Роберт Блох - Рассказы. Том 4. Фатализм [Компиляция, сетевое издание]

Нет никаких доказательств того, как он туда попал, никаких намеков на то, почему ему удалось сохраниться — живым — если это жизнь. Это довольно трудно понять.

Вместо ответа Хилтон указал на черное пятно за стеклом.

— Вот, — прошептал он.

Безостановочно пульсируя, нервные окончания мозга колыхались, как щупальца, казалось, он бурлил.

— Вы уверены, что это вообще мозг? — спросил я. — Откуда вам знать, что это не какая-то сверхземная форма жизни? Какая-то макрокосмическая клетка или морской житель?

— Посмотрите на извилины в черной массе. — Хилтон бессознательно принял позу лектора, обходя подвешенную стеклянную чашу. — Вот определенная разделительная линия между головным мозгом и мозжечком. И обратите внимание на выдающееся положение того, что безошибочно является продолговатым мозгом. Эти извилины хорошо выражены, кривизна извилин свидетельствует о значительном интеллекте.

Естественно, заключенный в нем разум не является человеческим. И все же люди из экспедиции Кресса единодушно признали массу живым мозгом от того, что когда-то было разумным организмом.

Несмотря на свой необъяснимый страх, я подошел ближе. Я был склонен признать истинность слов Хилтона. Да, это был мозг — не маленькая серая губка как у человека, а черный, чужой, гигантский мозг какого-то неизвестного чудовища из другого мира.

— Очаровательно, не правда ли? — заметил Хилтон.

Я отрицательно покачал головой.

— Ужасно, — сказал я.

— Тем не менее, это просто находка. Замечательный экземпляр.

Я буду изучать его.

— Почему бы вам не передать его властям? — спросил я.

Хилтон нахмурился, выражая негодование прирожденного коллекционера.

— Он мой, — настаивал он. — Я намерен сохранить его.

Я пожал плечами и повернулся чтобы уйти. У двери я остановился.

— Кстати, — заметил я. — Вы сказали, что у Арнольда Кресса были какие-то галлюцинации насчет мозга? Что именно вы имеете в виду?

Хилтон поколебался, прежде чем ответить.

— О, ничего особенного. Он подумал, что, возможно, мозг был сохранен забытыми народами пещерных городов как своего рода божество. Он думал, что это… ну, вы же знаете, какие причуды творит больной ум.

На этом я успокоился.

— Дайте мне знать, если что-нибудь выясните, — сказал я Хилтону, выходя из комнаты.

Проходя через холл, я столкнулся с Кити, которая сидела на корточках у двери в темноте. На ее бледном личике застыло выражение подлинного страха. Мне показалось, что Арнольд Кресс был не единственным, у кого возникли странные фантазии о черном мозге в чаше. Кити думала о том же. И в ту ночь, когда воспоминание об этом темном и живом кошмаре проскользнуло сквозь мои сны, я задумался, могут ли эти фантазии быть правдой.

— Кресс исчез!

Всего два слова. Пара слов, небрежно брошенных Спенсером в моем офисе. И все же по какой-то причине у меня по спине пробежали мурашки. Я старался казаться непринужденным, выкачивая из Спенсера информацию. Он мало что знал. Получил новости по телетайпам сегодня утром. Кресс покинул свой частный санаторий. Намекали на то, что он не совсем «ушел» в обычном смысле этого слова. «Сбежал» — вот более точное слово, потому что он находился под наблюдением из-за «острого психического расстройства».

В мгновение ока я связал эту историю с тем, что рассказал мне Хилтон. Кресс был более чем взволнован — он был безумен! И он сбежал. Конечно, не по причине той экспедиции. Или это было так? Любой, кто видел это черное чудовище в чаше, должен был выяснить все, что с ним связано. И Кресс исчез. Вот почему я не мог дождаться вечера, чтобы нанести визит Деннису Хилтону. Он сам открыл дверь.

— А где Кити? — спросил я.

Хилтон вздохнул.

— Сумасшедшая дура! — сказал он. — Уехала сегодня утром.

Наотрез отказалась оставаться наедине с этой штукой.

— С мозгом?

— Да.

Я вошел в холл.

— Но куда она могла пойти, Хилтон? Вы, конечно, не настолько глупы, чтобы отпустить ее на улицу. Власти быстро задержат вас за незаконный ввоз инопланетян и все такое.

— Я договорился отослать ее обратно на Венеру дневным рейсом, — сказал мне Хилтон. — Но здесь мне не хватает рабочих рук. И я волнуюсь.

— Волнуетесь? О чем же?

Вместо ответа Хилтон медленно пошел вперед. Не спрашивая, он повел меня прямо в комнату, где находился черный мозг.

— Об этом, — сказал Хилтон, открывая дверь и жестом приглашая меня войти. Я шагнул под яркий свет, оглядел комнату, выложенную белым кафелем, и уставился на стеклянную чашу, свисающую с цепей на потолке. Мозг был там, пузырясь черным, как в моих полуночных снах. Он ритмично сжимался и расширялся, как какое-то огромное черное сердце — злое сердце, питающееся немыслимыми вещами. Я смотрел, как он пульсирует. Сегодня щупальца, нервные окончания, или что бы это ни было, не шевелились. Вся масса казалась вялой, и, если не считать непрекращающейся пульсации, она неподвижно лежала на дне огромной чаши.

Хилтон наблюдал за мной, потом закашлялся.

— Ничего не замечаете? — спросил он странно хриплым голосом.

— Почему… нет… то есть… — я снова уставился на него. И действительно кое-что заметил!

— Он стал больше, — сказал я.

Бледность Хилтона ужасала. Он не смог сдержать натянутой улыбки на губах.

— Вы тоже это заметили? — прошептал он.

— Он гораздо больше, — сказал я. — Но почему?

— Даже не знаю. И это меня пугает. Видите ли, Кресс тоже так сказал. Мозг становится больше. Посмотрите на него — почти шесть футов в объеме! Кресс сказал мне тогда об этом, и я посмеялся над ним.

Эти слова напомнили мне о моей миссии.

— Кресс сбежал, — сказал я.

— Почему?

— Разве вы не знаете?

Хилтон покачал головой. Я рассказал все так, как услышал.

— Я думал, он придет сюда к вам, — признался я. — Именно поэтому и зашел.

— Это серьезно, — пробормотал Хилтон. Он закурил сигару нервным жестом. — Пойдемте в мой кабинет и подумаем, что можно предпринять. Нельзя, чтобы Кресс бегал на свободе — он нуждается в присмотре.

Мы вышли, прошли по коридору, вошли в кабинет. Я нашел стул посреди музейной экспозиции и сел. В этот момент мое колено ударилось о палку, которая с грохотом упала на пол. Я наклонился и поднял ее. Это была трость с серебряной ручкой.

Предмет выглядел смутно знакомым. Кресс! Арнольд Кресс всегда носил трость с серебряной ручкой! Во всех сюжетах его показывали с этой тростью. Мои пальцы пробежались по серебряной головке, зацепились за бороздки на поверхности. Я посмотрел вниз и прочел инициалы. Потом поднял глаза, чтобы встретиться с потрясенным взглядом Денниса Хилтона.

— Ладно, — вздохнул он. — Признаю. Кресс был здесь.

— Когда?

— Этим вечером. Он ушел около часа назад. О, не смотрите так на меня! Я старался изо всех сил, уговаривал его вернуться в санаторий. Но он сумасшедший, говорю вам, совершенно невменяемый.