Лев Протасов - Красные озера [Publisher: SelfPub]

Позади растянулась неровная шеренга, сверху похожая на какую-то разорванную гусеницу, все части которой пытаются, да никак не могут соединиться воедино. Рабочие переговаривались между собой, кто-то смеялся, кто-то кричал, а на ком-то лица не было – семью-то чем кормить, коли действительно завода больше нет?

У разрушенного ограждения все собрались гурьбой и таращились во все глаза на расходящееся по швам здание. Оно напоминало мертвого и окоченевшего от смерти великана, пронзенного тремя кинжалами с округлыми рукоятками-трубами. Фонтаны кипятка били из обрубков водопровода, и по территории расплывались клубы обжигающего пара.

– Проверить бы, – произнес Петр, облизнув губы. От царящей здесь духоты он мгновенно вспотел.

– Как тут проверишь? – подал голос кто-то из рабочих. – Вон, поломано всё.

– Может, снаружи только, – Петр достал из кармана платок, тщательно вытер лицо и зашагал в сторону изувеченного остова.

– Да не нужно! – крикнули вдогонку, но он сделал вид, что не расслышал.

Под ноги ему попадались мелкие железные обломки, оплавленные и потому бесформенные, щебень с острыми краями, обуглившиеся камни и кирпичи. Пар хлестал со всех сторон. Кроме плеска воды, никаких звуков не было. Радлов настолько привык к гудению, доносящемуся от завода, что молчание пугало его.

Приблизившись ко входу, он прислонился к стальной заслонке. Поверхность была горячая – вероятно, нагрелась от взрыва. «Неужто всё?», – подумал Петр, однако заслонка подалась наверх, разбив вдребезги его тайные надежды.

Петр ввалился внутрь. Стальная клетка со скрежетом захлопнулась.

– Вот те раз! – удивился механик, стоявший в первых рядах. – Выпустят ли?

– Да лишь бы здание не рухнуло! – поддержал его опасения другой рабочий.

И постепенно толпа раскачалась, зашевелилась, послышались оживленные разговоры.

Через десять минут Радлов, красный и мокрый от скопившегося внутри здания жара, вышел наружу с какой-то бумагой. Преодолел расстояние до забора, руками защищая лицо от пара, и вслух зачитал:

– «Всем бригадам следует выходить на работу, согласно установленному графику».

– А чего там, внутри? – спросили его хором несколько человек.

– Да все целехонькое, – упавшим голосом ответил Петр.

Кто-то из машинистов пошутил:

– Ну е-мое, отменяется выходной, – и громко засмеялся.

Постепенно все вернулись на участок добычи, разбрелись по своим местам, запустили механизмы да вновь принялись вгрызаться в многострадальный грунт.

У завода остались только двое водителей, у которых и так смена на сегодня кончилась, и совершенно обессилевший, впавший вдруг в отчаяние Радлов.

– А ведь, судя по всему, мощно рвануло, – сказал один из водителей. – Даже странно, что станки в норме.

– Ничего странного и нет. В цехах стоит опасное оборудование, так что все эти кирпичи да штукатурка – только облицовка. А внутри идет железобетон, укрепленный стальными перекрытиями. У стали температура плавления высокая, да и толщина там такая, что ударную волну выдерживает. Это вроде как сделано на случай, если внутри что-то взорвется – наружу вредные вещества не пойдут, – Петр цокнул языком и глухо договорил: – Только это и в обратную сторону работает. Нет, завод можно только изнутри разрушить – и то пустой каркас выстоит. А наши, дурачье, решили снаружи подойти. А смысла в этом никакого нет, – он помолчал немного, потом скривил лицо и грустно повторил: – Смысла-то нет.

– Петр Александрович, – обратился к нему второй шофер. – Вы ж совсем никакой. Отдохнули бы.

– Да-да, – отозвался Петр и махнул рукой. – Скоро отдохну.

Через час из заводских труб повалил дым.

Местные восприняли подрыв с восторгом. Некоторые даже ходили полюбоваться полуразрушенной громадой, но, издали завидев растянувшуюся шеренгу рабочих, спускающуюся с холмов, быстро убегали.

В доме у Ленки собралось уже человек двадцать, и мужчины, и женщины – все были нервозно-веселы, глупо хохотали, шумели и радовались. Одним словом, праздновали. Хозяин дома оклемался и отправился в Вешненское, за продуктами, так что в общем разгуле он не участвовал.

Рябой отодрал физиономию от стола да продолжил напиваться. А Бориску распирало от гордости – спрятанные за грязными волосами глазки горели каким-то разудалым счастьем, свойственным обычно пропащим людям. Он запрокидывал в себя рюмку за рюмкой, хмелел, улыбался и потихоньку начинал грубить – то одного дураком обзовет, то второму пообещает лицо раскрасить. Все терпели – а куда деваться, спас ведь!

За столом управлялся развеселый матвеевский сосед – разливал самогонку, старичков угощал чаем, откапывал из закромов скромную закусочку. Полчаса назад он бегал пригласить Инну Колотову – та обдала его ледяным презрением, напомнила, что с Бориской Шалым связываться нельзя, и хлопнула дверью, чуть не ударив ею гостя по носу.

Постоянно кто-то выходил, кто-то заходил – то перекурить, то на завод глянуть.

– Радуемся-то рано, – заметила Ленка. – Говорят, рабочие с месторождения идут. Вроде как на нас.

– Да в жопу твоих рабочих! – воскликнул матвеевский сосед и налил две рюмочки; одну выпил сам, другую пододвинул женщине со словами: – На вот. Будешь?

– Не хочется. Предчувствие нехорошее.

– Гони его прочь, предчувствие это! Слышишь, чего – переезжать-то не надо больше! На своей земле живем!

– До вечера бы подождать…

В уголочке дремали старички, которые до самого этого момента мусолили тему погибающей рассады, а у оконца один из горе-подрывников – тот, что нес канистру – хвалился перед парочкой слушателей:

– А ловко мы все провернули! Главное, сначала взорвать не получилось – оказывается, не горят так сразу эти бруски. Так Иваныч сообразил, мы узлами наматывали да поджигали. Ой, как шандарахнуло! Жуть! Гром такой, как будто гроза прямо под ухом ударила. И щебенка летит во все стороны, спины-то нам оцарапало! Зато как стены разъехались! И не дымит! Главное-то – не дымит! Победили мы, выходит.

Тут один из слушателей принялся как-то странно смотреть за окно и задумчиво произнес:

– Ну-ну, победили, – потом развернулся к столу и крикнул: – Мужики, там дым повалил!

Рассказчик повернулся к стеклу, сделал удивленное выражение лица и вдруг начал громко ругаться, не стесняясь в выражениях.

Из-за стола всей гурьбой кинулись посмотреть, что происходит снаружи. Из заводских труб, как прежде, вываливались темно-серые клубы дыма, стелились простыней, разрезая небо на две части, и рассеивались где-то над лесом.

Веселье сменилось общим разочарованием, а праздник махом обратился поминками по самим себе.

Матвеевский сосед вернулся за стол, опрокинул с горя рюмку и заговорил глуховатым от скопившегося в горле комка голосом: