Амброз Бирс - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 5 [Компиляция, сетевое издание]

Я сказал об этом своему кузену, и он с серьезным видом кивнул.

— Это не очень жизнерадостное место, — заметил он. — Город умирает, насколько я понимаю, особенно после того, как начали закрывать консервные заводы, и люди остались без работы. Я помню, когда-то все эти фермы были сильными, было много апельсиновых рощ, садовых грузовиков… некоторые общины процветают и растут, а другие просто рассыпаются и гниют в самой сердцевине…

Мы проехали дорожный знак, и имя на нем показалось мне смутно знакомым, я припомнил, что видел его несколько лет назад в газетах. Я спросил об этом Брайана. Он выглядел мрачным.

— Поле Хаббла? Конечно, ты, должно быть, читал об этом — десять или пятнадцать лет назад, где-то так. Они обнаружили все тела, погребенные здесь, — сотни, я думаю.

Его замечание вызвало у меня холодную дрожь. Разумеется, я вспомнил ужас Поля Хаббла — кто мог такое забыть? По какой-то причине округу потребовался трубопровод, и когда люди пришли, чтобы раскопать определенный участок, они начали выкапывать останки человеческих тел, буквально сотни, как сказал Брайан, хотя из-за того, что тела были расчленены и свалены в кучу, не было возможности установить их точное количество. Кто-то по радио в то время заметил, что если вы возьмете всех массовых убийц в истории и объедините всех их жертв, у вас не будет и половины от того количества трупов, которые были захоронены на Поле Хаббла… странно ужасная вещь, чтобы помнить! Или думать о ней.

— Да, я кое-что помню об этом, — пробормотал я. — Так никто и не узнал, кто это сделал, или почему?

Брайан издал похожий на кашель смешок.

— Нет, это не так, — сказал он коротко. — Они узнали, что этим захоронениям чертовски много лет… они копали глубже и стали находить клочки грубой выделанной кожи и старые бутылки ранних поселенцев… еще глубже вниз — кусочки старой испанской брони вперемешку со скелетами… а под этим…

Он замолчал, больше не сказав ни слова. Я подтолкнул его.

— Под этим — что?

— Индейцы, — сказал он тяжело. — Множество. Младенцы, старики, воины, женщины. Еще до того, как сюда пришли испанцы. Конечно, это были все индейские земли. Народ хиппавей владел этими землями до того, как сюда пришли землепроходцы. Тем не менее, некоторые из хиппавей еще живут в горных резервациях. Но не здесь, могу поспорить!

— Что ты имеешь в виду?

— Еще в школе я прошел курс по антропологии индейцев. У хиппавей было название для Поля Хаббла на их родном языке… что-то вроде Э-чок-тах, думаю так.

— Что это значит? — с любопытством спросил я.

Его лицо приобрело мрачное выражение:

— Место червей.

Внезапно солнечный свет потускнел, небо, казалось, потемнело, а воздух вокруг нас стал сырым и нездорово холодным. Но когда я взглянул вверх, небеса были все так же ясными, и солнце ярко светило… но казалось было неспособно согреть воздух.

Я сменил тему.

Мы добрались до дома нашего дяди ближе к вечеру, проехав через то, что осталось от старого города. Ряды грязных домов, в которых обитали усатые, угрюмые мужчины, неряшливые женщины и визжащие дети… магазины были закрыты и давно пришли в упадок… грязные улицы, изрезанные колеями, во многих из которых росла густая трава. За гнилыми причалами гавани, где только одна-две небольших лодочки свидетельствовали о наличии рыбаков, вырисовывались заброшенные склады и рушащиеся консервные заводы. Трудно было поверить, что этот разлагающийся город-призрак был энергичной общиной во времена детства Брайана, всего лишь дюжину или пятнадцать лет назад. Сейчас он выглядел загрязненным, — отравленным, каким-то странным образом, — и почти превращенным в руины.

— Я определенно не удивлен, почему ты держался в стороне от этого места все эти годы, — пробормотал я. — Удивительно, почему дядя Хирам продолжал жить здесь со всеми своими деньгами: я бы переехал в Сан-Франциско или куда-нибудь еще — куда угодно, лишь бы подальше от Дарнам-Бич!

Брайан усмехнулся.

— Тем не менее, дом большой, — размышлял он, глядя на него. И я должен был признать, что это так. Двухэтажное, покрытое штукатуркой строение в стиле испанской гасиенды с красными черепичными крышами и дымоходами, окруженное пустынными садами и давно сухими прудами, засыпанными грязью и гниющими листьями.

— Не похоже, что он ухаживал за этим местом в последние годы, — заметил я.

— Нет, это не так, — сказал он. Затем указал на участок пустого поля, граничащего с поместьем, видневшийся за рядами неопрятных и умирающих деревьев. — Возможно, он не мог, — добавил он задумчиво.

— Что это значит?

Он кивнул на пустые поля: сырая красная глина, изрезанная канавами, впадинами и оврагами, между рядами поникших пальм.

— Не хорошее соседство, — сказал он кисло. — Это Поле Хаббла..!

После нескольких неудачных попыток мы открыли большую входную дверь с помощью ключей, переданных адвокатом дяди Хирама, и вошли в тусклый прохладный передний зал. Ржавые доспехи стояли под драными флагами и выцветшими гобеленами; грандиозная винтовая лестница уводила сквозь мрак к верхней части дома. Пыль лежала толстым слоем на тяжелой, резной, антикварной мебели, а благодаря каплям дождя, проникшим внутрь сквозь несколько разбитых окон наверху, старый ковер покрылся зеленой плесенью.

Это место вызывало холодное, неживое чувство, несмотря на все его феодальное величие. Все это выглядело как приемный зал в каком-то первоклассном похоронном бюро, тяготеющем к стилю барокко.

— Ну, вот мы и здесь, — проворчал Брайан. — Давай осмотримся вокруг — изучим обстановку.

В большой обеденной зале были установлены высокие покрытые пятнами витражи, за огромным тяжелым дубовым столом, должно быть, могли расположиться двадцать гостей, — если гости были когда-нибудь здесь, — и меня стало немного подташнивать от вида всего этого. Бронзовые скульптуры стояли на старых буфетах и каменных выступах, и здесь был настоящий завал из журнальных столиков и старинных вещей, прекрасных образчиков старой индейской керамики, викторианского художественного стекла, пепельниц и медных горшков. Воздух был затхлым и нездоровым, хотя дом на самом деле простоял закрытым не так уж и долго: в конце концов, Хирам Стокели умер не так давно — или он имел что-то против открытых окон и свежего воздуха?

Или, возможно, ветер, который дул со стороны Поля Хаббла, где сотни и сотни трупов гнили в земле на протяжении столетий, нес с собой ядовитые миазмы, словно чума, что даже в жаркие летние месяцы Хирам Стокели предпочитал задыхаться за закрытыми окнами и не дышать им?

Это был вопрос, на который я действительно не хотел найти ответа.

Мы нашли библиотеку на втором этаже, огромную комнату, уставленную от пола до потолка книжными полками. На самом деле я не чувствовал настроения оценивать свое наследство в серых отвратительных красках вечера, но быстро пробежал глазами по полкам. В переплетах из тисненой кожи стояли стандартные наборы Диккенса, Теккерея, Скотта, поэтов Озерной школы. Несомненно, хороший торговец старыми книгами в Сан-Франциско может получить приличную прибыль для меня за них, если сырость и плесень не попортили книги.