Наталья Тимошенко - Ненастоящие [litres]

Если Саша и Войтех могли себе позволить ни о чем не думать в отпуске, прогуливаясь по окрестностям и разбирая подвал старого дома, то работа в Институте исследований необъяснимого не останавливалась. Всю неделю сотрудники занимались разными мелочами, в основном в Санкт-Петербурге, только Долгов и Нев успели скататься в Архангельскую область, где маленький городок якобы косило наведенное местным шаманом проклятие, на деле оказавшееся обычным гриппом. А вот вчера поездка появилась в планах и у Лили с Ваней.

В пятницу Дементьев встречался с парочкой бывших коллег, посидели в баре, как водится, выпили-закусили, а под хорошее угощение развязались языки. В разговоре внезапно и выяснилось, что у следователя из Пскова (по поводу приезда которого все и собрались) не так давно было дело, очень уж схожее с тем, что подкинул им Серегин. Мужчина ни с того ни с сего убил всех, кто находился рядом с ним, оставил записку, в которой было всего два слова: «Они ненастоящие», а затем покончил с собой. Разница состояла лишь в том, что мужчиной этим был не успешный бизнесмен, глава почтенного семейства, порешивший всю свою семью, а человек с маниакально-депрессивным психозом, проходивший лечение в соответствующем заведении. Дементьева это сразу смутило: что такого странного в том, что псих съехал с катушек и порешил других психов? Следить надо было за ним лучше, если буйный, в отдельную палату поместить. И если бы не та самая записка, он бы и не связал два дела в одно. Анна с ним согласилась и решила послать Сидоровых на проверку. Может, это обычное совпадение, а может, и второй похожий случай.

Приятель Дементьева, Алексей Тарасович Медведев, несмотря на воскресный вечер, ждал их у себя в кабинете. Правда, сразу стало понятно, что пришел он сюда совсем недавно и, скорее всего, специально ради встречи с питерскими исследователями.

– Проходите, – вежливо пригласил он, указывая на два уже подготовленных стула.

Алексей Тарасович должен был быть примерно одного возраста с Дементьевым, раз они вместе учились, но выглядел лет на десять старше. В отличие от высокого и довольно спортивного Дементьева, он был маленького роста, пухл и наполовину лыс. Брюки и пиджак на нем сидели криво, и Лиля подумала, что лучше бы он носил джинсы и какой-нибудь пуловер. Те, даже если и не совсем по размеру, все равно могут выглядеть прилично, с костюмом же такой номер не проходит. Если он не сидит идеально, то только портит вид, а идеально на такой фигуре может сидеть только костюм, пошитый на заказ, чего Медведев явно не мог себе позволить.

– Владимир Петрович Дементьев сказал, что у вас было дело о странном убийстве в психиатрической больнице? – полувопросительно сказала Лиля, аккуратно садясь на стул и стараясь не зацепиться колготками за какую-нибудь выступающую часть. Стул не внушал ей доверия, а ходить со «стрелкой» не хотелось. Знала бы, выбрала бы джинсы, но на улице наконец немного потеплело, и она решилась надеть юбку.

– Да-да, еще в начале марта, – активно закивал Алексей Тарасович.

– Расскажите подробнее, – попросил Ваня.

Следователь взял заранее подготовленную папку и раскрыл ее, чтобы свериться с данными и ничего не напутать.

– Андрей Михайлович Вареников, сорока двух лет, уроженец Пскова. Не женат, детей не имеет, работал в автосервисе у нас тут, на Ленинградском шоссе. Периодически ложился в больницу на лечение, поскольку с двадцати одного года страдал… – Алексей Тарасович заглянул в папку, – биполярным аффективным расстройством. Маниакально-депрессивным психозом по-другому. Вот как раз первого марта и лег. А девятого вечером внезапно ни с того ни с сего утащил как-то медицинский скальпель и всех соседей по палате перерезал. Ну почти всех. Четверо насмерть, пятый выжил, но он совсем в неадеквате, ничего рассказать толком не смог. Говорил только, будто Вареников перед тем, как напасть на соседей, утверждал, что если он их не убьет, то они сделают его таким же, как и сами.

– Что это значит? – не поняла Лиля.

Алексей Тарасович развел руками:

– Понятия не имею. Главврач лечебницы утверждает, что Вареников был безопасен, насколько может быть безопасным психически нездоровый человек. Агрессии никогда не проявлял, был, конечно, грустен и замкнут, поскольку как раз страдал от депрессии, но если бы и решил что-то сделать, то с собой, а не с соседями.

– Так он вроде и с собой сделал? – Ваня вопросительно кивнул на папку.

– Да. После того как зарезал соседей, и себе в горло скальпель воткнул. Попал в артерию, не спасли.

– А что насчет записки? – поинтересовалась Лиля.

Следователь бросил на нее странный взгляд и снова принялся копаться в папке, что-то ища.

– Да это и запиской-то назвать сложно, – признался он, вытаскивая несколько фотографий. – Вот полюбуйтесь.

Он разложил снимки на столе перед Сидоровыми, и те разом наклонились над ними, едва не столкнувшись лбами. На фотографиях были запечатлены окровавленные кровати, простыни и стены обшарпанной больничной палаты с решетками на окнах. Повезло, что трупов уже не было, но от количества крови Лилю моментально замутило. Медведев не соврал, запиской послание Вареникова назвать было сложно: на белой стене, очевидно, ладонью, была выведена окровавленная надпись: «Они ненастоящие».

– Писал кровью убитых соседей, – подсказал следователь, хотя его гости и так догадались.

– Кривоватенько выглядит, – хмыкнул Ваня, одним махом собирая все снимки в кучу и возвращая их Алексею Тарасовичу. – А что говорит лечащий врач Вареникова? С чего вдруг такое могло произойти.

– Он и сам не понимает, – развел руками тот. – Доказывал мне, что не мог Вареников такое сделать, типаж не тот. Я говорю: больной человек, кто знает, что у него голове? А он одно заладил: нет, не мог. Ну, честно признаться, я дело закрыл и на полку отправил, что тут расследовать? Убийца известен, суду не подлежит. И не вспомнил бы о нем, если бы Володя в пятницу не рассказал о похожем случае. Так что все, что мог, я вам рассказал, могу еще номер врача записать, если хотите, с ним поговорите.

– Хотим, – кивнула Лиля.

Алексей Тарасович пролистнул папку, выискивая данные врача психиатрической больницы, который занимался лечением Андрея Михайловича Вареникова, затем взял маленький клочок бумаги, написал на нем имя, фамилию и номер телефона и протянул его Лиле.

– Если что понадобится, звоните, – предложил он, поднимаясь из-за стола. – Володька мой старый друг, чем смогу, помогу.

Сидоровы поблагодарили следователя и вышли на улицу. За то время, что они провели в тесном кабинете, совсем стемнело, но пахло настоящей весной. На деревьях уже появились первые почки, которые вот-вот развернутся в свежие, молодые листочки, а нагретый солнцем за день воздух еще не успел остыть. В Пскове было теплее, чем в Санкт-Петербурге, и теперь Лиля снова порадовалась, что надела юбку. Ваня даже куртку застегивать не стал, он вообще редко мерз.