчала пружина.

Не нравилось мне это. Бред какой-то, да и на Арни не похоже.

Меня посетило одно смутное воспоминание… Сам не понимая, что делаю, я отошел на шаг и окинул взглядом Кристину, не обращая внимания на мелкие подробности. Тогда все встало на свои места, и я опять похолодел.

Вечер, когда мы привезли ее сюда. Спущенная шина. Мы ее заменили. Глядя на новую резину, я, помню, подумал, на что это похоже: будто верхний старый слой с автомобиля соскребли, и снизу уже проглядывает новенькая, блестящая, только-только сошедшая с конвейера машина. Эйзенхауэр еще президент, а Кубой правит Батиста.

Вот и теперь я видел нечто подобное… правда, одной шиной дело не обошлось, перемен на сей раз множество: антенна, решетка радиатора, одна фара, новая обивка на заднем сиденье.

Вслед за этим воспоминанием пришло еще одно, из детства. Мы с Арни каждое лето на две недели ездили в христианский лагерь. По утрам мы слушали разные библейские притчи, но конец учитель никогда не рассказывал. Вместо этого он выдавал нам листки «волшебной бумаги»: если поскрести ее монеткой или обратным концом карандаша, постепенно на белом фоне начнет проступать картинка: голубка несет Ною оливковую ветвь, рушатся стены Иерихона, в общем, старые добрые чудеса. Мы оба были в восторге от этого фокуса. Сначала в пустоте повисало несколько случайных линий… потом они объединялись с другими линиями и образовывали рисунок… приобретали смысл .

Я смотрел на Кристину с растущим ужасом, пытаясь избавиться от ощущения, что она похожа на те волшебные картинки.

Мне захотелось заглянуть под капот.

Неудержимо захотелось. Во что бы то ни стало.

Я обошел ее спереди (не знаю почему, но встать прямо перед ней я не решился), встал сбоку и стал нащупывать рычаг открывания капота, однако не нашел. Видимо, он был в салоне.

Я снова начал обходить Кристину и тут увидел нечто такое, отчего меня насквозь продрал озноб. Допустим, вмятина мне действительно померещилась, но это…

Это совсем другое дело.

Паутина трещин на лобовом стекле стала меньше.

Ошибки быть не могло.

Я стал лихорадочно вспоминать день, когда вошел в гараж Лебэя, пока Арни со стариком заключали сделку в доме. Вся левая сторона лобовухи была затянута паутиной трещин, расходящихся от центральной зигзагообразной пробоины, куда, по-видимому, угодил камень.

Теперь же паутина стала гораздо меньше и уже не выглядела так страшно: сквозь нее даже было видно пассажирское сиденье. А раньше было не видно, точно вам говорю («Да просто обман зрения, дружок», – шепнул мне внутренний голос).

Все-таки я должен был ошибаться. Потому что так не бывает. Заменить лобовое стекло при наличии денег – плевое дело. Но уменьшить количество и длину трещин…

Я сдавленно хохотнул. Звук получился жутковатый, и один из толстяков из соседнего отсека с удивлением посмотрел на меня, а потом что-то сказал приятелю. Конечно, это обман зрения, только и всего. Первый раз я видел машину в свете заходящего солнца, прямые лучи которого падали на стекло, а второй раз – в сумраке гаража. Теперь же у меня над головой висят флуоресцентные трубки. Три разных источника света… вот вам и результат.

И все же мне очень хотелось заглянуть под капот. Как никогда.

Я подошел к водительской двери и рванул ручку на себя. Она не открылась. Заперта? Конечно, заперта, все четыре кнопки блокировки дверей вдавлены. Арни не оставил бы машину открытой: чего доброго, кто-нибудь залезет и пошарится в салоне. Пусть Реппертона здесь больше нет, но разве мало на свете других представителей гомо придуркус? Я опять рассмеялся – старый глупый Деннис! – и на сей раз смешок получился еще более пронзительным и нервным. В голове у меня стоял какой-то дурман, как бывает наутро после обкурки.

Хорошо, Арни закрыл Кристину, это понятно и естественно. Вот только… Когда я обходил машину первый раз, все кнопки блокировки дверей торчали наружу. Или мне опять показалось?

Я вновь сделал шаг назад и осмотрел машину. Она неподвижно стояла на месте, похожая на груду ржавого железа. Ни о чем конкретном я не думал – в этом я почти уверен, – разве что в глубине души подозревал, что Кристина догадалась о моих намерениях.

Ей не хотелось, чтобы я заглядывал под капот, и она заперлась изнутри. Так, что ли?

Вот умора! Мне стало настолько смешно, что я опять хохотнул (на меня уже косились несколько человек – как на умалишенного, хохочущего над собственными мыслями).

Тут на мое плечо опустилась тяжелая рука. Это был Дарнелл собственной персоной, из уголка рта у него торчала потухшая сигара с противным мокрым кончиком. На носу висели узенькие очки от дальнозоркости, а за ними сверкали холодные пытливые глаза.

– Ты что тут делаешь, малый? Машина не твоя.

Толстяки из соседнего отсека с любопытством следили за происходящим. Один пихнул другого и что-то прошептал.

– Машина принадлежит моему другу. Мы ее вместе сюда привезли. Неужели вы меня не помните? У меня была огромная опухоль на кончике носа и…

– Да мне плевать, хоть ты ее на своем скейтборде прикатил, – оборвал меня Дарнелл. – Машина не твоя – и точка. Шуточки твои мне тоже не нравятся, так что вали отсюда, малый, пока…

Мой отец оказался прав – Дарнелл был тот еще паскуда. И я бы с удовольствием свалил из его заведения: я мог придумать минимум шесть тысяч мест, где предпочел бы оказаться в предпоследний день школьных каникул. Да хоть в Калькуттской черной яме, ей-богу! Может, не самое приятное место для отдыха, но все лучше Дарнелловой помойки. Однако машина не давала мне покоя. Внутри все так и зудело от любопытства. «Смотри в оба, Деннис», – сказал мне отец. Я и смотрел, только не очень-то верил своим глазам.

– Меня зовут Деннис Гилдер, – сказал я. – Мой отец раньше работал у вас бухгалтером, помните?

Он долго смотрел на меня безразличными свинячьими глазками, и я уже ждал услышать что-нибудь в духе «Плевать мне на твоего отца и на тебя, вали отсюда, дай честным работягам спокойно чинить свои машины, чтобы кормить семью…» И так далее, и тому подобное.