А. Морлен - Финт хвостом

Тут она помялась, без сомнения, зная, какая ей тут может грозить опасность. В порыве вдохновения он вытащил купюру в пятьдесят тысяч лир, жестами показывая ей, что за деньги она должна поднять юбку и показать, что у нее там под ней. Девочка быстро подняла грязный подол, потом дернула его вниз, причем изо рта у нее выскользнул облизать губы жирный язычок. И тут она потянулась за деньгами. Схватив ее за основание шеи, он рывком прижал к себе вонючее тельце и обеими руками сжал ей горло – цыганка корчилась и извивалась. Жизнь утекает из человека так легко. Но он подержал еще немного – так, для уверенности. Язык вывалился у нее изо рта, и на пальцы ему упала тонкая ниточка слюны. Отдернув руку, он толкнул тело на пол в алькове, отер мокроту о цыганкину блузку и поискал среди теней пятидесятитысячную банкноту.

На банкноте сидел кот. Зверь уставился на него ярчайшими желтыми глазами, зрачки – точно два черных провала. Он замахнулся ударить его ногой, но кот лишь отошел на пару шагов, прижав уши и оставляя следы белой пыли. Схватив свои деньги, Марио, прежде чем уйти, оглянулся на дверной проем: теперь, встопорщив усы и яростно размахивая хвостами, там сидели уже три кошки.

Он ждал ее у ворот.

– Ты чего-нибудь поел? – спросила она.

Вид у Марио был какой-то чудной: с расслабленного, словно обвисшего лица глядели неожиданно живые глаза, и смотрел он прямо на нее.

– Не. Я… я просто побродил здесь вокруг.

Решив не допытываться, что имел он в виду этим неопределенным ответом, она купила ему сандвич.

– Завтра я поеду в Ватикан. На виа де ла Конкорде полно всяких магазинов, я там крест куплю по сходной цене.

Рената приложила ко рту салфетку, размазав этим по губам соус к спагетти. Одета она была в выходное платье, домашнее творение из белого и синего полиэстера, которое туго обтягивало живот и грудь. Ее пластмассовые бусы и клипсы были почти в тон платья. Узловатым пальцем она поправила на носу очки, потом глянула в сторону уборной, куда ушел Марио. Ели они в tavola calda, где шведский стол был дешев и не надо было давать на чай официанту.

– Вы двое куда-нибудь завтра пойдете? – спросила Рената.

– Утром.

Рената заискивающе улыбнулась, что вызвало у Мелины приступ легкой тошноты.

– Он хочет побольше времени провести с тобой, милочка. Знаешь ли, он никогда не любил эту Келли.

– Да? А я думала, они прекрасная пара. Марио казался таким счастливым.

– Хорошие девушки не служат в армии и не отправляются в арабские страны на какую-то безбожную войну, они знают, что их место подле мужа. – Рената сделала паузу, чтобы с хлюпаньем втянуть в себя вино. – Она, знаешь ли, ему писала, но я-то – дома, когда приносят почту, и я все письма спрятала. – Она тяжеловесно усиленно подмигнула. – Он думал, она ему не писала.

Мелину начинало подташнивать всерьез.

– О Боже.

– Он наорал на нее, когда она вернулась, а она сказала, что писала и что я, наверное, спрятала письма. А Марио, он стал на мою сторону, хороший мальчик, так что она ушла.

– Марио знает, что ты сделала?

– Он узнал. Но к тому времени я ему уже показала, что она за штучка. Тебе этого не понять, у тебя никогда не было ребенка, дорогая. Он был внутри меня, плоть от моей плоти, и никто не сможет любить его, как я.

В пораженном молчании Мелина смотрела, как к их столу подходит Марио. Этим вечером он казался до странности оживленным.

– Никакого десерта? Ну да ладно, а я хочу чего-нибудь сладкого. Погодите, сейчас достану деньги…

Он рылся в карманах, пока не извлек наконец мятую пятидесятитысячную купюру, всю в белой крупной пыли.

– Сколько же я набрал сегодня пыли, – раздумчиво сказал он. – Забавно, как римская пыль напоминает пепел, правда, мам?

На следующее утро Мелина повезла его в Остия Антика. При этом у нее было такое ощущение, что, спроси она его мнения, он бы попросту вернулся в склепы капуцинов. Они ехали сперва в подземке, потом пересели на поезд, Марио изумленно уставился в окно на проносящиеся мимо дешевые многоэтажки.

– Ух ты! А это что?

Она выглянула как раз вовремя, чтобы увидеть приютившиеся под эстакадой трассы облупленных трейлеров, в большинстве своем лишенных колес. Отвратительный и нищенский лагерь, заваленный мусором.

Марио выворачивал шею, пока деревья не скрыли лагерь из виду.

– Они там живут как животные.

Поезд затормозил у станции, и она заметила, как Марио внимательно поглядел на вывеску на перроне. Отсюда до Остии Антики, портового города, поднятого археологами из ила и тины Тибра, было уже недалеко. Они бродили по древним улицам, заглядывали в обваливающиеся здания, восхищались мозаиками и выглаженными ветром и временем скульптурами. Остия дремала под тихими шагами любопытных гостей, и впервые за несколько дней Мелина начала расслабляться. Таща за собой Марио, она указывала на бараки пожарных и храмы. В театре, который перестроил Септимий Север, они отдохнули, сидя на каменных ступенях и глядя, как на фоне солнца проплывают серые облака.

Вспорхнул и пропал прохладный ветерок, Мелина подняла глаза и увидела, что несколькими ступенями выше сидит царственного вида кот, очень похожий на того, которого они видели в Колизее. Нет, в точности такого же. Кот поглядел на нее трогательно и нежно, потом спрыгнул вниз, чтобы потереться о ее ноги. Мелина вежливо протянула руку, и он потерся мордой о ее пальцы, а его мурлыканье переросло в настоящий рокот.

– Как ты попал сюда из центра города? – вслух удивилась она.

Кот блаженно прикрыл глаза, охраняя свои тайны. Потом он снова глянул на нее, и Мелина почувствовала, как что-то начинает шевелиться в ее душе. Узнавание…

– Кошки, – раздался голос Марио, развалившегося несколькими ступенями ниже. – Меня уже от них тошнит.

Увидев Марио, кот подобрался, зрачки его расширились, так что глаза стали совершенно черными. Уши прижались к голове, а рокочущее мурлыканье переросло в низкое грохочущее урчание, словно из пасти льва. Потом он пронесся мимо Марио и исчез среди камней.

Вскоре после этого ушли и Мелина с Марио, и куда бы Мелина ни посмотрела, повсюду были кошки, и этих кошек было больше, чем ей когда-либо случалось видеть, даже здесь, в Остии. И все они наблюдали за Марио. Из-под каждой каменной скамьи они провожали его огромными глазами, напрягши гибкие тела и постукивая по земле хвостами. Из осыпающихся оконных и дверных проемов взирали они на него, прижав к головам уши. Они высматривали его из дыр и расщелин, пока он не втянул голову в плечи и не прибавил шагу, торопя их покинуть Остию Антику.

Из спальни в отеле Марио вышел весь в поту.

– Мама, почему ты выключила кондиционер? Я проснулся из-за жары.

Опершись о подлокотники, она тяжело поднялась с кресла и повернула переключатель.