Сергей Пономаренко - Вурдалак

– Для приезжего вы слишком много знаете!

– А вам многое известно обо мне.

– Дочери председателя попечительского совета нетрудно было кое-что о вас разузнать. Не волнуйтесь, я обратилась не к отцу, а к одному из его помощников. Разве он мог мне отказать?

– Чем же вас я так заинтересовал? Ведь мы с вами лишь раз виделись. В первый раз я встретил вашу сестру, поэтому вы не сразу меня «вспомнили».

– Аделия рассказала мне о вашей чудной встрече, и грешно было бы не воспользоваться нашей схожестью и вашей доверчивостью.

– И все же, чем больна ваша сестра?

– Вам она интересна, а вы ей – нет!

Ирина не отпускала Владимира, и его удивлял ее интерес к его особе. И хотя он помнил о предостережении адвоката, его самолюбие тешило то, что многие мужчины смотрят на него завистливо и враждебно.

По окончании бала Ирина предложила Владимиру:

– Я могу вас довезти до дома в своей карете. У вас же нет своего экипажа?

– Благодарю вас, но после поездки с вами мне пришлось долго идти пешком! – напомнил ей Владимир.

– Если вы будете продолжать интересоваться моей сестрой, а не мной, то в следующий раз я завезу вас еще дальше!

Владимир не успел ответить, как к ним подошел сам улыбающийся Верещагин:

– Моя дочь хлопотала за вас, и, не скрою, это сыграло свою роль. Не могу понять, чем вы ее покорили? Я был удивлен, узнав, что вы знакомы.

Владимир, ошеломленный вниманием столь важной особы и тем, что Ирина просила за него, молчал, не зная, что на это сказать.

Верещагин покровительственно похлопал его по плечу:

– Не робейте, молодой человек. Думаю, вас ждет большое будущее, если вы не наделаете глупостей. Вопрос о введении в штат больницы еще одной должности хирурга уже решен, и в ближайшее время вы сможете приступить к новой работе. – Он повернулся к дочери: – Дорогая, мне нужно с тобой поговорить.

Верещагин с Ириной отошли в другой конец зала.

Владимир несколько минут не мог прийти в себя. Совсем недавно он был на грани отчаяния, а теперь, словно из рога изобилия, на него сыплются всевозможные блага! И это было бы замечательно, если бы не смерть Кати.

У Владимира испортилось настроение. «Девушка мертва, и в этом я виноват, пусть косвенно! Она лежит в сырой земле, а я развлекаюсь!» Не раздумывая, Владимир пошел к выходу. Получив свои вещи, он вышел на улицу. Кроме частных экипажей у входа стояли наемные. Извозчики съехались сюда со всего города, рассчитывая на щедрые чаевые. Однако Владимир решил прогуляться и направился к Валам.

В вечернее время, после окончания представления в летнем театре, пустеет терраса находящегося рядом ресторана, и по мере того, как все окутывает темнота, на Валах начинает главенствовать тишина. Редкие фонари в скверах не борются с мраком ночи, а лишь служат ориентирами для одиноких, не иначе как чудаковатых путников, оказавшихся здесь.

Тишина подействовала на Владимира успокаивающе, и он снова стал размышлять о таинственном убийце. Он не сомневался в том, что смерть Кати – дело рук того самого преступника, на счету которого обескровленные жертвы, с этим согласился и Катасонов. Очень плохо, что этим делом занимается новый следователь, ему потребуется время, чтобы войти в курс дела. Адвокат Семыкин уверен, что у Катасонова есть доказательства причастности к этим убийствам безумного художника, которого ищут по всему городу. Но из того, что Владимир узнал от адвоката о художнике, у него сложилось другое мнение. Любовь к Аделии, дочери магната, их неудачное бегство и жестокая расплата. Верещагин производит приятное впечатление, неужели он причастен к расправе над бедным художником?

Как обычно, вмешался внутренний голос: «В художнике течет кровь упыря, которая через несколько поколений проявила себя! Возможно, на преступления его толкало безумие!» Но чем больше Владимир размышлял, вспоминая аккуратные разрезы на венах Феликса, тем больше уверялся в невиновности художника. Скорее всего, убийца привык пользоваться скальпелем. Психически больной художник сделал бы неровные, слишком глубокие разрезы, а тут действовал не иначе как хирург. Владимир горел желанием встретиться с художником и догадывался, где он может скрываться, если еще не покинул город.

Владимир нашел извозчика и поехал сначала в дом адвоката, где переоделся – не ехать же туда, куда он запланировал, во фраке и в цилиндре! – и прихватил с собой керосиновую лампу.

Владимир велел извозчику остановиться, не доезжая до дома-дворца Дунина-Борковского, и ожидать его. На этот раз Владимир благодаря полной луне издали увидел затаившийся среди деревьев дом. Он перелез через невысокую ограду со стороны запущенного сада, считая, что так художник, если он в доме и ведет наблюдение, его не заметит. Прячась за деревьями, Владимир подобрался почти к самому дому – до него оставалось метров десять. Он не рассчитывал попасть внутрь, ведь в прошлый раз убедился, что это невозможно. Он планировал лишь понаблюдать за домом и прилегающей территорией, насколько позволяла ему выбранная позиция. Вдруг тишину уснувшего города нарушило приближающееся цоканье копыт, внезапно стихшее невдалеке.

Владимир осторожно двинулся в ту сторону, откуда донеслись эти звуки. Это могли быть полицейские, сделавшие те же умозаключения, что и Владимир. Двигаясь между деревьями вдоль здания, Владимир в лунном свете заметил приближающуюся к нему по аллее женскую фигуру. Она двигалась быстро и, не доходя до парадного входа, свернула влево, а затем зашла за флигель и исчезла из виду.

Владимир чертыхнулся и двинулся назад, к тыльной стороне здания, прячась за стволами деревьев. Появление женщины подтвердило догадку Владимира, что художник прячется здесь. Видимо, в дом как-то можно было проникнуть. «Кто из дочерей Верещагина это может быть? Скорее всего Аделия, покинувшая бал в самом начале».

На то, чтобы, соблюдая осторожность, обойти дом, понадобилось много времени, к тому же с тыльной стороны к дому примыкал газон, теперь заросший бурьянами и невысокими кустами, это было открытое место, через которое ему не удалось бы пройти незамеченным при свете полной луны.

Владимир метнулся к зданию и стал двигаться, прижимаясь к стене и пригибаясь под окнами. Теперь его можно было заметить из дома, только высунувшись из окна второго этажа, на котором не было ставен, и посмотрев вниз. Однако Владимир рассчитывал, что беглец и его гостья, увлеченные беседой, делать этого не будут.

Не доходя до угла здания, Владимир обнаружил дверь черного хода, через которую, скорее всего, вошла в дом женщина. Ведь не через окно же она туда проникла! Владимир попробовал открыть дверь – она была заперта. Он стал ожидать, отойдя на десяток шагов назад и прижавшись к стене. Ждать пришлось долго. Но вот дверь открылась, из нее вышли двое и застыли, видимо, прощаясь. Владимир стал осторожно приближаться к ним, и тут у него под ногой хрустнула сухая ветка.