Маленка Рамос - Тайна дома Морелли

– Может, его притягивают боль и страдание? – она снова перевела взгляд на фотографию. – В его жизни было много потерь, и, когда умерла Пенни, он пришел в ярость.

– Слишком много ниточек торчит из этой истории. Но сейчас мы хотя бы знаем, кто он.

Джим изучал портрет мужчины, стараясь не замечать касания ее шелковистых волос, упавших ему на руку. Молодое лицо, крупные черты, высокие скулы, миндалевидные глаза. Рот крупный, но пропорциональный, волосы вьющиеся, хотя фиксатор выпрямил непокорные завитки, и теперь они послушно повторяли контур головы, зачесанные к затылку. Всего на фото позировали восемь человек, включая Тобиаса Мори. Но он был единственным, на чьем лице не было ни намека на улыбку. Джим вспомнил письмо и полные отчаяния слова Беатрис.

– Он любил музыку, – прошептала Элизабет, не отводя глаз от изображения. – В письме жена говорила, что они уезжают в Париж. Может, он вернулся в Пойнт-Спирит, потому что здесь похоронены его родители?

Джиму не хотелось делать скоропалительные выводы. Ситуация была слишком запутанной. Он не сомневался, что странное существо, так похожее на человека с фотографии, было виновником катастроф. Но какова причина? Что заставило призрак так ненавидеть всех этих людей? Он украдкой наблюдал за лицом Элизабет: казалось, взгляд таинственного Люсьена Мори захватил ее целиком. Его облик сам по себе оказывал на нее магическое воздействие, притягивал, гипнотизировал. Это было вполне объяснимо, ведь Элизабет прожила с ним рядом не один год и впервые увидела, кто он и как выглядит. А главное – отныне у него было имя и было прошлое. И все-таки слишком много неизвестных. Стоило Джиму задуматься об этом, и сердце начинало взволнованно биться.

– Джим, ты это видел? – Элизабет коснулась пальцем тачпада и переместила изображение вниз, а затем увеличила масштаб.

– Что именно?

– Вот, смотри. На полях что-то написано.

Джим отправил фотографию на печать и выжидающе протянул руку, готовясь поймать отпечатанный снимок. Жужжание принтера нарушило окружавшую их напряженную тишину. Их щеки почти соприкасались. Он снова уловил запах цветочных духов и почувствовал отчаянное желание ее поцеловать, но сдержался. Пальцы ухватили выползший из принтера лист и поднесли к свету лампочки. Да, Элизабет права. Он в самом деле различил какую-то надпись, сделанную курсивом. Старую и почти вытертую: на оригинальной фотографии она была почти незаметна.

– Боже мой! – взволнованно вскрикнула Элизабет.

«Пойнт-Спирит, 1923: Тобиас Мори, Люсьен Мори, Джон Роуз, Лукас Грант, Альберт Оуэнс, Боб Джонс, Оскар Маркусо, Роберт Дж. Нортон».

– Звони маме, Элизабет, – пришел в себя Джим: к этому моменту он готов был вскочить с кожаного кресла и повалить девушку на пол. – И скажи ей, чтобы предупредила Алана: мы к нему едем. Объясни, что мы должны сообщить кое-что важное и чтобы они никуда не уходили из дома.

Он был пьян в стельку, однако это не помешало ему разыскать пикап, припаркованный за два перекрестка от «Укулеле», а затем пересечь весь город до того проклятого светофора. Стоя на перекрестке, Пол Джонс чувствовал себе довольно нелепо. Улицы были пустынны, тьма, как непрозрачная мантия, стелилась над крышами окрестных домов, а он стоял как болван посреди центрального бульвара с включенным правым поворотником, издававшим металлическое пощелкивание. Бобби Макей тихонько напевал «Джоанну», которую он слышал уже тысячу раз. Почему она ему так нравилась? Он и сам не знал. Джуллиус Моррисон, мэр города, как-то рассказывал, что песня основана на реальных событиях. Этот Бобби приобрел в Кентукки старое здание, некогда служившее скотобойней, и переделал его в бар. Ходили слухи, что кое-кто видел там отрезанную голову, но, главное, куча народу клялась и божилась, что их вытолкала из заведения неведомая сила. Ужасная история! Всему виной был призрак танцовщицы из кабаре, которая покончила с собой, узнав о смерти своего любовника от руки ее родного отца. Вот Бобби и посвятил ей свою песню. Джоанна – так звали девушку, и песня тоже так называлась, а Джонс иной раз терпеливо искал именно ее, пока наконец не находил.

Даже не верится, размышлял он, что человек его возраста, одной ногой в могиле, снова и снова включает печальную песню, слушая историю про то, как какая-то баба травится от тоски из-за погибшей любви.

– В глубине души я романтик, – проворчал Джонс. Он побарабанил пальцами по рулю и покосился на красный сигнал светофора. – Но какого фига я здесь торчу, если кругом ни души…

Внезапно краем глаза он заметил фигуру, вразвалку бредущую по тротуару, и медленно повернул голову. На секунду ему показалось, что это один из пьяниц, которые подрались в заведении Лоретты, но стоило вглядеться попристальнее – в его состоянии это было не так просто, – как силуэт терял четкие очертания. Он прижался носом к стеклу. Непонятный субъект замер напротив пешеходного перехода, ссутулившись и безжизненно уронив руки. Все это выглядело довольно дико. Джонс догадывался, что, учитывая градус алкоголя в крови, он бы с трудом отличил слона от павиана, и все же тут было что-то другое. А может, он просто-напросто спятил?

– Что за ерунда?

Внезапно силуэт устремился навстречу пикапу. Он не шагал, а словно маршировал – ни дать ни взять мажоретка в пышной юбке, марширующая по улицам города в сопровождении оркестра, со смешной палочкой, которую она ловко вертит в руках. Сцена в самом деле озадачивала: на ходу силуэт высоко вскидывал колени, ноги у него были длинные и какие-то слишком уж худые, руки беспорядочно раскачивались взад и вперед, как будто тип их не контролировал. Джонс ощутил во всем теле неприятный озноб. Открыв рот, смотрел он на странное существо – высокое, непропорционально длиннорукое. В какой-то миг оно снова остановилось, будто размышляя, в каком направлении двинуться дальше. Вскинув голову, понюхало воздух – по крайней мере так показалось Джонсу, – снова качнулось и продолжило свой путь, пока не остановилось у полицейского участка.

Наблюдать за тем, как эта штука взбирается по лестнице, словно ее зомби покусали, было для Джонса слишком. Он нажал на газ и рванул так, словно за ним гонится сам дьявол. Черт его знает, что это было. Выяснять, а тем более еще раз видеть эту фиговину он не собирался. Может, это чертов псих, а может, обдолбанный наркоман, во всяком случае было очевидно, что движется он в правильном направлении: в полиции ему точно мозги вправят. Джонс попытался представить себе физиономию шерифа Ларка, когда фиговина ввалится к нему в кабинет, не выдержал и улыбнулся. Скорее всего, это кто-то из местных ребят, просто сильно не в себе. Такие в пятницу вечером суют себе в нос всякую дрянь, а этот еще и заблудился или обделался с перепугу.