Татьяна Замировская - Земля случайных чисел [сборник litres]

Из дома К. звонит Кате, чтобы убедиться в том, что А. права и это была лодочка.

– Володя умер, – говорит Катя. – Я не могла вам написать, сил не было. На прошлой неделе 40 дней. Я собиралась. Все так быстро случилось, после работы, ушел прямо так как был, в костюме этом офисном. Я потом еще думала, пусть бы и хоронили в нем, в жилетке этой, ненавижу ее, ненавижу. Мы к вам так и не приехали, все собирались. Поэтому и не позвонила, не сказала. Все равно что уже. Умер, сволочь, и все теперь.

А. показала знаками: спроси, нужна ли какая-то помощь, давай мы переведем денег, например.

К. покачал головой, положил трубку.

– Она еще толком не понимает ничего, через неделю, может, перезвоним еще.

Посидели, открыли вино, А. в первый раз за год закурила. Пытались вспоминать Володю, но ничего не вспоминалось.

– Он так еще противно эти ее пальцы сосал, – передернула плечами А. – Все, больше ничего не помню. Ужасно как-то вышло. Как будто чужой человек приезжал и уплыл в этой лодочке. Ничего не чувствую, ничего не помню.

– По контракту, – бесцветным голосом повторил К.

В прошлый раз тоже по контракту к ним приезжал отец А. со своими новыми детьми, их у него оказалось аж четверо, двое взрослых дородных теток чуть помладше А., парень лет тридцати, и четвертому ребенку, девочке, лет восемь, что безумно разозлило А., как же так, восемь лет, неужели он до самой старости это вот все. Дети были жутко неприятными, невоспитанные смешливые провинциальные женщины, девочка их украла наклейки с супергероями у малышей и карманный метеорит на ниточке, но лень было мараться, разбираться, перетерпели как-то. А. вспомнила, как кричала на отца: зачем ты их привез? Где их мать вообще? Потом маму набрала, та заплакала: в коме лежит, инсульт, как ты догадалась вообще? Отец недолго тогда гостил, обиделся на что-то, быстро уехал, и дети его тоже разъехались, как не было. Только брат остался, даже в Фейсбуке ее добавил со слезным каким-то донельзя мерзким сообщением, мол, я же твой брат все-таки, добавь меня, как ни крути, я же брат, все-таки важно, родственник же, и А. не возражала, молча и брезгливо нажала на воображаемую кнопочку «у меня никогда не было братьев, поэтому да».

И еще к ним в сад приходила их домашняя мамина кошка с красной птичкой-кардиналом в зубах. Значит, птичку себе там нашла и пришла показать. Хотя там не водятся кардиналы, но это не важно. А. звала кошку на порог, но та не шла, только потом, когда А. спряталась на кухне, тихо подкралась и оставила на ступеньке мертвого ярко-красного кардинала. Володя бы сказал: густое мягкое «но-но-но» контрабаса, а Лидочка бы торопливо поцеловала его в сухую жесткую ладонь. Ничего не осталось, только эта бессмысленная память о том, чего не было, Лидочка, лодочка. Какие подарки они дали этой лодочке на прощание?

А. упаковала Лидочке пару своих винтажных платьев: больше не налазили после родов, может быть, ты наденешь, моя девочка. Плыви, моя лодочка. Забери уже свое сердце.

Через пару недель им перезвонила Катя, попросила прощения.

– Не знаю, наговорила вам, мучаюсь теперь, сама себе решила, что умер, все, нет его. Он как чужой был, как мертвый, как заколдованный, ведьма эта, сволочь. Вообще не узнавала его, собрался и ушел, как не было. Она с ним что-то странное сделала, не удивлюсь, если и правда приворожила или что. Это вы ее еще не видели! Вот если бы вы видели, поняли бы, она же липкая, как мушища, лепечет что-то, мямлит, заколдовывает.

Оказалось, что Володю через некоторое время отпустило и он бросил Лидочку. Вернулся к Кате и маленьким Евам, сказал, что это было какое-то наваждение, безумие, ничего не помнит, никуда не ездил, все забыл.

– Не прощу, но что делать, – сказала Катя. – Может, я и сама что-то не так делала. Надо к вам летом в гости приехать, как там малыши ваши?

– Нормально, – бесцветным голосом ответила А., вдруг осознав, что Катя ей почему-то никогда не нравилась.

Через некоторое время Лидочка написала ей в Фейсбуке.

«Вам нужна няня? – спрашивала Лидочка. – У меня виза действительна еще полгода, я могу приехать. Ты же говорила, что вам нужна няня, вы не справляетесь. Вы не доверяете мне? Можем заключить контракт, если что».

А. героически молчала. Именно в этот момент, как она вспоминала много лет спустя в многословных, запутанных и закономерно неправдоподобных от четкой своей повторяющейся монотонности беседах с самой собой, она почувствовала непреодолимое желание разжать пальцы и взорваться торжественным фонтаном крови, но сдержалась. Выбирая между смертью и полным, окончательным непониманием того, что это все вообще было, всю жизнь нужно выбирать только непонимание, сказала себе А. в этих последующих воспоминаниях. Думала ли она об этом в тот самый момент – вряд ли. Возможно, просто закрыла окошечко чата и поняла, что у нее достаточно сил не думать, достаточно.

Некая нуклеарная семья из четырех человек за месяц до Рождества выясняет, что в наступающем черновом году у них будет потеря, она же «горе», «неожиданность», «случайность».

Потеря в семье в описываемые времена – непредсказуемое событие, ставшее административно предсказуемым вследствие оптимизации процессов, связанных со случайностями. Все трагические случайности, зафиксированные на протяжении чернового года, сообщаются во времени назад за пару месяцев до наступления налогового, белого года, чтобы удобнее было подсчитывать налоги и вести статистику. Всему лучше обнуляться в один и тот же момент.

Все равно, разумеется, необходимо праздновать, выготавливать, подыскивать подарки, ведь никогда не узнаешь, кто именно и в какую секунду, обычно как раз повод собраться на последний ужин, провести вместе время; напутствия какие-то, прощания. (Элиминация потерянного также происходит в рождественскую ночь: знание о случайности не помогает ее предотвратить; нарушить этот закон невозможно, и некая семья это прекрасно понимает.)

Но тут такое дело: папа, мама, Ребенок 1 младшего школьного и Ребенок 2 промежуточного школьного – это полный и симметричный вариант нуклеарной семьи; потеря любого из кормильцев может оказаться невыгодной и разрушительной, потеря ребенка же может оказаться невыносимой. Поэтому семья в лице двоих кормильцев, посовещавшись, подает на благотворительный грант, попутно вложив в это дело все свои сбережения. В итоге они почти даром выигрывают резервную нуклеарную копию в качестве потери.

Нуклеарные копии выдаются далеко не всем – это экспериментальная версия балансировки между черновым и налоговым годом. Создание нуклеарной копии – длительный и трудоемкий процесс, но некоторые семьи с высоким налоговым и кредитным индексом имеют право попробовать.