Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Она все же наклонилась и обняла пса. В ответ Эйнштейн лизнул ее в шею. Нора хихикнула, что, пожалуй, случилось с ней впервые в жизни. Она могла бы гладить собаку целую вечность, но на фоне прилива любви к собаке настороженное отношение к Трэвису могло стать еще заметнее.

Стоя в дверях, Нора провожала взглядом садившихся в пикап Трэвиса с Эйнштейном.

Трэвис помахал Норе рукой.

Нора помахала в ответ.

Завернув за угол, пикап скрылся из виду, и Нора тотчас же устыдилась своего малодушия, горько пожалев, что не пригласила Трэвиса остаться. Ей хотелось окликнуть Трэвиса по имени, сбежать с крыльца и кинуться за машиной. Но пикап уже был далеко. Нора снова осталась одна. Она неохотно вошла в дом и, захлопнув дверь, оставила за ней ослепительный новый мир.

Легкий многоцелевой вертолет «Bell JetRanger» промелькнул над заросшим деревьями ущельем и лысеющими гребнями предгорий Санта-Аны. Тень вертолета бежала впереди него, поскольку, по мере того как пятница подходила к концу, солнце клонилось на запад. Когда вертолет приблизился к верхней части каньона Святого Джима, Лемюэль Джонсон, выглянув из окна кабины пилота, увидел четыре автомобиля управления шерифа округа, выстроившихся вдоль узкой грунтовой дороги. Два других автомобиля, а именно фургон коронера и джип «гранд-чероки», должно быть принадлежавший жертве, были припаркованы возле каменной хижины. Пилоту едва-едва хватило места, чтобы посадить вертолет на маленькую поляну. Не дождавшись, пока заглохнет двигатель, а позолоченные солнцем лопасти перестанут крутиться, Лем выпрыгнул из кабины и поспешил к хижине. Его правая рука Клифф Сомс шел следом.

Из хижины навстречу Лему появился шериф округа Уолт Гейнс. Гейнс был крупным мужчиной, ростом шесть футов четыре дюйма, весом не менее двухсот фунтов, с квадратными плечами и мощной грудью. Пшеничного цвета волосы и васильковые глаза подошли бы любому киногерою, но все дело портило слишком широкое лицо с грубыми чертами. Гейнсу уже стукнуло пятьдесят пять, хотя выглядел он на сорок, да и волосы он стриг почти так же коротко, как все двадцать лет службы в морской пехоте.

И хотя Лем Джонсон был афроамериканцем, настолько же черным, насколько Уолт был светлокожим, и хотя Лем был на семь дюймов ниже и на шестьдесят фунтов легче Уолта, и хотя семья Лема принадлежала к верхушке среднего класса, а родители Уолта были белой рванью из Кентукки, и хотя Лем был на десять лет моложе шерифа, они были друзьями. Даже больше чем друзьями. Закадычными корешами. Они вместе играли в бридж, вместе ездили на глубоководную рыбалку и обожали сидеть то у одного, то у другого на патио, пить пиво «Корона» и решать мировые проблемы. Даже их жены стали лучшими подругами, счастливое стечение обстоятельств или, по словам Уолта, «самое настоящее чудо, поскольку этой женщине не понравился никто, с кем я пытался ее знакомить за тридцать два года».

Да и самому Лему дружба с Уолтом Гейнсом тоже казалась чудом, потому что Лем не относился к числу тех, кто легко заводит друзей. Лем был трудоголиком, и у него не хватало времени на то, чтобы старательно поддерживать знакомства, которые могли перерасти в нечто большее. Но в случае Уолта в старательном поддерживании знакомства и не было нужды. Они поладили после первой же встречи, увидев друг в друге родственные души с одинаковыми взглядами и отношением к делу. Через шесть месяцев им уже казалось, что они друзья детства. Лем дорожил их дружбой почти так же, как он дорожил своим браком с Карен. Ему было бы намного сложнее переносить стрессы на службе, если бы не возможность периодически выпустить пар с Уолтом.

Когда лопасти винта вертолета перестали трещать, Уолт Гейнс сказал:

– Не понимаю, почему убийство замшелого обитателя каньона могло заинтересовать вас, федералов.

– Вот и хорошо, – ответил Лем. – Тебе и не нужно понимать, и ты действительно не хочешь это знать.

– В любом случае я определенно не рассчитывал, что ты явишься лично. Думал, пришлешь кого-нибудь из своих шестерок.

– Агенты АНБ не любят, когда их называют шестерками, – заметил Лем.

Бросив взгляд на Клиффа Сомса, Уолт спросил:

– А разве он не так относится к своим помощникам? Не как к шестеркам?

– Он тиран, – подтвердил Клифф.

Рыжеволосый и веснушчатый Клиф, которому стукнул тридцать один год, больше походил на серьезного молодого проповедника, чем на сотрудника Агентства национальной безопасности.

– Ну что ж, Клифф, – сказал Уолт Гейнс, – ты должен понимать, в какой семье вырос Лем. Отец у него был забитым черным бизнесменом, зарабатывавшим не больше двухсот тысяч в год. Бедность не порок, сам понимаешь. Вот потому-то Лем и решил отыграться за все годы бесправия и унижений, заставляя вас, белых ребят, ходить у него по струнке.

– Он требует, чтобы я называл его «масса», – пожаловался Клифф.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Уолт.

– Очень смешно, – со вздохом произнес Лем. – Почти так же, как ранение в мошонку. Где тело?

– Сюда, масса, – произнес Уолт.

И когда деревья закачались от порыва теплого ветра, а шепот листьев нарушил стоявшую в каньоне тишину, шериф провел Лема и Клиффа в первую комнату хижины.

Лем сразу понял, почему Уолт так много шутил. Натужный юмор стал реакцией на весь тот ужас, который они застали внутри хижины. Нечто вроде громкого смеха ночью на кладбище, чтобы прогнать страхи.

Обивка двух перевернутых кресел была разодрана в клочья. Диванные подушки распороты, из прорех торчал белый поролон. Книги в бумажных обложках вытряхнуты из углового шкафа, разорваны и разбросаны по всей комнате. Осколки стекла из разбитого большого окна сверкали среди руин, как драгоценные камни. Обломки мебели и стены заляпаны кровью, на светлом сосновом полу темнели бурые лужицы.

Подобно паре ворон в поисках ярких ниточек для украшения гнезда, двое лаборантов в черных костюмах осторожно обследовали обломки. Время от времени один из них тихонько ахал и, подцепив что-то пинцетом, клал в пластиковый конверт.

Очевидно, тело уже было осмотрено и сфотографировано, поскольку его успели поместить в непрозрачный пластиковый мешок и положить возле двери, чтобы перенести в труповозку.

Посмотрев на едва видневшийся в мешке труп, очертания которого под белым пластиком мало походили на человеческое тело, Лем спросил:

– А как его звали?

– Уэс Далберг, – ответил Уолт. – Жил здесь уже лет десять, если не больше.

– А кто его нашел?

– Сосед.

– Когда его убили?

– Насколько мы можем судить, примерно три дня назад. Возможно, во вторник вечером. Чтобы сказать точно, нужно дождаться результатов лабораторных анализов. Последнее время погода стоит теплая, а это влияет на скорость разложения тканей.