Стивен Чбоски - Воображаемый друг [litres]

имя… того мальчонки… как же его звали?

Припомнить не получалось, а нутро подсказывало: что-то здесь неладно. Голос, звучавший в башке, твердил, что вспомнить не получится, но сам-то шериф знал, что память у него отменная. Ну, допустим, не фотографическая, но близка к тому – в критических ситуациях никогда еще не подводила. Вот и теперь ситуация сложилась критическая… в ее орбиту попали Кейт Риз, и Кристофер, и…

имя… того мальчонки… его звали…

У него вновь зачесалась правая рука. Проклятый зуд. Шериф хотел осмотреть ладонь; только сейчас зрение стало фокусироваться. При тусклом свете он увидел свежий начес. Расцарапанная кожа покраснела. На ногтях темнела засохшая кровь. А на предплечье ощущалось нечто инородное. Запрятанное под рукавом. Да, смутно помнилось: что-то он там прятал.

его звали… мальчонку звали…

Засучив рукав, он увидел имя, выведенное черным фломастером у запястья.

Дэвид Олсон

Тут шериф внезапно вспомнил, чем занимался. Он начал записывать памятки на руке. Вначале пользовался простым фломастером, но от жара по коже поползли капли пота и смыли всю строку – будто птицы склевали рассыпанные на тропе хлебные крошки. Пришлось взять перманентный маркер. Шериф поддернул рукав повыше.

Имя мальчика – Дэвид Олсон.

Не спать. Звонить Карлу насчет инструментов ПРЯМО СЕЙЧАС .

Недолго думая шериф набрал номер. После двух длинных сигналов он узнал голос друга.

– Карл, это я, – сказал шериф.

– Обалдел, что ли? – сонно пробормотал Карл. – Ты вообще на время смотришь?

Настенные часы показывали 03.17.

– Понимаю, уже поздно. Извини. Но у меня срочное дело, – ответил шериф.

– Это я уже слышал.

– То есть? – не понял шериф.

– Ты звонил мне час назад.

– Шутишь?

– Господи. Ты что, больной? Звонил мне час назад и пытал насчет этих инструментов. Сколько можно? И потом, завтра, к твоему сведению, сочельник!

– Да знаю я. Ну, прости. Так что там насчет инструментов?

– Ты издеваешься? Или память отшибло?

– Неужели трудно повторить?

Шериф явственно услышал, как на другом конце Карл показывает ему средний палец.

– Ладно, но чтобы это было в последний раз. Запиши себе. Инструменты я предъявил одному знакомому, музейному работнику. Им многие сотни лет, но они не относятся к типичным орудиям труда рудокопов и земледельцев прошлого.

– То есть?

– Это скорее детские игрушки. А полученная от тебя каменюка – это вовсе не каменюка. Это древесная окаменелость.

Схватив ручку, шериф принялся лихорадочно записывать на предплечье.

Инструменты принадлежали детям.

– Все, отбой. Мне не до того. У меня за неделю количество дел возросло вдвое.

Шериф на мгновение прервался.

– То есть как это «возросло вдвое»?

– Господи! Мы опять за старое, слово в слово?

– Виноват, Карл. Мне и в самом деле нездоровится.

– Повторяю для особо забывчивых. – Карл заговорил язвительным тоном, как умел только он. – Полная луна упала в воду, что ли, но весь город либо занемог, либо сходит с ума. Я двое суток не появлялся дома. Жена грозится: если не пойду с ней на ужин к теще, то могу забыть о рождественском подарке. Но я не готов так рисковать. Мне только раз в году положен минет.

Шериф невольно ухмыльнулся.

– Что ж, спасибо за помощь, Карл. Добрая ты душа.

– Это ты моей расскажи. Все, кончай мне названивать. С наступающим, – буркнул Карл.

– И тебя.

Друзья рассоединились. Шериф опять взялся за ручку, чтобы дописать. Зуд распространился по всей кисти. И навязчиво требовал внимания. Но шериф не поддавался. Хватит уже.

Камень – древесная окаменелость.

Весь город либо занемог, либо сходит с ума.

Совсем как

Проснувшись, шериф не сразу сообразил, где находится. А находился он в помещении архива. Миссис Руссо ушла. Не иначе как его повторно сморил сон. Некоторое время мысли кое-как продирались сквозь головную боль, но в конце концов подсказали, что он пытается установить связь между событиями, происходящими нынче в городе, и тем мальчонкой… Младшим братом Эмброуза… как там его звали?

имя… того мальчонки… его звали…

Зуд в левой руке сделался нестерпимым. Шериф невольно почесал ладонь и почувствовал, что форменная рубашка промокла от пота. В ночи у него, как видно, был скачок температуры. Собравшись закатать рукав, шериф обнаружил у себя на предплечье несколько записей, сделанных несмываемым маркером.

Имя мальчика – Дэвид Олсон.

Не спать. Звонить Карлу насчет инструментов ПРЯМО СЕЙЧАС.

Инструменты принадлежали детям.

Камень – древесная окаменелость.

Весь город либо занемог, либо сходит с ума.

Совсем как…

Он поддернул рукав и обнаружил, что записи продолжаются.

Совсем как в год исчезновения Дэвида Олсона. Последняя эпидемия гриппа закончилась сразу после исчезновения Дэвида. Неужели ее остановил Дэвид Олсон? Что он для этого сделал? Он спас нас всех?

Шериф дошел до плеча. Записи прекратились. Он безотчетно перешел к другой руке. Расстегнул пуговицу на мокром от пота правом рукаве форменной рубашки. Сделанные левой рукой записи получились корявыми. Но кое-как продолжались.

Звонить Эмброузу Олсону!

Город рушится. На такую фигню нет времени.

Шериф сам себе покивал. Это курам на смех. Срочных дел – выше крыши. Какого черта сейчас ворошить старые дела и протоколы о несчастных случаях?

Ты не сподобился даже съездить в больницу, чтобы проведать Кейт и ее сына, а уже собираешься звонить Эмброузу Олсону и талдычить про его брата, умершего полвека назад? Идиотизм.

Он закатал рукав повыше.

Забей на голос в голове. Он врет. Чтобы лишить тебя памяти.

Ладно. Это идиотизм. Ты чокнулся, если пишешь такую муть.

– Кто здесь? – в полный голос спросил шериф.

Сам знаешь. Это ты. Разговариваешь, как чокнутый, сам с собой.

Ты не чокнутый. Тебя отвлекает этот голос. Усыпляет.

– Кто здесь? – повторил он.

Голос умолк. Температура воздуха в помещении резко упала. Шерифу послышалось дыхание. Он развернулся. Рядом никого не было. Ему вдруг стало страшно. Он засучил рукав выше локтя.

Ты знаешь, для чего понадобились те инструменты! Спеши к Кейт! Что произошло с Дэвидом, то происходит сейчас с Кристофером. Торопись!

Шериф проснулся в помещении архива. Он не понимал, как умудрился заснуть снова. Но на сей раз он не стал прислушиваться к голосу, звучавшему в голове. Твердо решил не отвлекаться на слепящую головную боль. Не прошло и минуты, как нужная запись нашлась. Он обвел взглядом руку. Рукав был засучен выше локтя. И шериф чувствовал: под тканью рубашки спрятано еще одно сообщение. В архиве становилось все холоднее. Задержав дыхание, шериф закатал рукав до плеча.