Сергей Марьяшин - Дневник мертвеца [СИ]

После короткой преамбулы, которая необходима, чтобы предупредить читателя о предстоящих ему неприятных минутах, которые он потратит на чтение этого фрагмента; и после всех доступных в моем нынешнем положении доказательств того, что жуткие подробности не являются моей фальсификацией, я продолжаю. Последнее предупреждение: тот, кто не желает окончательно разочароваться в человеческой породе, поступит предусмотрительно, если вообще пропустит этот отрывок. Единственное, что может хоть немного оправдать наш вид ― это ссылка на то обстоятельство, что в результате катастрофы выжило очень малое количество людей; как я уже упоминал, к сожалению, среди выживших преобладали далеко не лучшие представители своей расы. Только так можно объяснить то, что я услышал от Славы далее.

Первая встреча была обнадеживающей и радостной. Казалось, худшее позади; уцелевшие люди, сплотившись, начнут решать проблемы и приведут окружающий мир в подобие порядка ― о том, чтобы вернуть его прежним, не стоило и мечтать. И они сплотились ― но так, что беды только умножились. Это стало ясно, когда спустя некоторое время разведчики встретили представителей другой общины. Оказалось, две эти многочисленные группы ― порядка тысячи человек каждая ― отчаянно враждовали между собой, пытаясь стереть друг друга с лица земли. Лидеры обеих групп стремились увеличить их численность и предлагали Славе с товарищами присоединиться к ним, приводя множество аргументов в свою пользу. Они не стеснялись обливать оппонентов грязью, приписывая им самые чудовищные преступления и пороки. Приходилось с трудом отделять правду от вымысла, чтобы действовать взвешенно и не навлечь на себя гнев одной из группировок, ибо те действовали по старому принципу: «кто не с нами, тот против нас». Из обоих лагерей непрерывно бежали люди ― как к бывшим врагам в поисках лучшей доли, так и просто куда-нибудь, лишь бы сбежать от этой кровавой и безнадежной вражды. Слава общался с некоторыми беглецами и это, как он считал, позволило ему составить относительно объективную картину.

Первая община была более или менее понятна. Она состояла в основном из бывших осужденных преступников и примкнувших к ним охранников. Уголовники пережили самое горячее время в тюрьме, где вели привычную жизнь ― за исключением того, что подняли бунт и взяли власть в свои руки. Охрана без помощи из внешнего мира предпочла покориться и принять новые правила игры. Бежать все равно было некуда. Когда запасы продуктов в тюрьме иссякли, заключенные решили выйти наружу и пробиваться к какому-нибудь безопасному месту, где можно пересидеть катастрофу. Вернее, решение принял один из них, весьма колоритная личность, о котором известно лишь его прозвище ― Холера. Ниже я посвящу ему несколько слов, но не оттого, что он заслуживает памяти о себе или совершил подвиги и достойные упоминания поступки. Он совершил кое-какие поступки, в большинстве своем ужасающие и бесчеловечные, но я пишу о нем лишь потому, что он был первым, кто, по-видимому, обладал иммунитетом к зомби-вирусу. Собственно, за это он и получил свое новое прозвище; как его звали до катастрофы, неизвестно.

Выйдя из тюрьмы, они оказались в окружении тысяч живых мертвецов. Мне почему-то вспомнились слова из прочитанной в юности баллады: «Их было сотня мечей, а нас ― семеро смелых мужчин». Им повезло; не всем, конечно ― лишь тем из них, кто сумел выбраться живыми. Тюрьма располагалась на окраине города, в протяженной промышленной зоне, поэтому число инфицированных оказалось сравнительно небольшим. Остатки банды сумели пробиться из города благодаря часто присущей уголовникам смекалке. Они шли колонной, впереди ехал бульдозер, сметающий все на своем пути, а за ним колонна из укрепленных на скорую руку автобусов, пассажиры которых отчаянно отбивали атаки нападавших со всех сторон зомби. Насколько я понимаю, им сопутствовала чрезвычайная удача, да и время суток было в их пользу ― не зная ничего толком об эпидемии, они прорывались днем, когда у большинства мертвецов наступает «сиеста».

