Роберт Блох - Рассказы. Том 2. Колдовство.

Он помогает поднять Паллагина, и мы несем его через множество коридоров в большую комнату. Возле стен стоят доспехи, некоторые свисают с потолка подвешенные на веревках, но я вижу что-то еще и фыркаю. В самом деле, в центре комнаты стоит стеклянный шкаф, а внутри — такой же столик, как у меня под мышкой. Я кладу его на пол, и охранник впервые замечает его.

— Что это у тебя? — спрашивает он.

— Броня должна стоять на нем, — объясняю я. — Он прилагается к доспехам.

— О. Тогда просто поставь его к стене. Мне нужно вернуться на пост.

И он уходит. Я быстро оглядываюсь по сторонам и вижу, что музей пуст. Уже темнеет, и я думаю, что пора завершать со всем этим.

— Вот мы и пришли, — шепчу я.

— Ик, — говорит Паллагин.

Он открывает забрало и смотрит на табурет.

— Воистину, это то, чего я ищу, — шепчет он. — Тысячу раз благодарю.

— Забудь. Теперь все, что тебе нужно сделать, это подождать, пока станет немного темнее, а затем взять свое.

Я подхожу к витрине и стучу по ней.

— Да ведь это, — говорю, — настоящая удача. Витрина открывается сзади, и тебе даже не нужно резать стекло.

Но Паллагин не обращает внимания. Он оглядывает доспехи на стенах.

— Гавейн! — фыркает он.

— Что?

— Это настоящие доспехи сэра Гавейна! — говорит он. — Одно из членов Круглого стола.

— Не может быть!

— Да, а вон там стоит кольчуга сэра Саграмора! Вот как! Я признаю также доспех главного из Эльдевордов, он — кузен сэра Кэя. И Малигэнта…

Он выкрикивает имена старых друзей, гремит и стучит по жестянке, но все это выглядит как куча запасных частей в автомастерской.

— Я среди друзей, — хихикает он.

— Вот как? Не будь так уверен. Если эти ребята из музея когда-нибудь узнают, что ты задумал, это будет прощальное приключение. А теперь за работу, быстро. Мне нужно возвращаться. — Я толкаю его к чемодану. — Я присмотрю за дверью на случай, если кто-нибудь придет, — шепчу я. — Ты меняешь табуреты. Пошевеливайся.

Я стою, а Паллагин идет к стенду, стараясь не лязгать железом слишком громко. Там темно, тихо и жутко. Паллагин вскрывает футляр в мгновение ока, но с трудом вытаскивает табурет, потому что тот крепится на гвоздях. Он кряхтит и дергает его, а меня трясет, потому что он, возможно, собирается разбудить охранника.

— Не могу сказать ничего хорошего об этом Мерлине, — замечаю я. — Он должен помогать вам, рыцарям, преодолевать трудности, но я что-то не заметил, чтобы он оказал какую-нибудь добрую услугу.

— Нет, я должен благодарить тебя за мой успех, — говорит Паллагин. — Ибо мои поиски окончены!

И он срывает табурет и вставляет другой. Потом снова закрывает витрину и идет через зал. Только на середине зала он издает пронзительный крик и падает на каменный пол, когда его нога соскальзывает.

Раздается громкий треск, как будто весь ад вырвался на свободу.

Так и есть.

В коридоре кричат сотрудники музея, и я слышу топот ног. Я подхожу к Паллагину и помогаю ему подняться, но как раз в тот момент, когда я ставлю его на ноги, в комнату врывается отряд охранников.

— Стой, вор! — кричит парень впереди, и вся банда набрасывается на нас. Паллагин снова пытается стоять неподвижно, а я распахиваю окно, но, когда он видит, что они приближаются, Палладин испускает вопль и роняет табурет, размахивая мечом.

— Отойдите, пока я не проткнул вам печень! — воет он, а затем поворачивается ко мне. — Поторопись, сэр Бутч, и спасайся бегством, пока я задерживаю этих негодяев.

