Лорен Кейт - Непрощенный [litres]

– Это самое волшебное, что я когда-либо слышал, – сказал Кэм.

– Это моя свадебная клятва тебе. – Она прижала свой лоб к его затылку. – Тебе она действительно нравится?

– Мне нравится вино, красивая одежда, холодный поцелуй реки, – сказал Кэм. – Нет слова, которое могло бы описать мои чувства по поводу этой клятвы. – Он повернул голову, чтобы коснуться ее, и впервые увидел ее в изготовленном вручную свадебном наряде. – Или по поводу тебя. Или платья.

– Соблюдайте приличия, – сказал Дани позади них. – Вы еще не женаты. – Он встал на колени перед возлюбленными и развернул плотный свиток пергамента.

– Это красиво, – сказал Кэм, восхищаясь элегантными арамейскими письменами Дани и воздушными рисунками, которые он добавил по границам, изображавшим Кэма и Лилит в переплетавшихся объятиях.

– Стой, – сказал Лилит, нахмурившись. – Тут сказано, что мы женимся здесь, у реки.

– Какое место может быть лучше? Здесь мы влюбились. – Кэм постарался говорить радостно, хотя его накрыл страх, ведь он знал, что она скажет.

Лилит сделала глубокий вздох, выбирая слова.

– Вы с Дани пренебрегаете традициями, и мне это нравится. Но мы собираемся пожениться, Кэм. Мы вступим в давнюю традицию, ту, что я уважаю. Я хочу пожениться в храме.

Кэм не мог ступить в храм. И он слишком стыдился, чтобы рассказать ей, почему: потому что он был падшим ангелом, а падший ангел не мог ступить на священную землю.

Он должен был рассказать ей правду с самого начала. Но если бы он сказал ей, то это положило бы конец их любви, ведь как может кто-то настолько добродетельный, как Лилит, принять Кэма таким, какой он есть?

– Пожалуйста, Лилит, – сказал он. – Попробуй представить красивую свадьбу у реки…

– Я сказала тебе, чего хочу, – сказала Лилит. – Я думала, мы пришли к соглашению.

– Я бы никогда не согласился жениться в храме, – сказал Кэм, стараясь говорить ровным голосом, не желая выдавать себя.

– Почему? – спросила пораженная Лилит. – Какой секрет ты скрываешь?

Дани отошел, предоставляя паре побыть мгновение наедине. Даже сейчас Кэм не мог заставить себя рассказать ей, что он не человек, что он другой. Он так любил ее, что не мог вынести падения в ее глазах. А он падет, если она узнает правду.

Он повернулся к ней лицом, запоминая каждую веснушку, каждый блеск солнца в ее волосах, быстро меняющийся синий цвет ее глаз.

– Ты самое замечательное создание, которое я когда-либо видел.

– Мы должны пожениться в храме, – настаивала Лилит. – Особенно после того, что случилось с Лиат. Моя семья и сообщество не признают наш союз иначе.

– Я не из вашего сообщества.

– Но я – да, – сказала Лилит.

Ее общество никогда не признает союз, если узнает правду о Кэме. Он не думал – вот в чем проблема. Он так погрузился в любовь, что не остановился подумать, сколько барьеров стояло между ними.

Он с ненавистью посмотрел на храм.

– Я не ступлю туда.

Лилит была близка к слезам.

– Тогда ты меня не любишь.

– Я люблю тебя сильнее, чем считал возможным, – резко сказал он. – Но это ничего не меняет.

– Я не понимаю, – сказала она. – Кэм…

– Все кончено, – сказал он, внезапно понимая, что нужно сделать. С сегодняшнего дня им нужно пойти разными путями, лелея свои разбитые сердца. Другого пути не было. – Со свадьбой, со всем.

Он наполнил свои слова горечью, и когда Лилит открыла рот, он услышал слова более злые, чем те, что услышала она. Это станет его стороной истории: словами, которые ему нужно было услышать, чтобы со всем покончить.

– Ты разбиваешь мне сердце, – сказала она.

Но за этими словами Кэм слышал: «Ты плохой. Я знаю, что ты такое».

– Забудь обо мне, – сказал он. – Найди кого-то получше.

– Никогда, – выдохнула она. – Мое сердце принадлежит тебе. Будь ты проклят, если не знаешь этого.

Но Кэм знала, что в действительности она хотела сказать: « Я надеюсь прожить тысячу лет и иметь тысячу дочерей, чтобы всегда была женщина, которая будет проклинать твое имя».

– Прощай, Лилит, – холодно сказал он.

Она закричала, будто в агонии, схватила их брачный договор и бросила его в воду. Потом она упала на колени, плача и протягивая руку к воде, словно желая вернуть его. Он наблюдал, как последние свидетельства их любви исчезают в потоке. Теперь оставалось исчезнуть Кэму.

В последующие темные дни и десятилетия, каждый раз, думая о Лилит, Кэм вспоминал какую-то новую уродливую подробность, которая в действительности не происходила в тот день у реки.

Лилит плевала в него.

Лилит яростно прижимала его к земле.

Лилит отказывалась от их любви.

Пока правда – та, что Кэм отказывался рассказать ей, – не скрылась под воспоминанием о ее злости. Пока в его воспоминаниях Лилит не бросила его. Пока ему не стало легче жить без нее.

Он не позволит себе вспоминать слезы, льющиеся по ее щекам, или то, как она касалась могучего рожкового дерева, словно прощаясь. Он ждал, пока не село солнце и не поднялась луна. Его белые крылья раскрылись по бокам от него и взметнули порыв ветра, зашевелившего траву.

Кэм, покинувший реку Иордан в ту ночь, никогда не вернется.

Лилит

Семь дней

За завтраком на следующий день Лилит выбила черствый двухслойный пирожок из руки Брюса и поставила перед ним дымящуюся миску овсянки.

– Овсянка а-ля Лилит, – сказала она. – Bon appetit.

Она гордилась своим творением, в котором были зерна граната, кокосовые стружки, грецкие орехи и свежие сливки, все благодаря покупкам Кэма.

Когда она накинулась на Кэма из-за копий текста песен, он притворился непонимающим, о чем она говорит. Но покупки были явным признаком нечистой совести – и попыткой купить ее прощение.

– Запах изумительный, – сказал Брюс, поднимая ложку. Он был одет для школы в слегка помятую рубашку с воротником и брюки-чинос, его волосы были чистыми и уложенными назад. Лилит все еще не привыкла видеть его не в пижаме. – Где ты нашла всю эту вкусную еду?

– Кэм, – сказала она, кидая ложку овсянки в тарелку ее мамы, которая сушила волосы.

– Почему ты морщишься и краснеешь, когда произносишь имя Кэма? – спросил Брюс. Его миска уже была пустой. – Есть добавка? А Кэм принес шоколадные чипсы?

– Потому что он придурок. И нет, не принес. – Лилит отдала ему тарелку, предназначенную матери, и принялась готовить третью порцию. Не было смысла пытаться разделять на рационы хорошую еду – лучше есть и наслаждаться, особенно сейчас, когда Брюсу стало лучше. Ему нужно было оставаться здоровым.

Лилит плюхнулась на стул рядом с братом, представив, что кто-то может ранить Брюса так, как Кэм ее.

– Нужно быть осторожными с людьми. Мы можем доверять только друг другу. Ладно?