Доехали не все, но зиму «смелые мужчины» встретили за городом, на территории военного госпиталя, чья архитектура, по-видимому, напомнила им до боли знакомые тюремные стены. Там они и осели. Слава в шутку назвал их общину «Орденом госпитальеров», намекая на выбранное ими в качестве места жительства заведение. Госпиталь находился примерно в трех километрах от славиного дома, если идти напрямую через лес; так что у Славы и его товарищей были серьезные основания для беспокойства.

Освоившись на новой территории, «госпитальеры» вернулись к привычному образу жизни, с поправкой на то, что уже никто не мог им в этом помешать. Они грабили брошенные дома, магазины, склады, хотя упрекать их в этом трудно ― так делали все, и я в том числе. Помимо грабежа, они предавались развлечениям всеми доступными им способами. Способов было немного, и все они способны вызвать у нормального человека содрогание. Осознание того, что цивилизация исчезла, ― вместе с судами, полицией и тюрьмами, ― приводило их в необычайное воодушевление. По сути, они мало что потеряли, зато приобрели свободу и возможность творить все, что их душе угодно. Удивительно, но даже в новых условиях они ухитрялись где-то добывать наркотики, хотя и без них имели все возможности пребывать в измененном состоянии сознания ― огромные количества алкоголя из разграбленных магазинов находились в их полном распоряжении. Пожалуй, только постоянным пьянством и употреблением наркотиков можно объяснить те ужасы, что они творили.

Модель общества, которую «госпитальеры» воспроизвели в миниатюре из имевшихся в их распоряжении скромных человеческих ресурсов, можно назвать наркотическим садо-фашизмом с элементами рабовладения. Их община имело строгую кастовую структуру, во главе которой стоял Холера, скромно называвший себя Императором Вселенной. Ниже располагались его ближайшие подручные, затем боевики, еще ниже основная масса бывших заключенных, а под ними ― случайно прибившиеся посторонние или захваченные в плен люди. Последние являлись для вышестоящих рабами, объектом для бесконечных издевательств и истязаний… и пищей. Я не оговорился ― именно пищей. Вероятно, еще в тюрьме, оставшись без еды, в момент крайнего отчаяния, способом, который в природе практикуют, пожалуй, только крысы, наши герои выделили из своей среды наименее полезных, по их мнению, особей и принесли в жертву своим насущным пищевым потребностям.

Можно предположить, что в дальнейшем эта практика укоренилась и, несмотря на решение проблем с припасами, каннибализм стал для них привычным занятием. Как Слава понял, его практиковали в ритуальных целях, а также по большим праздникам, которые случались у «госпитальеров» едва ли не каждую неделю. Когда возможности банды для «самоедства» ― пожирания своих самых слабых членов ― истощились, они обратили свое жадное внимание наружу. Все, кто попадались им на глаза, ― а это были в основном случайно выжившие беженцы или небольшие группы вроде славиной, ― силой захватывались в плен. Мужчин подвергали мучительным пыткам, затем убивали и съедали; женщин и детей ждала та же участь, кроме тех, кому не повезло иметь симпатичную внешность ― эти несчастные пополняли собой гарем Холеры и его ближайших слуг. Впрочем, вскоре ими пресыщались и отправляли под кухонный нож. Слава привел мне примеры ужасающих издевательств и пыток, которым подвергались несчастные; я пощажу чувства читателя и избавлю его от кошмарных подробностей. Скажу лишь, что типичная казнь заключалась в том, что обреченного швыряли в клетку с зомби, а потом наблюдали за тем, как его разрывают на куски. Разумеется, зрители делали ставки и азартно комментировали происходящее.