Сергей Пономаренко - Вурдалак

Владимир послушно выполнил его требование, хотя внутренний голос буквально вопил: «Ни в коем случае не входи! Кричи, поднимай шум, вряд ли он решится стрелять! Если он и есть убийца, то будет действовать втихомолку, хитрым способом обездвижит жертву!»

Владимир зажег лампу и вздрогнул от ужаса: перед ним находились человеческие головы, одна из них смотрела прямо на него, и это была голова Ташко!

Пораженный Владимир, держа в руке керосиновую лампу, переходил от головы к голове, внимательно их рассматривая. Жуткое ощущение, что они живые, не покидало его. Эти копии были очень искусно выполнены, максимально было передано сходство с прототипом. Они были изготовлены из гипса, а потом эти головы раскрасили, вставили стеклянные глаза и надели на них парики. Здесь были почти все нынешние пациенты доктора Нестеренко. Владимир обошел всех их и, не увидев среди них голов убитых, испытал невероятное облегчение.

– Вы удивлены? – Нестеренко издал смешок.

– Точнее будет сказать, поражен. Боюсь вас спросить, для чего вы создали это ?

– Видите ли, я разработал метод лечения психических заболеваний. Честно признаюсь, я отталкивался от теории Зигмунда Фрейда о переносе . Вы же знакомы с ней?

– Должен признаться, книгу Фрейда, которую вы мне дали, еще не осилил.

– Вы не замечали, что дети, как только научатся говорить, начинают безудержно фантазировать? По Фрейду, так проявляется принцип удовольствия. Фантазирование начинается еще с детских игр, потом это что-то вроде снов наяву, без поиска опоры в реальных объектах. По мере взросления происходит замена принципа удовольствия принципом реальности со всеми вытекающими последствиями. Все психические отклонения закладываются именно в детстве. С помощью методов психоанализа, изобретенного Фрейдом, я погружаюсь в прошлое пациента, выявляю, что именно послужило источником невротического состояния. Перенос – это когда пациент своим поведением копирует что-либо из прошлого, но это оказывается неуместным в настоящем. Вам понятно?

– Не совсем, – признался Владимир.

– Вам нужен пример. Известный вам пациент Ташко в детстве воспитывался матерью-узурпаторшей, она подавляла все его детские фантазии и желания. В результате у Ташко выработался комплекс неполноценности, который загнал в узкие рамки его либидо. Когда Ташко был еще подростком, мать обзывала евнухом, импотентом его отца и однажды добавила в сердцах: «Таким ты растишь и своего сына». Ташко запомнил эти слова и в словаре нашел их значение. Казалось бы, ну и что с того? Но мать для него была царь и бог, и ее слово было законом. Так что эти слова засели в его подсознании. Он ведь не страшилище, но с женщинами у него не получалось общаться. Даже когда он рискнул посетить публичный дом, у него там ничего не получилось, несмотря на старания проститутки, которая в конце концов его также обозвала импотентом. А либидо играет, и вот в результате переноса он стал получать удовольствие, показывая свои гениталии незнакомым женщинам, что и привело его в психиатрическое отделение.

Во время сеанса психоанализа врач невольно делает перенос на свою личность. А я придумал научить пациента делать перенос на самого себя, но другого ! Вот я и решил вспомнить свое увлечение рисованием и скульптурой, против чего был категорически настроен мой отец. Он считал, что я должен пойти по его стопам. Так я и стал врачом, а не скульптором. Но я отвлекся!

– Мне все это очень интересно, и вы потрясающе передали сходство – у вас талант скульптора. – Владимир, заинтересовавшись разговором, уже не опасался Нестеренко, продолжавшего держать револьвер.

– Я решил научить пациентов делать перенос своих мешающих невротических компонентов «на другую голову». Мне пришлось изготовить эти головы пациентов, чтобы было проще работать со зрительным образом. Эти головы копируют облик пациента, но он знает, что это лишь видимость. Вначале я работаю с пациентами, погружая их в гипнотическое состояние, затем они учатся все это делать осознанно, сами работают со своей «головой».

– И каковы же результаты применения этого метода? – осторожно спросил Владимир.

– Вам ли этого не знать? – Нестеренко усмехнулся. – Вы достаточно поработали со мной, чтобы судить о состоянии моих пациентов.

– Ташко, по-моему, уже вполне адекватен, – сказал Владимир.

– Он был первый, на ком я испробовал свой метод. – Нестеренко кивнул, явно довольный собой. – Метод еще сыроват, и я применяю его выборочно, не на всех больных.

– Хотя изготовили головы почти всех своих пациентов, – заметил Владимир.

– Не смог остановиться, попробовав себя в скульптуре. Я мечтал работать не с глиной, гипсом, а с камнем. Вы только представьте: перед вами бесформенная каменная глыба, а вы уже видите, кто или что в итоге получится. Как сказал великий Микеланджело Буонарроти, «беру камень и отсекаю все лишнее».

– Возможно, вам когда-нибудь удастся воплотить свою мечту в жизнь.

– Не с моими доходами врача. Семья, растут дети, а с ними и расходы. – Нестеренко сокрушенно покачал головой и словно только что заметил револьвер в своей руке. Он разрядил его и сунул в карман. – Идемте, я угощу вас чаем. Как я вам сказал, в доме никого нет, прислуга приходящая, а моя семья отдыхает в имении родителей жены.

Следуя за доктором в дом, Владимир внутренне собрался – чувство опасности вновь вернулось к нему. После разговора с Ильей Никодимовичем он уже готов был вычеркнуть его из списка подозреваемых, однако что-то не давало ему это сделать. Может, сказанное им ранее, что надо бояться «тихонь»? Ведь доктор Нестеренко был как раз таким «тихоней», о котором никто слова худого не скажет, и вот выяснилось, что он тайком посещает притон, зная, что спит там не с продажной девкой, а с чьей-то женой.

Пока Илья Никодимович занимался самоваром в кухне, Владимир осматривался. Гостиная была скромно обставлена, видимо, семья Нестеренко жила на его врачебное жалованье. Стеклянный шкаф с хрусталем, круглый стол посреди комнаты, шесть мягких стульев, комод, диван с подушками – вот и все. На стенах – несколько дешевых репродукций.

– Через четверть часа вода нагреется до нужного градуса, – сообщил, вернувшись, Илья Никодимович. Он принес банку с вареньем, из шкафа достал фарфоровые чашки с блюдцами и заварник. – Будем чаевничать!

– А вы не пробовали свой метод на Лещинском?

– В противоположность Ташко, Лещинский воспитывался в семье, где им постоянно восхищались и никогда не произносили слово «нельзя», а на его проказы не обращали внимания. Поэтому и вырос он эгоистом и подлецом, а вседозволенность и дурная наследственность сделали его психопатом. Если бы, к примеру, Иван Грозный родился не в царской семье, а в другой, где воспитывался бы в строгости, то и во взрослой жизни он вел бы себя по-другому. Хотя истерия все же проявилась бы. Если бы у него случился перенос на творчество, то он, несомненно, прославился бы на этой стезе. К сожалению, гениальность и истерия идут рядом, это доказано на примере множества исторических особ. Что же касается Лещинского, то он единственный из моих пациентов не поддается гипнозу. Такое бывает, особенно у людей с его диагнозом, а может, моего уровня владения гипнозом маловато.