Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Только в гараже он спросил:

— Что ты намерен делать, Сэм?

— Подумаю…

Сэм спрыгнул на землю и почти бегом направился в полуподвал. Через несколько минут Дэйв спустился туда же и застал своего партнера в кресле. Казалось, Сэм всецело был занят своей трубкой. Поколебавшись немного, Дэйв приготовил два бокала лимонада и предложил один из них Сэму, который молча взял его, продолжая курить.

— Это не первый, Дэйв? — спросил Сэм через несколько минут.

— Может быть, они все равно бы умерли, — безразлично сказал Дэйв. — Если бы я не делал этого, то мы не расплатились бы с долгами и не преуспевали бы, как сейчас!

В молчании Сэм курил еще несколько минут, потом сказал, словно рассуждая вслух:

— Если я выдам тебя полиции, и ты попадешь на электрический стул, то я останусь единственным хозяином фирмы. Но все равно такой скандал погубит дело. — Помолчав немного, Сэм добавил: — Может быть, они и в самом деле умерли бы…

— Конечно, Сэм, — в голосе Дэйва появились покровительственные нотки. — Они наверняка померли бы. Но мне кажется, — продолжал он, — что нужно все-таки кое-что изменить. С сегодняшнего дня моя доля в доходах фирмы будет составлять три четверти.

Дэйв посмотрел своему партнеру в глаза, и тот, не выдержав его колючего взгляда, жалко улыбнулся и слабо кивнул головой.

— Да что ты несешь! — фыркнул Рик Хэнсон.

— Нет. — Профессор Липперт протестующе поднял пухлую руку. — Это совсем не то, что я сказал. Я сказал, что в этом мире писатель научной фантастики — потенциально наиболее опасный типаж.

Брови Рика Хэнсона сардонически изогнулись дугой.

— Пытаешься уколоть меня? — спросил он. — Если я пишу научную фантастику, значит ли это, что я не человек?

— Вероятно. — Липперт встряхнул своей львиной головой, и седые кудри упали ему на лоб. — С позиций психиатрии реакции писателя-фантаста не являются человеческими в общераспространённом смысле этого слова.

Рик Хэнсон налил себе еще виски. Казалось, это помогает.

— Ладно, приятель, — протянул он. — Давай заведём старый добрый пьяный и глубокомысленный разговор о писателях-фантастах, а? Потом я вспомню все наши хорошие шутки и запихну их в свою следующую историю. Ты же профессор — давай, добудь из меня бриллиант.

Будда-подобные телеса Липперта сотрясались от сдерживаемого веселья.

— Я серьезно, — запротестовал он. — Такие люди, как ты, опасны.

— Потому что худые и голодные, да?

Липперт печально улыбнулся.

— Только не начинай опять. Я сильно постарел за десять лет, а ты такой же подтянутый, как всегда. Но придерживайся сути. Я все еще говорю о тебе как о писателе-фантасте.

— И я не человек.

— Верно. Не взрослый человек. Взгляни на это с другой стороны. Писатель-фантаст опасен, потому что его ум не знает преград. Его воображение не обуздано никакими правилами и нормами.

Рик Хэнсон сел, внезапно заинтересовавшись.

— Продолжай, — настаивал он.

— Посмотри на это так. Большинство детей вырастают и учатся избавлять свое воображение от излишеств. Так называемые работники творческих профессий умудряются ограничивать свои фантазии признанными формами искусства или предписанными образцами культуры. Даже когда фантазия переводится в антисоциальное поведение, она обычно следует общепринятым психотическим линиям.

Но писатель-фантаст — исключение из всех этих правил. Он взрослый человек с детским воображением. Он — курильщик опиума с вечным запасом наркотика, и какое-либо легко узнаваемое клеймо или пугающее физическое разложение не воспрепятствуют ему. Он Джек Потрошитель нового уровня с широким кругозором. То, что в других считается юношеской мечтательностью, или визионерством, или садистской манией, — это всего лишь общепринятая профессия среднего фантаста.

Теперь понимаешь, к чему я клоню? Ты и тебе подобные — совершенно уникальны, вы можете в полной безопасности предаваться вечному бегству от реальности — бегству, наиболее опасного свойства. Вы таите в себе уничтожение этого мира, этой вселенной. Вы замышляете дьявольские заговоры, планируете ужасные преступления. Вы создаете странных чудовищ, руководствуясь не человеческими эмоциями и целями. Вы культивируете свою ненормальность как нечто само собой разумеющееся, стремитесь оправдать аберрации в своих историях — и, что еще хуже, пытаетесь разработать modus operandi для своих смертоносных лучей, бластеров и дезинтеграторов.

Рик Хэнсон поднял обе руки над головой и ухмыльнулся.

— Ладно, приятель — ты меня понял. Я признаю, что сошел с ума. Я похоронил тело под полом подвала. Найдешь голову в печи.

— Много правдивых слов сказано в шутку. — Липперт наклонился вперед, не отвечая в ответ на улыбку. — Я рад, что армия принимает таких, как ты, в свои подразделения. Лучше пусть твое воображение работает на власть, чем против нее.

Но я просто боюсь, что, когда баррикады будут построены, писатели-фантасты встанут на них, вооруженные смертоносным оружием собственного производства. Писатели-фантасты, если они когда-нибудь проснутся, перестанут писать ужасную беллетристику и начнут творить историю. Ужасную историю.

Рик все еще ухмылялся, но уже не слушал. Он разочарованно разглядывал Липперта. Его старый школьный друг вовсе не был хорошим профессором. Он был слишком толст для этой роли. Его пухлое лицо было чересчур добрым. У него не было очаровательных странностей. Он не казался фанатиком. Его лексикон был слишком банальным, его выбор слов — нефункциональным. И он не согласовывал свои аргументы с научной логикой, которую использовал бы Рик, если бы писал о нем рассказ. Писатель-фантаст Рик осмотрел профессора Липперта и отбросил его как неподходящего персонажа. Здесь нет никаких возможностей. А потом в комнату вошла Шейла.

Шейла была совсем другой. Она была молода, стройна, как ангел с ореолом медных волос. Ее глаза сверкнули — то ли в знак одобрения аргументации мужа, то ли в знак восхищения Риком.

Да, Шейла определенно была в его вкусе. Как раз такой тип для героини. Девушка-жена старого профессора в одном из этих любовных треугольников. Рик, не теряя времени, мысленно представил себя в роли героя. Липперт, конечно же, получит короткий конец треугольника.

— И еще одно. — Рик услышал эти слова и встряхнулся. Оказывается, профессор Липперт всё еще молотил языком со своим тяжеловесным юмором. — И еще одно: у меня к вам, писателям-фантастам, личные счеты. Посмотри, что вы делаете с такими профессорами, как я, в своих рассказах!

По вашим словам, мы все — кучка психов. Либо мы рассеянные, чудаковатые старики, либо сумасшедшие ученые. Разве я похож на сумасшедшего ученого? Я предоставлю решать это Шейле.