Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

— О которых ваша миссис Принн читала в книгах в публичной библиотеке, — закончил за нее Орландо Краун.

— Я бы хотела, чтобы вы воздержались от предвзятости в отношении миссис Принн, — сказала старуха, нервно теребя свои коралловые четки. — Потому что я знаю, что вы будете приятно удивлены.

— Думаю, она удивится, — мрачно ответил Орландо Краун. — И сомневаюсь, что ей это понравится.

— Я не назвала ей вашего имени, но даже если она узнает, это не будет иметь значения. Госпожа Принн приветствует испытания ее медиумизма. Если бы вы только знали, что она рассказывала мне о тех, кто являлся к ней! И в самый первый раз она узнала обо мне все без моего ведома; она рассказала мне вещи, которые я никогда никому не открывала. О, это будет замечательный опыт для такого скептика, как вы, мистер Краун!

— По-видимому, он начинается уже сейчас, — заметил он, когда машина въехала на подъездную дорожку богато украшенного жилого дома. Слуга сел за руль и припарковал родстер, когда мы направились к отделанному хромом фойе и поднялись на лифте на седьмой этаж.

— Что у вас там? — прошептал я, указывая на маленькую черную сумку, которую Краун держал в одной руке.

— Увидите, — ответил он. — Это все часть того замечательного опыта, который у нас будет. Я не думаю, что миссис Принн пойдет на это, и я знаю, что Малый Топор будет чертовски зол.

Лифт высадил нас перед модернистской светлой дубовой дверью. Миссис Брустер позвонила в колокольчик и получила такой же ответ — только на октаву выше. Один только звук говорил мне, что этот сеанс будет весьма контрастировать с вчерашней мерзкой постановкой. Мое предположение оказалось верным. С того момента, как слуга в тюрбане открыл дверь и пригласил нас войти, мы перенеслись в экзотический мир.

Только голливудский экстремал мог спроектировать эту гостиную. Все было черным. Черные бархатные портьеры покрывали стены, черная ткань покрывала низкую, модернистскую мебель с эбеновыми рамами, черные велюровые ковры покрывали черный кафельный пол. В стенах через равные промежутки располагались ниши, в которых помещались статуэтки — черные, конечно, — в которых я узнал выходцев из примитивной мифологии или восточных ремесленников. Тусклый свет освещал фигуры многорукого Кали, ухмыляющейся Баст и таращащего глаза тибетского бога грома. Я почувствовал запах ладана и духов. А еще я учуял запах денег и крысы. Краун подмигнул мне в полумраке, но миссис Брустер была явно впечатлена. Мы сидели и ерзали, когда снова зазвонили колокольчики, дверь открыл индус, и несколько других искателей тайны вошли в гостиную. Они нервно посмотрели на нас, но никто не произнес ни слова.

Кали махнула рукой. Баст усмехнулся. Тибетская фигура вытаращила глаза. И благовония посылали извилистые пряди аромата через задрапированную темноту. Наркотики, гипноз, самовнушение? Возможно, все это сыграло свою роль, но через некоторое время я забыл, что все это было фальшивой декорацией, я забыл, что у меня потеют под мышками, я забыл, что нет никаких сверхъестественных проявлений. Я закрыл глаза, и тут откуда-то издалека донеслась музыка, звучно прозвучал гонг, и я вместе с остальными направился в другую гостиную, где ждал паучиха.

Она сидела за гигантским восьмиугольным столом, сплетенным словно из деревянной паутины, чтобы ловить глупых мух. Она сидела там, одетая в темноту, и когда она склонила свою черную голову, я увидел белую часть, которая изогнулась, как вечный вопросительный знак. Ее глаза были глубокими озерами, а голос, казалось, исходил скорее из них, чем из ее рта. Ее руки странно двигались. Сибил — жест приветствия, каким она приветствовала нас и призвала нас, чтобы занять наши места вокруг стола. Восемь мест, восемь человек.

Я не сразу взглянул на Крауна. Орандо Краун был явно невосприимчив к экзотическим влияниям. Его маленькие глазки осмотрели комнату и моргнули, изучая все, что они видели. Он заметил занавески, свет свечи, глубокую нишу в дальнем конце комнаты, толстый ковер на полу, высокий потолок с балками, установленными так, чтобы заслонять слабое мерцающее пламя свечей.

Потом он посмотрел на миссис Принн. Он осмотрел ее черное бархатное платье, разглядывая длинные рукава с пышными оборками. Он взглянул на ее пышную юбку и свободные туфли, которые она носила, а затем толкнул меня, когда остальные заняли свои места, и сумел прошептать:

— Да ведь у нее тут все подстроено, сами видите — просто старомодная ведьмачка с достаточным количеством реквизита в одежде, чтобы снабдить целое племя индейцев.

Я кивнул, а затем, когда миссис Принн взглянула на нас, сел рядом с ней. На мгновение она закашлялась, потом зашуршала, откинулась на спинку кресла. Затем наступила долгая минута полной тишины. Ни органной музыки, ни гонга, ни курантов. Ничего кроме беззвучного шевеления теней в комнате, которая была вне этого мира.

Там сидела миссис Принн. Ее платье словно было из черного дерева, а тело вырезано из мрамора. Мы ждали, пока статуя заговорит.

— Здравствуйте. В этот вечер среди нас есть незнакомцы.

Миссис Брустер открыла рот, но одного взгляда медиума было достаточно, чтобы успокоить ее.

— Это не имеет значения. Мы приветствуем присутствие новообращенных. Даже присутствие неверующих не смущает нас. Нет большего блага для дела, чем обращение скептика к истине. — Я вижу, что джентльмен в конце, — она кивнула на Орландо Крауна, — взял на себя смелость принести черный саквояж. Из предыдущего опыта я предполагаю, что он попытается провести какой-то тест.

Она уставилась на Крауна с мрачной улыбкой.

— О, я сожалею об этом, миссис Принн. Наверное, мне следовало сказать вам. Этот господин…

— Нет нужды объяснять, миссис Брустер. Мне достаточно того, что они твои гости. — Улыбка стала менее мрачной. — Если наши скептически настроенные друзья пожелают каким-либо образом проверить этот сеанс, я буду только рада сотрудничать.

Краун положил свою сумку на стол. Все разинули рты.

— Чего же вы хотите? — промурлыкала миссис Принн. — Вы хотите заклеить двери скотчем, запечатать их? Посыпать пол пудрой? Натянуть веревки через всю комнату или сети? Не хотите ли связать мне руки и ноги? Считайте меня добровольным мучеником на алтаре науки.

В ее тоне прозвучала едва уловимая насмешка, и Орландо Краун ответил:

— Ничего столь сложного, уверяю вас. Я просто подумал, что было бы интересно изменить обычную процедуру — соединение рук, обычную на сеансе.

— А что вы предлагаете взамен?

— Это.

Орландо Краун вывалил на столешницу груду сверкающего серебра.

— Наручники! — выдохнула миссис Брюстер. — О, вы же не собираетесь надеть на нее наручники?