Лев Протасов - Красные озера [Publisher: SelfPub]

– Ишь ты, барин какой! Хочет, чтоб мы к нему на поклон бегали!

Потом даже подворовывать начали – то поросенка стащат, то мешок крупы. Радлов, конечно, возмущался, но никаких действий для защиты своего имущества не предпринимал. Вообще после того, как из труб дым повалил, он ходил какой-то потерянный, вечно в своих мыслях – не до имущества ему было, одним словом.

В конце января селение заметно опустело, все, кто мог, разъехались: одни решили перезимовать у родственников, другие потянулись на заработки в Город, как, например, Андрей, а особо отчаянные побросали дома, заколотили окна фанерой и отправились на поиски лучшей жизни. В деревне остались только глубокие старики, пьяницы и те жители, которые не могли никуда уехать – обнищавший Лука, у которого из близких только больной сын остался, Радлов, не имевший возможности покинуть место управляющего, и еще несколько человек.

Мать Ирины тоже очень хотела перевезти дочерей куда-нибудь подальше, но никаких средств для этого не имела. В отчаянии написала она Ире, чтобы та приютила их у себя, поскольку в деревне до лета им никак не дотянуть. Пока шло письмо, одна из сестер скоропостижно скончалась – иммунитет от голода сделался совсем слабенький, так что женщину обычный грипп за неделю в могилу свел. После похорон от Ирины пришли деньги – без письма, без ответа, даже без записочки в пару строк, просто деньги. Много. На них ее мать установила памятник, закупилась в городе едой да лекарствами и стала опекать третью дочь.

А в феврале, как и в прошлом году, вдруг раньше срока сошел снег, превратившись все в ту же зловонную бурую кашицу.

Десятого февраля, в пасмурный холодный день, Радлов решил проведать Луку. Сидели в мастерской – Лука, нацепив на самый кончик носа очки, рассматривал какой-то рваный сапог, Радлов устроился поодаль на стуле, угрюмо уставившись в пол. Илья к ним не вышел.

Петр принес несколько пачек перловки, пару килограммов картошки и немного денег – все это скопом валялось в прихожей.

– Ты уж прости, – говорил Петр виновато. – Я бы и больше принес, правда, но с хозяйством совсем беда. Свиней-то подворовывали всю зиму, часть я сам раздал. А недели две назад у меня в Городе купили последних поросят, там всего-то три штуки их было, и теперь вот сижу, кукую.

– Да ты зачем оправдываешься-то? – Лука удивленно посмотрел на друга поверх очков. – Я тебе за любую помощь благодарен. Только неужели дела настолько плохи?

– Получается, плохи, – ответил Радлов и с минуту сидел молча. Губы его при этом чуть заметно шевелились, так что было ясно, что он беззвучно бубнит себе под нос какие-то цифры. Закончив с расчетами, он пояснил: – Сейчас остался один заводской оклад, я все же управляющим числюсь, и платят исправно. Но со свиньями как я ни старался, а все равно в убыток ушел.

– И много на заводе дают? – спросил Лука. Потом сделал несколько стежков на подошве сапога, отложил его в сторону, снял очки и наконец полностью сосредоточился на разговоре.

– Да как сказать. По здешним меркам, пожалуй, много, хотя я привык больше зарабатывать на тех же свиньях.

– Мне бы оклад совсем не помешал, – мечтательно произнес обувщик. – Я ведь думал, завод когда выстроят – рабочие места появятся. А в итоге из деревенских и не взяли никого… не знаешь, почему?

Петр замялся, сцепил руки в замок и начал судорожно ворочать языком, пытаясь на ходу сочинить ответ, но ничего, кроме невозможно растянутого «э», не вышло.

– Не знаешь, – заключил Лука. – Вообще странно все с этим заводом… вон на улице мороз, а земля такая чудовищно голая. По-моему, даже в прошлом году снег позже оттаял.

