Сергей Пономаренко - Вурдалак

– Геннадий Львович распорядился, чтобы я здесь выполнял порученную мне работу. Так что попрошу освободить стол!

Бурча что-то неразборчивое, фельдшер и санитар быстро все убрали со стола и покинули комнату. Владимир выбрал следующую тактику: в папке он находил историю болезни, внимательно ее изучал, знакомился с диагнозом, методами лечения, а затем просматривал журнал, в который ежедневно вносились записи, характеризующие состояние больного. Он искал упоминания о приступах агрессии и каких-нибудь необычных проявлениях заболевания. Время шло, дело продвигалось медленно, некоторые названия болезней были ему незнакомы, поэтому Владимир, чтобы не отрывать каждый раз от работы доктора Нестеренко, взял у него несколько толстых книг по психиатрии, чтобы в них находить нужную ему информацию. Только теперь Владимир осознал, как сложно будет выполнить данное ему поручение и насколько загадочна и удивительна человеческая психика.

Уже был поздний вечер, а Владимиру удалось пересмотреть документы только в половине полученных папок, в голове у него гудело, как буйный ветер в печной трубе. К нему заглянул Ловцов:

– Как ваши успехи? Вычислили злодея?

– Я не фокусник, чтобы вынуть его из кармана. Очень много информации приходится анализировать, поэтому работа продвигается не так быстро, как я рассчитывал. Я хотел бы взять оставшиеся папки домой, как вы на это смотрите? Поработаю перед сном.

– Прошу прощения, но Геннадий Львович категорически против того, чтобы папки со сведениями о больных покидали эти стены.

– Нельзя так нельзя. – Владимир пожал плечами. – Эти истории болезни подписаны лечащими врачами, Геннадием Львовичем и Ильей Никодимовичем. Выходит, никто из пациентов доктора Топалова не выписывался из отделения?

– Получить разрешение на ознакомление с историями болезни пациентов доктора Топалова можно только у него.

– Разве распоряжение заведующего отделением его не касается?

– Все же вам следует лично поговорить с доктором Топаловым, а лучше попросите об этом Геннадия Львовича, – уклончиво ответил Ловцов.

«Что это за тайны мадридского двора в обычной лечебнице для умалишенных? И почему у доктора Топалова особое положение, везде подчеркиваемое? Только из-за того, что он долгое время работал в знаменитой американской лечебнице и набрался там знаний? Поэтому у него необычные пациенты вроде девицы Волобуевой?» – рассуждал Владимир и подумал, что, пожалуй, стоит начать поиски как раз с пациентов доктора Топалова. Необычный доктор, необычные пациенты и необычные убийства – не прослеживается ли тут связь?

– Премного благодарен. – Владимир передал папки Ловцову, подумав, что стоило бы свести с этим шельмой более тесное знакомство. С его помощью он сможет получить интересующую его информацию быстрее, чем ломая голову над мудреными названиями психических заболеваний. Вот только чем его заинтересовать? Ему ничего не было известно о пристрастиях Ловцова, его предпочтениях.

– Дмитрий Фролович, как вы смотрите на то, чтобы нам вместе поужинать? Разумеется, я угощаю! Вы наверняка знаете приличный ресторан с музыкой, мы отлично проведем там время. – Владимир выжидающе посмотрел на Ловцова.

– Благодарю за предложение, но на этот вечер у меня другие планы. Может, как-нибудь в другой раз. – В глазах Ловцова читалась насмешка, он прекрасно понял, чем было вызвано приглашение, и Владимир вряд ли мог рассчитывать, что «другой раз» наступит.

«За что же так ценят Ловцова заведующий отделением и доктора? Я что-то не замечал, чтобы он делал то, чего не могут делать другие фельдшеры. Не считая того, что он больше хозяйственник, как и положено старшему фельдшеру. – И тут Владимира осенило: – Ловцов умеет хранить тайны! И значит, он многое знает! Но какие тайны скрывает эта обычная лечебница?»

– Всего вам хорошего и приятно провести вечер! – пожелал Ловцову Владимир, и тот ушел.

Владимир, выйдя из отделения, решил пройтись пешком до гостиницы, чтобы снять головную боль. Он шел не спеша, получая удовольствие от ходьбы, и дал себе обещание совершать такие прогулки регулярно и еще по утрам заниматься гимнастическими упражнениями, которые он перестал делать после отъезда из Киева. Отец будил его по утрам и строго следил за тем, чтобы Владимир занимался как следует.

Неожиданно его обогнал куда-то спешащий долговязый человек. Эта нескладная фигура Владимиру показалась очень знакомой!

– Господин Ташко? – крикнул Владимир, напрягшись: «Каким образом этот больной оказался здесь, в городе, в то время, когда он находится на излечении в психиатрическом отделении больницы? Или его сегодня выписали?» – Куда вы так спешите?

Ташко от неожиданности вздрогнул, взвизгнул, словно щенок, и даже немного присел. Развернувшись, он бросился к Владимиру и стал умолять его:

– Не губите, Владимир Иванович! Прошу вас!

– Как вы здесь оказались и почему? Кто вас отпустил?

– Владимир Иванович, голубчик, вы ведь понимаете, как тяжко находиться в неволе, все время взаперти, да и по домашней еде соскучился. Матушка вкусный борщец готовит, а какие телячьи котлетки! – Ташко плотоядно облизнулся в предвкушении трапезы. – Это нечасто бывает, ведь мы люди бедные, а требуется определенная мзда… ну, вы понимаете… чтобы дежурный санитар отпустил до утра. Но вы не подумайте ничего такого – я больше не безобразничаю!

– И все же ваше место в больнице!

Владимир хотел кликнуть извозчика и отвезти Ташко в больницу, но тут подумал: «Если безобидный Ташко может свободно за деньги выйти из отделения, то почему себе этого не мог позволить богач-психопат Лещинский? А ведь это удобно – иметь такое алиби: вроде сидишь под замком и в то же время вечером свободно гуляешь по городу. – Владимир тут же себя осадил: – Почему именно Лещинский сразу оказался у меня под подозрением? Только из-за того, что мне он неприятен? – Ему вспомнились слова Нестеренко в отношении Лещинского и „тихонь“, у которых неизвестно что на уме. – Надо присмотреться ко всем больным в отделении, ведь часто психические заболевания сопутствуют гениальности».

Убийца, имея такое «железное» алиби, может ничего не опасаться. «Но как узнать, что вечерами, ночами творится в палатах больных? Санитары не расскажут, не признаются в своем проступке, они ведь держатся за денежное место».

– Хорошо, господин Ташко, – сказал Владимир понурившемуся долговязому мужчине, наверняка в голове прокручивающему весь ворох неприятностей, которые грозят ему за самовольную отлучку. – Пожалуй, я пойду на то, чтобы не задерживать вас и не сообщать об этом вашем проступке заведующему отделением.

– Благодарю вас, Владимир Иванович! Вы меня спасли! – Ташко бросился к нему, порываясь поцеловать ему руку, но тот успел ее брезгливо отдернуть.