Татьяна Корсакова - Темная вода [litres]

Теперь она знала, по одной этой фразе поняла, что это за человек. Это Лютый, некогда смертельно влюбленный в ее маму, осужденный за убийство, которого не совершал, вернувшийся, чтобы отомстить.

Нет, она не станет стрелять в воздух, она выйдет под свет луны. Пусть он сначала ее увидит, а потом они поговорят. Попытаются поговорить. Им есть что вспомнить. У них имеется как минимум одно общее воспоминание. Игра в прятки: Нина пряталась, а он искал. Кого он искал тогда в их доме? И что бы сделал, если бы нашел?

– Ты не знаешь, а она ведь приходила тогда ко мне. Уже после всего… этого. Только я еще не знал, не понял я тогда, дурак, ничегошеньки… Даже не сразу сообразил, на самом деле все это со мной случилось или спьяну примерещилось… Пьяный я тогда был… Мертвецки пьяный. Лучше бы подох там, на берегу. Может, она бы тогда меня… – Лютый не договорил, замолчал, прислушиваясь.

Нина тоже прислушалась. В полуночной тишине с каждой секундой усиливался еще один звук. Звук этот она узнала безошибочно. Сквозь подлесок и темноту к ее дому прорывался джип Чернова. Или Чернов на джипе, это уж как посмотреть.

Лютый не испугался, лишь досадливо покачал головой и перекинул ружье через плечо.

– Еще свидимся, Яша, – сказал, отступая в темноту. – …И с тобой тоже свидимся.

Он не мог ее видеть, но смотрел, кажется, прямо на Нину. Сердце замерло, а карабин налился чугунной тяжестью. Он знал. Он все это время знал, что она прячется поблизости. Или просто предположил? Предположил точно так же, как Чернов предположил, что им с Темкой этой ночью может понадобиться помощь.

К тому моменту, когда внедорожник Чернова с ревом замер перед террасой, Лютый уже исчез, растворился в темноте, словно его и не было. Пусть бы его и не было…

Чернов выскочил, почти вывалился из салона, рванул к дому. На ходу он едва не сшиб сидящего у лестницы Якова, заметил его в последний момент, чертыхнулся. А Нина с карабином наперевес уже выползала из своего угла. От облегчения, от того, что все это закончилось, пусть и на время, колени ее ослабли, и идти нормальной человеческой походкой не получалось, получалось ползти, как ночной тать. Хоть бы его не напугать.

Не напугала. Может быть, потому, что подала голос раньше, чем он ее заметил.

– Это я, – сказала весело, словно играла с ним в прятки. В те самые прятки, когда никто-никто не мог ее найти.

Первым делом он глянул на карабин, обошел Якова, поднялся по ступенькам, аккуратно забрал у Нины оружие и так же аккуратно встряхнул за плечи.

– Это ты стреляла? – спросил, всматриваясь в ее лицо.

Его собственные руки оказались холодными, почти такими же холодными, как у утопленницы. И одежда на нем была мокрая насквозь, а с волос и бороды на грудь стекала озерная вода.

– Не я. – Нина коснулась пальцами его бороды. – Ты купался?

– Купался. – Он мотнул головой, а потом добавил мрачно: – Хороводы водил… Где Темыч?

Он подумал про ее сына раньше, чем она сама. Это было нечестно. Он Темке никто, а она родная мать! Не говоря ни слова, Нина подошла к двери, поскреблась в нее и сказала неестественно бодрым голосом:

– Темочка, это я! Можешь открыть!

Дверь открылась тут же. Наверное, Темка все это время стоял за ней и прислушивался. Что он услышал? Что понял?

– Все, ты проводила тетю? – спросил он без страха, но с любопытством.

– Какую тетю? – буркнул за ее спиной Чернов.

– Проводила. И смотри, кто к нам приехал! – Она потянула Чернова за мокрый рукав. – А на террасе еще сидит дядя Яков. Ты побудь тут, а дядя Вадим поможет мне привести его в дом.