– Так в прошлом году совсем другое было! Тогда теплотрассу проверяли, которая от реки тянется, и пустили по ней избыточное тепло. А нынче у нас что-то вроде химической весны получилось.

– Это что такое?

– Снег от химических реакций тает. Знаешь, в Городе иногда специально дороги чем-то таким посыпают, ну вроде как чистят. У нас же всякая дрянь из дымовых труб в воздухе скопилась. Вместе с осадками она попадает на землю, окисляется от времени или еще что и дает такой эффект. В химии-то я не очень силен, точнее не объясню, – Петр вдруг замолчал и принюхался. – Слушай, а что у тебя за запах в доме? Пропитка какая-то для обуви?

– Не знаю, может, с улицы натянуло.

– Нет, от завода другая вонь, а у тебя как тухлой тряпкой помыли. Не сильно, но ты бы проветрил.

Лука поднялся со своего места, раскрыл одну створку окна, запустив в помещение морозный воздух, и задумчиво произнес:

– Наверное, в подполе что-то пропало, – потом замер на мгновение, как бы переваривая информацию, и спросил: – Скажи, а вот от гриппа люди умирают… это тоже из-за химии?

– Думаю, тут больше голод повлиял – в организме не остается сил, чтоб с болезнью совладать. Ну и, конечно, отсутствие денег на лекарства не последнюю роль сыграло. Это ты про Дарью, что ли, вспомнил? Про Иришкину сестру?

– И про нее тоже, – уклончиво ответил Лука. – Ты на похоронах был?

– Нет. Я как-то… после Лизы похорон избегаю. Не хочу смотреть, как гроб вниз опускают.

– А я был, хотя мы вроде и не очень общались. Мать их, конечно, очень переживает. Считай, Ира уехала, да еще так уехала, что от нее ни слуху, ни духу, Дашка вон померла, – тяжело вздохнул и продолжил: – Одна Маша у нее под боком осталась. Она, наверное, ее сейчас с горя заботой задушит.

– Не повезло девке, – Радлов горько усмехнулся. – Еще ведь кто-то умер, кажется?

– Да, верно. Старик с окраины, тезка твой. Он совсем особняком держался, даже не разговаривал ни с кем. Родня его тут бросила, так он с тех самых пор ходил как не в себе, а под конец вовсе рассудка лишился. Пел там что-то у себя в доме да по стенам стучал беспрестанно.

– Его тоже грипп свалил?

– Может, и грипп. А может, от старости или по другой какой-нибудь болезни. Он у порога несколько дней мертвым провалялся, тело-то замерзло совсем, в ледышку обратилось. Если б не почтальон, до весны бы не узнали. Мы его с Матвеем вдвоем хоронили, без панихиды. Так, чуть-чуть помянули, все равно бы никто не пришел больше, соседи-то его ненавидели.

– Я гляжу, дед Матвей вообще деятельный мужик. На вид дряхлый такой, хромает постоянно, а тут то собрание устроит, то ко мне придет зерно просить для селения, то в Город поедет за комбикормом. Если подумать, без него многие и зиму бы не пережили.

– Он по молодости много где поездил, говорят, целые деревни поднимал. Так что у него за плечами опыта вагон, – Лука выдержал небольшую паузу. – Илюша ведь у меня тоже переболел.

– Ты его побереги, грипп в этом году страшный.

– Да уже на поправку пошел. Позавчера очень плохо было, конечно. К вечеру температура поднялась под сорок, я его раскрыл, уксусом растер всего, а сам думаю – ну как жар сбить, за что хвататься? Кинулся к Инне, чтоб посидела, пока я в аптеку бегаю, но она не открыла. Пришлось так – подождал, пока чуть полегче станет, да помчался в Вешненское за лекарствами. И ведь со всех ног рванул! С молодости так не бегал, – Лука издал самодовольный смешок и не без гордости добавил: – За полтора часа управился!