Лорен Кейт - Непрощенный [litres]

Свет в зале погас.

Толпа замолчала, когда прожектор высветил Люка. Тот переоделся в синий полосатый костюм, остроконечные туфли, а из его кармана торчал платочек цвета фуксии. Люк держал в руке позолоченный микрофон и улыбался телесуфлеру.

– Добро пожаловать на выпускной Трамбулла, – раздался его звучный голос. Из толпы зрителей послышались крики, и Люк помахал рукой, чтобы они замолчали.

– Имею честь играть некую роль в этом памятном событии. Я знаю, что вы все жаждете узнать, кто станет коронованными королем и королевой бала. Тренер Барроуз за кулисами подсчитывает ваши голоса. Но мы начнем с долгожданной Битвы групп.

– Мы любим тебя, Хлоя! – выкрикнули несколько ребят из первого ряда.

– Некоторые из групп, которых вы услышите, – любимчики поклонников, – сказал Люк. – Некоторые относительно неизвестны, даже своим родственникам…

Он подождал смеха, но вместо этого у его ног упала полупустая банка с содовой.

– У некоторых, – сказал Люк, его голос стал мрачнее, – нет ни шанса.

Он повернулся и подмигнул Кэму.

– Первыми попытку делают «Любовь и праздность»!

Зрители выразили одобрение, когда две девушки-десятиклассницы вытащили на сцену стулья. Они походили на сестер – обе с темной кожей, веснушками и бледно-голубыми глазами. У одной были очень светлые кудряшки, а у другой – крашенные в черный цвет короткие волосы. Они подняли свои укулеле.

Кэм был поражен, узнав вступительные аккорды неизвестной народной песни, которая передавалась из эпохи в эпоху в темных подпольных барах. Она называлась «Серебряный кинжал», и впервые он услышал ее пару сотен лет назад, на корабле, отданном на милость штормовому морю во тьме.

– Она офигенная, – сказал Жан.

– Какая из них? – переспросил Луис.

– Обе, – ответил Жан.

– У тебя есть девушка, – заметил Луис.

– Тс-с-с, – сказал Жан.

Кэм постарался перехватить взгляд Лилит, но ее внимание было приковано к выступлению.

«Любовь и праздность» были хороши и, кажется, знали это. Но они никогда не поймут, как удачно выбрали песню. Или что пели для десяти тысяч бессмертных ушей присутствовавших при первом исполнении песни на Барбари Коаст. Кэм знал, что некоторые демоны будут подпевать сверху.

Он стоял позади Лилит, обняв ее за талию, и раскачивался, тихо напевая ей на ухо.

– Мой папочка красивый дьявол…

– Ты знаешь эту песню? – спросила Лилит, поворачивая голову так, что ее щека коснулась губ Кэма. – Она запоминающаяся.

– Лилит, – сказал он. – Я кое-что собирался тебе рассказать.

Теперь она полностью повернулась, чувствуя напряжение в его голосе.

– Не знаю, подходящее ли сейчас время, но мне нужно, чтобы ты знала…

– Эй, – какой-то голос прервал Кэма, и мгновение спустя Люк оттолкнул его, чтобы встать перед Лилит. – Вы, ребята, уже подписали отказ от претензий? Все выступающие должны подписать этот отказ.

Лилит глянула на документ с текстом, напечатанным мелким шрифтом.

– Что там говорится? Тут трудно прочитать.

– Просто что вы не подадите в суд на «Кинг Медиа» и что мы можем использовать ваше изображение в рекламных материалах шоу.

– Серьезно, Люк? – спросил Кэм. – Нам нужно сделать это прямо сейчас?

– Иначе вы не можете выйти на сцену.

Кэм быстро пробежал документ глазами, чтобы убедиться, что не обрекает себя на еще более темную сделку с Люцифером. Казалось, однако, что это лишь способ перебить их разговор с Лилит. Кэм оставил свою подпись.

– Все нормально, – сказал он Лилит и подождал, пока она тоже его подпишет.

Кэм сунул документы обратно Люциферу, который убрал их в карман и широко улыбнулся. К тому времени выступление уже закончилось и аплодисменты «Любви и праздности» замолкли.

Люк вышел на сцену.

– Провокационно. – Он ухмыльнулся. – Без лишних слов, наша следующая группа – «Смерть автора»!

Толпа слабо приветствовала невысокого парня по имени Джерри и его трех друзей, вышедших на сцену. Кэм поморщился, когда Джерри попытался поправить общую барабанную установку под свой невысокий рост. После нескольких его болезненных попыток Лилит пихнула Кэма.

– Нужно им помочь, – сказала она.

Кэм был удивлен, но, конечно же, Лилит была права. Она действительно отличалась от озлобленной одинокой девушки, которой была пару недель назад.

– Хорошая идея, – сказал Кэм, когда они поспешили на сцену, чтобы помочь другим подогнать высоту барабанной установки.

Когда инструменты были настроены и группа стала отсчитывать время до начала, Лилит и Кэм скользнули обратно за кулисы. Лилит, кажется, было все равно, что «Смерть автора» оказались так плохи. Она была просто рада помочь коллеге-музыканту. Но она единственная была счастлива. Жан ежился с несчастным видом, когда Джерри громко распевал песню «Амальгаматор».

– Он даже не знает, что такое амальгаматор, – сказал Жан, качая головой.

– Ага, – сказал Луис. – Точно. Э-э-э… а что такое амальгаматор?

Выступление наскучило зрителям еще до окончания первого куплета. Они начали выражать неодобрение и отправились покупать содовую, но «Смерть автора» этого не заметила. В конце песни Джерри обнял микрофон, почти валясь с ног из-за адреналина.

– Мы любим тебя, Кроссроудс!

Когда Джерри с группой покинули сцену, Люк вернулся на нее.

– Следующая группа уже хорошо известна в городе, – сказал он в микрофон. – Представляю вам прекрасных и талантливых «Придуманных обид!».

По всему Колизею эхом разнеслись аплодисменты, а толпа будто сошла с ума.

Кэм с Лилит выглядывали из-за занавеса, видя, как толпа подростков Трамбулла чуть ли не кидалась на сцену. Они кричали, девушки сидели на плечах своих парней, выкрикивая имя Хлои. Кэм взял Лилит за руку. Даже если она что-то и уладила с Хлоей, ей, должно быть, тяжело не завидовать такому приему, оказанному «Придуманным обидам».

– Ты в порядке? – спросил Кэм, но толпа была слишком громкой и Лилит не услышала его.

Луис похлопал Карен Уолкер по заду, когда она забежала за кулисы, чтобы проверить подключение аппаратуры «Придуманных обид». Дымка из нескольких ведер, наполненных льдом, накрыла сцену, и через несколько мгновений Хлоя и ее группа вышли из-за кулис.

Они действительно были профи. Они светились и махали в свете прожекторов, занимая свои места у микрофонов, словно тысячи раз выступали и перед большими аудиториями. На них были одинаковые белые туфли на тонком каблуке и кожаные мини-платья разных цветов, их пастельные розовые ленты были накинуты поверх платьев. Платье Хлои было светло-желтого цвета и подходило к золотому блеску теней на ее веках.

– Чувство взаимное, Трамбулл! – крикнула Хлоя.

Толпа взревела.

Хлоя надула губки и соблазнительно наклонилась к микрофону. Зрители была заворожены, но Кэм мог лишь наблюдать за Лилит. Она наклонилась вперед, грызя ногти. Кэм знал, что она сравнивает себя с Хлоей, – не только реакцию аудитории, но и то, как Хлоя держала микрофон, изящно двигая кистью руки, как ее голос наполнял Колизей, та страсть, которую она вкладывала в свою игру на гитаре.