— Дай сюда, — говорю я, хватаясь за меч. — Я их задержу, а ты убирайся отсюда и скачи к своему Мерлину с добычей.

— Вот он, ребята! — кричит новый голос. В дверь входит не кто иной, как сам старик с дороги, а за ним восемь полицейских. Копы опережают его, бросаясь к нам. Толстый сержант держит пистолет наготове.

— Пендрагон и Англия! — кричит Паллагин, шлепнув первого копа плоской стороной меча по лысине.

— Ад и проклятие! — орет сержант.

Он выпускает пулю, которая отскакивает от шлема Паллагина.

— Супермен! — кричит другой полицейский.

— Хватайте его, ребята! — кричит старикашка.

Это пикник без муравьев. Я бью сержанта по шее, и Паллагин скачет со своим мечом. Но остальные шестеро копов оттесняют нас в угол, и охранники подступают сзади. Как только мы сбиваем их с ног, остальные приближаются. Они роятся над нами, как шайка бродячих псов у мусорной кучи.

— Уходим отсюда, — задыхаюсь я, пробиваясь наружу.

— Будьте добры… э… сердце! — ревет Паллагин. Он размахивает мечом. Вдруг поскальзывается, и меч падает. И два копа набрасываются на него прежде, чем он успевает подняться. Сержант достает пистолет и направляет его на меня.

— Попались, — говорит он. Ребята хватают нас и толкают вперед.

Внезапно Паллагин закрывает глаза.

— Мерлин! — бормочет он. — На помощь!

Происходит что-то очень необычное. Первое, что я замечаю, — это лязг и скрежет, доносящиеся из темных углов комнаты. А потом еще больше шума, как от доспехов Паллагина, только громче.

— За Артура и Англию! — кричит Паллагин. — Гавейн, Саграмор, Эльдеворд, Малигэнт!

— Да, мы идем!

Из темноты вылетает полдюжины доспехов, но теперь в них люди. Это доспехи со стен, и я вижу, что здесь соратники Паллатина.

— Мерлин послал помощь! — хрюкает он. А потом хватает свой меч и бросается в атаку.

Остальные уже избивают копов, и раздается звон оловянной посуды. Некоторые из легавых бегут, и охранники устремляются к двери. Как только они добираются туда, доспехи, висящие на стенах, падают на их шеи и опрокидывают их наземь.

Через минуту все кончено.

Паллагин стоит в центре комнаты, держа табурет, и все парни в доспехах сгрудились вокруг него.

— Поиски закончены, — говорит он. — Спасибо Мерлину и сэру Бутчу…

Но меня здесь больше нет. Я быстро вылезаю из окна, потому что у меня уже достаточно неприятностей и я не люблю быть замешанным в фокусы или магические козни. Поэтому я не остаюсь, а спрыгиваю с карниза.

Перед этим мне кажется, что вижу вспышку молнии или что-то в этом роде, но я не уверен. Как бы то ни было, я еще раз оглядываюсь и вижу, что музейный зал пуст. На полу валяется много полицейских, вокруг стоят пустые доспехи, но в них ничего нет. Я ищу костюм Паллагина, но его нет. Так что я моргаю и направляюсь к грузовику, который увожу к чертовой матери.

Так оно и есть, и я много думаю по дороге домой. К тому же воздух помогает протрезветь, и я помню, что пьян практически с самого утра.

На самом деле, я был пьян еще до того, как встретил этого Паллагина, если конечно, вообще кого-то встречал, и это не мое воображение.

Потому что, когда я оглядываюсь на музей, я его больше не вижу, и мне кажется, что все это я высосал из воздуха и паров алкоголя. Это беспокоит меня, и я знаю, что все, что произошло в музее, не просочится в печать, потому что копы щепетильны в таких вопросах и, насколько они знают, ничего не пропало.