Кристина Генри - Потерянный мальчишка [Подлинная история капитана Крюка] [litres]

Я хотел его убить.

Моя кровь лилась на камни арены для Битвы и, как всегда, исчезала без следа.

Я постарался встать, тяжело дыша от усилий. Питер смотрел, как я напрягаюсь, как кровь бежит у меня из бедра… а потом он улыбнулся.

Все зубы у него были на месте.

Кровь из носа уже не текла. Глаз стал нормальный.

В один миг он снова стал Питером – целым, не изменившимся, одиннадцатилетним.

– Ты меня убить не сможешь, Джейми, – сказал он.

Казалось, он меня жалеет из-за того, что я вообще пытаюсь.

– Этот остров меня создал, – продолжил он. – Остров меня создал, и остров помогает жить. И каждая капля крови, которая здесь пролита, помогает мне оставаться целым и маленьким вечно – как она делала и для тебя, пока ты в меня верил. А когда ты перестал меня любить, перестал верить, остров тебя отпустил, потому что остров знает, что у тебя в сердце – и я тоже знаю.

– Не может быть! – выдавил я.

Это не могло быть правдой. Не могло быть так, что вся моя ярость, весь мой гнев никогда не найдут выхода и никогда не закончатся. Как это так может быть, что я никогда не смогу убить того, кто больше всех этого заслуживает?

Я попытался выпрямиться, но нога подгибалась, и кровь из меня лилась слишком быстро. И вся эта кровь поддерживала в Питере жизнь. Вся моя кровь сделала его снова целым.

Как будто я вообще его не задел.

Я не смогу его убить. Покуда на острове будут мальчишки, покуда там будет литься кровь, Питер будет жить вечно.

– Вот для чего ты меня привел сюда? – спросил я. – Чтобы я сохранял тебе жизнь? Ради этого мы все сюда попадали? Ради тебя?

– Не ты, Джейми! – возразил Питер. – Ты – нет. Я хотел всем этим с тобой поделиться, чтобы тебе было весело. Ты все время был грустный и злой, и эта твоя мама ничего не делала, чтобы тебе стало весело, чтобы стало лучше. Я же знаю, Джейми. Я долго за тобой следил, чтобы убедиться, что ты мне подходишь.

– Она целовала и обнимала меня, и крепко к себе прижимала, – проговорил я, повторяя те слова, которые сказал мне Чарли, давно-давно.

Питер фыркнул.

– И что такое обнимание? Что такое поцелуй? Это же совсем не то, что бегать, где вздумается, или плавать в океане, или смеяться и играть целый день с лучшим на свете другом. Ты был грустный, Джейми, а я хотел, чтобы ты был веселый – и я тоже. Я привел тебя сюда, чтобы у меня был друг. А остальных я приводил, чтобы этот друг оставался со мной всегда.

Тут я захохотал. Это был жуткий, злобный хохот, совсем на меня не похожий.

– Ну что ж, я бы сказал, что твой план провалился, Питер. Потому что я не буду вечно твоим другом. Я уже довольно давно тебе не друг.

– Знаю, – подтвердил Питер. – Но это не значит, что тебе можно уйти. Ты помнишь мои правила, Джейми. С острова уходить нельзя. И умереть я тебе тоже не позволю, чтобы ты не смог от меня убежать в смерть.

Тут я упал: распоротая нога больше меня не держала – и перекатился на спину. Вокруг меня должна была бы собраться лужа крови, но камни впитывали ее сразу же, как она из меня выходила. У меня в глазах все стало белым, потом – черным, а потом снова белым.

А потом Питер встал надо мной – и у него в руке была пиратская сабля.

– Я проклинаю тебя, Джейми. Я проклинаю тебя, чтобы ты жил на острове вечно, но взрослым. Тебе никогда больше не стать мальчишкой, но при этом ты никогда не станешь старым и не умрешь. Если тебя ранят, ты все равно выживешь. Остров не даст тебе уйти, и остров не даст тебе умереть, потому что я так сказал. А чтобы ты никогда не забыл меня и мое проклятье, я оставлю на тебе мою метку.

Он поднял саблю – и у меня не стало правой руки.

Питер улетел и оставил меня там, истекать кровью из ноги и запястья. Я был уверен, что умру – несмотря на все, что говорил Питер. На какое-то время я отключился, а когда снова пришел в себя, уже зажглась луна, а кровь остановилась.

Я сел и осмотрел ногу: хоть кровь и не текла, она была так поранена, что стоять на ней было нельзя. Из запястья торчала белая кость и свисали ошметки мышц и вен. Мне не хотелось на это смотреть. Я оторвал от штанов кусок шкуры и крепко замотал культю.

А потом я пополз с арены.

Пока я полз, я вспоминал всех мальчишек, с которыми здесь сражался. С некоторыми бой был шуточный (по крайней мере в том смысле, в каком шутки понимал Питер, потому что сколько-то крови все равно проливалось, пусть просто из расквашенного носа).

Я вспоминал всех мальчишек, которых я убил, когда бой был не шуточный. Я вспомнил, как бил Щипка по голове камнем, пока не увидел блеск кости.

Я вспоминал, как Питер сидел и смотрел, и когда бой был в шутку, и когда нет, и как ему нравилось видеть нас здесь.

Как же он должен был радоваться, глядя, как мы кормим своей кровью остров, поддерживая в Питере жизнь.

И каждая капля крови питала и мою жизнь, хоть я об этом и не знал. Потому что я верил в Питера. Потому что он мне улыбался.

Мне было тошно и стыдно – и я жалел, что поднимал руку на мальчишек, которые сюда приходили, думая, что будут жить вечно. Мне было стыдно, но им уже не услышать моих извинений.

Они все умерли. Они все умерли, а вот я буду жить и жить, и вспоминать все их лица, и помнить, как они от меня пострадали.

И я буду вспоминать тех, кого убили пираты, или крокодилы, или болезнь, или Многоглазы – и смерть не принесет мне облегчения.

Питер меня проклял, и мне никогда не уйти от этих лиц. Все те мальчишки и их трупы теперь вцепились мне в сердце, пригибают меня к земле.

Мне показалось, что я много часов добирался до ручья, который бежал вдоль луга. Я закатился в холодную воду и остался в ней, дал ей обтекать меня со всех сторон. Благодаря холоду ноге стало легче, так что я лежал в воде, пока не начал дрожать.

Я попытался встать – и не смог. Если я не получу помощи, если мне не зашьют ногу так, как я сам это делал, тогда она не заживет как следует и я не смогу нормально ходить.

Я нашел длинную палку, которая могла послужить костылем, и сумел на нее опереться. А потом медленно, очень медленно, я заковылял по лугу.

Я прошел его примерно до половины, когда на тропе, идущей снизу, появилась какая-то фигура. Я прищурил глаза – и потом рядом с большой фигурой появилась маленькая.

Кивок и Чарли.

Чарли бросился ко мне с криком:

– Джейми! Джейми!

– Ты не послушал меня, – проворчал я. – Опять.

– Мы пришли тебе помочь, – сказал Чарли, – как ты всегда помогал нам.

– Не верили, что я смогу его победить? – спросил я беззлобно. – Я ведь всегда был победителем на Битвах, забыли?

– Не забыли, – ответил Кивок. – Но мы знали, что Питер сжульничает.

И тут пришли слезы – слезы по всему, что я любил и потерял – слезы, которые я не смог пролить по Сэлли, которые не догадывался пролить по моей маме.