Тим Каррэн - Монстры повсюду

Конечно, Ньярлатотеп появился, а как же. Как раз в тот момент, когда Ктулху схватил кого-то бегущего и кричащего щупальцем и раздавил в кровавую кашу. Конечно, Ньярлатотеп сказал, что для Великого Ктулху ещё не поздно повернуть назад. Что он может всё прекратить. Что они смогут всё исправить. И если они сейчас успокоятся и поговорят, Старец спустит это с рук, Ньярлатотеп уверен.

Но Ктулху послал его трахнуть собственную мать и продолжал разрушать, разламывать и крушить. Здания падали. Машины превращались в груды покорёженного металла. Люди становились похожи на лужицы малинового желе. Тех, кого не удавалось растоптать, он съедал. Он ходил от дома к дому, срывая двери, пробивая крыши и хватая находящиеся внутри угощения. Всё, чего он хотел – всё, что ему было нужно, - это несколько девственниц для жертвоприношения. Как в старые добрые деньки. Но ему попадались только бордели, и приходилось довольствоваться тем, что есть. Он опустил щупальце на одно из зданий, и оно развалилось в труху. Из-под обломков выскочил Хастур. На нём была кожаная мини-юбка, сапоги на шпильках, ажурные чулки и блондинистый парик.

- Эй, ты что делаешь, большой безмозглый кретин? – прокричал он. – Как девочкам работать в таком шуме-гаме?

Но Ктулху лишь отшвырнул его (или её?) в сторону и продолжил. Он не прекращал часами. В конце концов, когда окраина Аркема начала напоминать город после бомбёжки, Ктулху прилёг на руины, уставший и опустошённый. Почему же он не чувствует удовлетворения? Его это беспокоило.

- Всё? Закончил? – спросил Ньярлатотеп.

Ктулху недовольно заворчал.

- Кажется, я сказал тебе отвалить.

А потом началась далеко не красивая история. СБ состряпали массовое обвинение в рэкете против Других богов. Тайный сговор, вымогательство, наркотики. В списках были все, включая Йог-Сотота. СБ планировали навсегда упокоить с миром большинство из них. Ктулху арестовали за убийство, незаконный оборот наркотиков, нападение и уничтожение государственной собственности. Его адвокат договорился, что Ктулху выпустят под залог в пятьсот тысяч долларов.

Спустя несколько часов после внесения залога за ним пришли Тёмный Хан и Отец Йиг.

- Старец хочет с тобой поговорить, - сказал Отец Йиг.

Ктулху знал, что ему придётся идти. Выхода нет. Они привезли его на склад у реки, и Ктулху зашёл внутрь. Естественно, там никого не было. Пусто. Ктулху успел только сказать: «Вот, чёрт», как Отец Йиг и Тёмный Хан выхватили по девятимиллиметровому револьверу с глушителями и выстрелили ему в затылок.

- Ну вот и всё, - сказал Тёмный Хан. - Скатертью дорога.

Ктулху засунули в бочку с цементом и сбросили в бездонные руины Р'льеха, где он продолжил мечтать о вечности. Всем запретили даже вспоминать его имя.

- Теперь он навсегда останется с рыбами, - сказал Старец. – Ему это только на пользу.

Они отправились в Аркем. В этот очаг заразы. В бурлящий котёл перешёптывающихся теней и запретных знаний. Это один из самых священных трудов, посланных нам Отцом нашим - наречение ведьмы. Связывание и очищение ещё одной богомерзкой языческой колдуньи. Накладывающей заклинания, призывающей демонов, сбивающей с пути истинных верующих и создающей кукол для чародейства. Ослепляющей глаза и пожирающей души. Морщинистой карги, проповедующей Старую религию и превращающей непорочность в гниль. Нет, Мэтью Старк и его напарник пока не знали имя обвиняемой, но они точно знали, что она - как и все ведьмы - была расползающейся опухолью в мире господнем.

Опухолью, которую сегодня они, несомненно, вырежут.

Они остановились на вершине холма с видом на город; их лошади нервно заржали при виде того, что им открылось сверху.

- Чувствуешь это место, Мэтью? - произнёс Томас Лич, натягивая повод, чтобы успокоить своего коня. - Чувствуешь, как оно проникает в тебя, как чума?

Мэтью Старк сидел на коне, прищурив серые, жестокие глаза и поправляя островерхую шляпу с пряжкой. У него были длинные тусклые волосы, ястребиный нос и бескровное суровое лицо. Вокруг привычно скривленного рта уже прорисовались морщинки, и сейчас он тоже морщился, испытывая отвращение к увиденному. Он перебросил струящийся чёрный плащ через плечо.

- Чувствую ли я? О да, чувствую, мистер Лич. Словно червь пожирает мои внутренности. Более того, я слышу этот запах: запах порчи и богохульства. Они прижились здесь, а теперь начали гноиться.

- Если бы у Короны была хоть капля здравого смысла, они бы приказали сжечь дотла этот рассадник чумы и дьявольщины. И я, мистер Лич, был бы только счастлив бросить первый факел в этот костёр.

- И я был бы на твоей стороне, как и всегда, - произнёс Лич, аристократично склонив голову.

Старк сжал рукоять своего меча; ему нравилось чувствовать ладонью его холод.

- Посмотрите вниз, мистер Лич, разве вы не ощущаете гнилость этого ведьмовского места? Нет, Аркем - не город, не деревня. Это гниющая кроличья нора, крысиная дыра.

И действительно, так Аркем и выглядел.

Кучей разваливающихся, прогнивших домиков, почти касающихся друг друга крышами, разбросанных хаотично по городку и перемежающихся узкими улочками и тропинками. Над линией горизонта возвышались искривлённые флюгеры, покосившиеся шпили крыш и раскрошившиеся дымовые трубы. Всё казалось неправильным, деформированным, геометрически нарушенным... Словно Аркем был построен в насмешку истинным верующим - разросшийся на некой общей могиле бледный грибок, тянущий свой мицелий в разные стороны. Невозможно было отделаться от мысли, что некогда эти дома стояли ровно и симметрично, но потом сгрудились вместе от невыразимого ужаса.

Лич считал, что это очень напоминает тесные средневековые трущобы в Центральной Европе.

- Едем, мистер Лич, - произнёс Старк. - Отправимся в это змеиное логово и разберёмся со всеми делами.

Перед ними открылся город, и они вошли внутрь него, поглощённого чудовищем и ставшего с ним единым. Они двинулись по извилистым мощёным улочкам; стук копыт коней отдавался громким эхом от заросших мхом стен домов и разваливающихся бурых остроконечных крыш. В городе воняло затхлостью и гнилью, как из сундука с давно хранимыми вещами. И чем ближе они подъезжали к центру города, тем удушливее становился смрад. Да и сама атмосфера была гнетущей: дома возвышались по обеим сторонам дорог, как надгробные плиты, прижатые друг к другу настолько тесно, что между стенами могли еле-еле разминуться двое. Всё это, несомненно, угнетало.

Они ехали по дороге, и вслед им из-за грязных ставней смотрели бледные лица. Седые старики и замызганные дети взирали через арочные дверные проёмы. Сгорбленные лавочники наблюдали из-за пыльных сводчатых окон. Похоже, незнакомцы были редкостью в этой деревне.