А. Морлен - Финт хвостом

– Теперь он включен.

Она села на место, сложила на пухлых коленях ручки и опять вперилась в итальянскую «мыльную оперу» по телевизору. Так она могла сидеть часами, на разу даже не пошевелившись.

– Если б ты знал итальянский, мог бы смотреть вместе со мной, – сказала она, на минуту отрывая взгляд от экрана.

– Ты сама знаешь, что я ни слова по-итальянски не понимаю, мама.

Когда он был ребенком, она хвалилась, что он говорит только по-английски.

– Мелина говорит на итальянском и на греческом.

– Повезло ей. Пойду погуляю.

– Но уже почти совсем темно! Куда ты пойдешь?

– Я уже большой мальчик, мама. И в Риме намного безопаснее, чем в Майями. Мелина так сказала.

– Эта Мелина ничегошеньки не знает. Ты никуда не пойдешь.

– Увидимся, когда вернусь.

– Не оставляй меня одну! Ты не знаешь, что может случиться с женщиной, если мужчина застанет ее одну.

Он улыбнулся обычной своей «да ладно, мама» улыбкой.

– Марио! Я хочу, чтобы ты был здесь! Что, если со мной случится приступ? Господи Иисусе, помоги мне, если мой сын уйдет и со мной что случится.

– Заткнись, мама.

– Ты что, болен, что так со мной разговариваешь? Весь вечер с тобой что-то странное творится. Как будто ты счастлив.

– Я счастлив, мама. Здесь я могу делать то, чего никогда не делал дома.

И на том он ушел. Она кричала ему вслед, призывала Марию Божью Матерь, потом принялась проклинать его, когда он закрыл за собой дверь и направился к лифту.

Ее упреки не имели ровным счетом никакого значения, как не имел его дождь, обрушившийся ему на плечи на улице. В подземке он сидел в освещенном резким неоном вагоне и оглядывал усталые и пустые лица пассажиров, пытаясь сохранять при этом спокойствие, ничем среди них не выделяться. Он вышел на остановке у цыганского лагеря. Боли особой не было, но то, как он разделался с маленькой цыганочкой, заставляло его чувствовать себя так хорошо, словно он обрел магическую силу. Достаточно силы, чтобы перечить маме.

Тьма кругом хоть глаз выколи, и в этой темноте он побрел прочь от станции и в конечном итоге вышел на дорогу, вдоль которой выстроились обветшалые заборы и крохотные домишки и мелькали среди теней кошки. Моросил мелкий дождь. На вершинах холмов вокруг города полыхали молнии, и из далекого далека накатывал гром.

Под уличным фонарем, чей свет превращал дождь в серебряные иглы, стояла девчонка. Еще одна цыганка в такой же случайной мешанине одежек, в какую одета была первая, – когда-то стильные, но давно позабывшие о моде вещи, залатанные и украшенные кусочками ярких тряпок и ленточек. Впрочем, как всякий тинейджер, она бросила вызов даже цыганской традиции: наряд дополняли припанкованная прическа и пирсинг в носу и ушах. И макияжа на ней было слишком уж много. Он предложил ей сигарету и даже дал прикурить, когда она выхватила одну из пачки.

– Говоришь по-английски? – спросил он, даже не ожидая услышать ответ.

– Немного, – отозвалась она. – Ты американец, а?

– Да, – невыразительно бросил он.

Девчонка как голодная затянулась сигаретой, потом поглядела на него.

– Немного американских сигарет. Денег много.

Вынув из кармана пачку, он отдал ее ей, сам поражаясь собственному спокойствию.

– Сколько за тебя?

– Ну ладно, – с улыбкой она побренчала ожерельями. – Немного.

Он достал из кармана крупную купюру. Выразительно вздернув бровь, она схватила купюру и указала куда-то в кусты. С веток на него летели капли, пока она не затащила его за собой под убогий навес. На полу здесь валялся старый спальный мешок, на который они и легли: ее тело прижалось к его, а руки сжимали все растущую эрекцию. Подняв взгляд, он увидел пару переливчатых желтых глаз, уставившихся на него из эбонитово-черных теней под промокшим кустом. Послышалось шипение, и глаза погасли. Он вдохнул влажный земляной запах пола, услышал, что дождь снова пошел сильнее. А потом его руки легли на теплое горло, отталкивая мешающиеся нелепые бусы, лаская кожу девчонки. Он перекатился на нее и сжал крепче. Она затрепыхалась, но он был гораздо тяжелее, и руки у него были сильные. Совсем просто: надо только держаться и сильнее сжимать пальцы, так чтобы ногти входили в кожу, пока она не перестанет наконец содрогаться. Разжав руки, он задумчиво оглядел ее, потом полез ей в карман, чтобы забрать свои сигареты и деньги. Восхитительное ощущение. Какой она была беспомощной. И он задрал ее юбку, решив наконец, чего он хочет теперь.

«Come se sato crudele a trattarini in guesto modo!» Слова Ренаты не выходили у Мелины из головы. «Как жестоко ты обошелся со мной!»

За окном стояло ясное утро, воздух был прозрачен и чист, и камни в тени сочились влагой. Дождь и гроза отбушевали еще до рассвета, и Рим казался отмытым и безмятежно чистым. У себя в темной комнате Мелина полистала дюжину фотоснимков, на деле их даже не видя. Потом, разозлившись на себя саму, силой заставила себя вернуться к оттискам и отпечаткам. Ей удалось сделать с десяток великолепных снимков кошек, уютно примостившихся на поваленных колоннах Форума, лениво гуляющих по термам Каракаллы.

«Come se sato crudele…»

Что-то в том, как произнесла Рената эти слова, отдавало злобой много большей, чем обычная ее мелочность.

Со вздохом Мелина отложила и снимки, и грим-карандаш. Что подтолкнуло папу к последней черте? Что заставило его перерезать себе вены? Ведь, наверное, было же что-то, что стало последней каплей. Ренату об этом не спросишь, но, возможно, Марио знает. Неохотно Мелина взялась за телефон.

– Привет, Мелина. Мама уехала в Ватикан на мессу.

– М-да… Я просто хотела узнать, не надоело ли тебе еще смотреть достопримечательности. Завтра ведь вы уезжаете.

– Э… – В трубке раздался шорох сминаемой ткани, и Мелина поняла, что она его разбудила. – Конечно. Если ты пойдешь со мной.

– Ты говорил, что хочешь посмотреть Форум.

– Все эти камни возле Колизея?

– А… да. Но, Марио, можно это сделать так, чтобы твоя мать не узнала? Мне нужно спросить тебя кое о чем. – От одной только мысли, что он может решить, что она интересуется им самим, Мелина поморщилась.

– Нет проблем. После мессы она пойдет к подруге. Они, наверное, весь день станут трепать языками по-итальянски.

– О’кей. Тогда увидимся через час?

– Звучит неплохо. – Он повесил трубку, не попрощавшись.

К Форуму они вышли после полудня.

– Немного же тут осталось, – только и сказал он, когда они, спустившись по ступеням к Форуму, бродили среди обломков.

Мелина показала ему арку Септимия Севера, и где какие стояли храмы, и руины грандиозной базилики Максентия, и наконец капитулировала в своих безнадежных попытках заинтересовать Марио хоть чем-либо. Сидя на ступенях неподалеку от храма Весты, она устало уставилась на сорняки, а Марио закурил сигарету из мятой пачки.