– Дядя Вадим поможет. – Чернов кивнул. – Отчего ж не помочь? – Он пошарил в темноте, щелкнул выключателем, и террасу залил уютный желтый свет. В этом свете все казалось нестрашным, лишь самую малость странным. И сидящий в изножье лестницы Яков выглядел безобидным, перебравшим лишнего пьяньчужкой.

Наверное, Чернов так и решил, потому что многозначительно хмыкнул, спустился по ступеням, подхватил Якова под мышки и поволок на террасу. Но уже тут, на террасе, внимательно вгляделся в его лицо и спросил шепотом:

– Что это с ним?

– Она его заморочила, – тоже шепотом ответила Нина. – Та убитая девушка. Она приходила ко мне сегодня.

– Приходила куда? – Чернов притулил Якова к стене дома, чтобы тот не упал, подпер локтем.

– Сюда, домой.

Он тяжко вздохнул. Нина его понимала. Нет ничего хорошего в ночных визитах утопленниц. Но Шипичиха ведь предупреждала, что такое возможно.

– Она вошла в твой дом?

– Нет. Я вышла к ней. – Признаваться в таком безрассудстве было стыдно. Это тогда ее порыв казался нормальным и единственно возможным, но как такое объяснить Чернову?

Чернову не требовалось объяснение.

– Дура, – сказал он одновременно зло и устало. – О себе не думаешь, так хоть бы о Темыче подумала.

Он называл ее сына таким одновременно взрослым и смешным именем, что обижаться на него не было никаких сил. Да и что обижаться, если она дура и есть?

– Кто стрелял? Он? – Чернов глянул на Якова. Он не спрашивал, что Яков делал у Темной воды посреди ночи, наверное, догадывался что. Его волновали куда более важные вопросы.

– Нет. – Нина мотнула головой. – Стрелял Лютый. Сергей Лютаев, человек, который…

– Я знаю, кто он такой, – оборвал ее Чернов резко и нетерпеливо. – Он стрелял в кого-то из вас?

– Он стрелял в зверя. – Неожиданно Нине стало обидно из-за этого нетерпеливо-пренебрежительного тона. Глупость, конечно, но все же…

Чернов свободной рукой взъерошил свои еще влажные волосы, застонал, а потом велел:

– По порядку!

Она рассказала по порядку, кратко, без лишних слов и эмоций, словно стенограмму зачитала.

Чернов тоже слушал без лишних слов, вот только свет на террасе он погасил. Наверное, чтобы не стать мишенью для того, кто мог до сих пор прятаться в темноте. А потом велел:

– В дом!

Он дождался, когда Нина переступит порог, а потом втащил внутрь Якова, задвинул засов, осмотрелся. Взгляд у него был как у полководца, оказавшегося в осажденной и не слишком надежной крепости. Он потеплел, лишь когда остановился на Темке.

– Дядя Яша немного того… перебрал, – принялся объяснять Чернов. – Ты иди спать, Темыч, больше ничего интересного не будет.

У него удивительным образом получалось договариваться с ее сыном. Даже немного обидно. Но как бы то ни было, а Темка широко зевнул, махнул им рукой и пошлепал в спальню. В его маленькой вселенной все встало на свои места: тетя ушла, дядя Вадим пришел, мама на месте, до утра ничего интересного не случится. Знать бы еще, слышал ли он вой зверя и выстрел. А если слышал, понял ли, что происходит? Она подумает об этом утром, а пока нужно что-то сделать с Яковом.

Яков сидел в кухне за столом, смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, по его подбородку стекала тоненькая алая струйка, а Нине некстати подумалось, что пиявки, когда присасываются к человеку, выпускают в рану вещество, разжижающее кровь, специально, чтобы та не свернулась. А еще что-то анестезирующее, чтобы паразита долго не могли обнаружить. Что сейчас в крови у Якова? И как его вывести из этого сумеречного состояния?