Дарья Бобылёва - Ночной взгляд [litres]

Убежденный в том, что насекомые пришли вместе с новым жильцом, Улямов решился и посетил соседа. Пока он примирительно-тихим голосом рассказывал о тараканьей вакханалии и надежде на понимание, сосед бегал глазками по его лицу и по всей хрупкой городской фигуре. За спиной соседа Улямов успел различить грязные и липкие даже на вид стены. Из его логова пахло теплым варевом, и еще что-то тихо и отчетливо шуршало, как перышком по бумаге.

Не дослушав Улямова, сосед непонимающе хмыкнул и захлопнул дверь. И Улямову вдруг на мгновение стало стыдно, что он отвлекает своими мелкими претензиями наверняка занятого, не замечающего бытовых неудобств человека, простого работягу в майке-тельнике и тренировочных штанах.

Той же ночью сплоченный тараканий коллектив перешел к издевательствам над Улямовым. Рыжими волнами насекомые прокатывались по стенам и полу, позвякивали посудой в кухонных шкафах. Даже в темноте Улямов видел, как они ходят строем по его любимым шторам цвета слоновой кости. К пяти утра Улямов не вынес и сбежал на лестничную клетку, спасаясь от хитинового шуршания. В ожидании общепринятого утра он с остервенением курил, пытаясь заглушить удушающий запах бабушкиной кухни табачной гарью. Сигареты Улямов хранил глубоко в столе в память о том, что бросил курить полгода назад, и сейчас у них был горький привкус пепла.

Потом позвонила по делу девочка Настя. Она работала персональным помощником у регулярного улямовского заказчика, и профессиональная деформация вынуждала ее постоянно ассистировать всем, кто подвернется. Выслушав жалобу сломленного Улямова, она красиво рассмеялась и сказала, что в таких случаях необходимо вызывать специальное существо – тараканьего человека. При этих словах Улямов вздрогнул, представив себе бог знает что. Потом Настя перезвонила и продиктовала номер, по которому следовало обратиться. Потом перезвонила еще раз и сказала, что тараканьего человека надо вызвать как можно быстрее, пока действуют какие-то скидки. Четвертого звонка Улямов дожидаться не стал и подрагивающим пальцем набрал продиктованный номер.

Тараканий человек явился тем же вечером. Конечно, если бы девочка Настя не додумалась дать ему это диковатое прозвище, он не произвел бы столь гнетущего действия на улямовскую психику. Но усатый маленький дезинсектор и вправду напоминал тех, с кем был призван бороться. Масштабы нашествия привели его в тихий восторг. На кухне он изловил особо крупный экземпляр и потребовал, чтобы Улямов оценил его мясистость. Улямов не оценил. Тогда дезинсектор сжал пальцы, и белесые внутренности выстрелили вверх и в стороны, оставив плоскую шкурку. Улямов, грохоча ботинками, убежал в туалет. Не то чтобы его сильно тошнило, просто дверь санузла надежно запиралась. «От драпанул, от драпанул!» – бесновался за тонкой стенкой дезинсектор, непонятно кого имея в виду.

Что-то зашипело, резкий химический запах моментально изгнал тот, коммунально-кухонный, к которому Улямов уже вынужденно привык. На стенах начали обильно проступать встревоженные насекомые, да и находиться в квартире во время распыления было нельзя, поэтому Улямову все же пришлось покинуть убежище. Тараканы в панике сыпались с потолка и катались по обоям, а дезинсектор, пританцовывая, уже водил распылителем по стенам и потолку, не обращая на хозяина никакого внимания. Зажав нос и рот рукавом, Улямов вновь отправился на лестничную площадку.

Через час, выполняя инструкцию дезинсектора, поскучневшего после планового геноцида, Улямов распахнул в квартире окна. Из них на улицу неторопливо пополз запах сладковатой отравы. Все в доме было усыпано тараканами, навеки поджавшими лапки. Выжившие, в последнем героическом усилии цепляясь за обои, ковыляли наверх – туда, откуда пришли, порадовался Улямов. Впервые за эти дни он чувствовал себя уверенно. Он вновь был хозяином, все было в его руках, а под его ногами хрустели сухие призраки времени, когда принадлежать себе было невозможно. Дезинсектор оставил в прихожей несколько баллончиков, из которых следовало пшикать особо стойких членов тараканьего коллектива. Улямов взял один из них, чтобы рассмотреть поближе, и подумал, что зря ведь он так от дезинсектора шарахался, нормальный дядька, просто увлеченный…

И тут сверху раздался страшный грохот, даже в полу отдавшийся болезненной дрожью. Удар, еще удар, потом – утробный бычий рев. Улямов растерянно уставился на потолок, сердце у него подпрыгнуло и заныло, как зуб. Он замер на месте, мучительно ожидая продолжения и страстно надеясь на тишину. И только собрался с облегчением выдохнуть, назло собственному слуху, мнительно фиксирующему каждый шорох, как сверху снова грохнуло, и раздался густой крик.

Страх и любопытство, яростно клюя друг друга, вытолкнули Улямова на родную уже площадку и вознесли по ступеням на этаж выше. Дверь угрюмого соседа оказалась приоткрытой, и оттуда, из яркой щели, доносилась тихая возня. Улямов, откинувшись корпусом назад, будто сам себя все еще надеясь остановить и оттащить, приблизился и заглянул в щель.

Сосед лежал на полу в прихожей и тяжко ворочался. Тараканы, шелестящим ковром покрывавшие пол, вливались в него, как паломники в храм. Нескончаемой хитиновой толпой они текли в его уши и рот, заползали под вечный тельник и под штаны. Улямов вдруг отрешенно вспомнил необъяснимой длины очередь в мавзолей, поразившую его во время первой поездки в Москву наравне с «Детским миром» и совершенно настоящим Кремлем.

Улямов был бы рад заорать и умчаться, всхлипывая, куда глаза глядят. Но сумел только удержаться кое-как на ногах и отрыгнуть тошноту ужаса сдавленным «ох-х…». Сосед услышал его и рывком приподнялся. Бледное небритое лицо запрокинулось вверх, к Улямову. Вместо глаз у соседа были здоровенные, гладкие тараканьи спинки, а из ноздрей высовывались, щупая воздух, жесткие усики. Сосед распахнул рот, но вместо прежнего рева раздалось громкое шуршание, звук яростно трущихся друг о друга хитиновых пластинок.

Тут Улямов обнаружил, что все еще держит в руке баллончик с инсектицидом. Он поспешно выставил оружие перед собой и нажал на кнопку распылителя. Сосед забился, зашуршал, захрипел и схватил его за ногу. Судорога пробежала по его лицу, и Улямову почудилось, что вместе с пеной изо рта лезут кончики огромных, невероятно толстых усиков. Древним бабушкиным жестом Улямов сдернул с ноги тапку и ударил по усикам. Потом ударил еще, и еще, и свирепо полил инсектицидом. Сосед затих. Тараканы тоже. Улямов потрогал его ногой и перевел наконец дух. Коренастое тело было мягким, как печеночная колбаса. Кажется, Улямову удалось наконец избавиться от настоящего тараканьего человека.