Александр Волков - Повелитель мертвых. Части 1 и 2

— Господи! Не убивайте! Не убивайте! Пожалуйста! Не убивайте! — запищал наводчик, закрыв голову руками. Он обмочился, и теплая влага стала разливаться по бедрам, пропитывая одежду. Тварь заглянула в проем люка, удивленно наклонив голову.

Медленно наводчик опустил руки. Его сердце будто перестало стучать, кожа побледнела, и он видел перед собой лишь изуродованный лик монстра.

— Ты меня не убьешь? — спросил он дрожащим голосом.

В ответ чудовище сделало колющий выпад лезвием в проем люка, воткнув клинок наводчику прямо рот, разрезав пищевод и достав до кишечника. Внутренние органы моментально превратились в кашу, смешавшись друг с другом, и перестав функционировать. Наводчик моментально закатил глаза, задергавшись в конвульсиях, и, издавая неприятный булькающий звук, захлебнулся.

Солдатам пришлось отступать вглубь базы, на ходу отстреливаясь. Зараженные стали толпиться в воротах, начав перелезать через танк, и заполоняя аэродром. Они были очень быстры, и даже скромная дистанция в пару метров могла решить многое. Олег бежал так быстро, как не бежал еще никогда, тело его ломило от нагрузки, но, к счастью, благодаря тренированности, он смог выстоять. Отстававшие на пару метров телохранители стали жертвами зараженных. Мутанты бросились на них, быстро начав рвать на куски, и лишь Олегу с Борей удалось выжить. За ними бежало пять зараженных.

Олег обернулся, с ужасом увидев, что Боря остановился. Он крикнул:

— Олежа! Канай отсюда! Не ссы! Я их приторможу! — он достал пистолет, и, быстро передернув затвор, стал стрелять в зараженных.

Пистолет выбрасывал гильзы. Боря крепко сжимал рукоять двумя руками, оскалив зубы, и крича сквозь них. Он без устали нажимал на спуск, отсчитывая патроны до щелчка, и прекрасно понимая, что уже не успеет спастись.

Он отключился от мира, доверившись телу, и стараясь себе ничего не воображать. В крови бушевал адреналин, и страх пытался завладеть рассудком Бори, принудив его к побегу, но тот сознательно давил картинки ужасающей гибели, заставляя себя оставаться на месте, чтобы выручить товарища.

Олег, ни о чем не думая, и не давая душевной боли завладеть собой, не успел вовремя остановиться, врезавшись в дверь убежища. Он моментально потянулся к панели ввода пароля, забил короткий и заученный наизусть код, заставив убежище открыться. Он схватился за ручку, потянул тяжелую дверь на себя, используя вспухшие от напряжения мышцы, и скакнул в образовавшийся зазор, закрыв за собой. Олег спиной прислонился к двери, пытаясь отдышаться. Тут же раздался крик Бори, и, услышав его, Олег схватился за голову, зажмурившись.

Владимир Анатольевич коснулся двери. Перед глазами, на шлюзе, мелькали жуткие тени ворвавшихся в медблок зараженных, и от этого вида лоб президента покрылся испариной. Пока зараженные никого не обнаружили, замерев, и осматривая помещение, но им определенно казалось, что жертва поблизости. Они вели себя подобно животным. Один из них запрыгнул на хирургический стол, став громко вдыхать пропитанный медицинским запахом воздух, и клацнул челюстью.

Владимиров потянул на себя ручку, но тяжелый шлюз не поддавался, доводя до предела и без того возбужденные нервы старика. Вопросительно посмотрев на Костенко, который как-то недобро улыбался, Владимир Анатольевич прошептал:

— Открой, кретин! Почему ты стоишь истуканом? Перед тобой глава государства!

— Что ты сказал? — сощурился Костенко. — Громче давай.

Костенко знал, что президент не спасется.

Более того, Костенко был тем, кто мог вершить его судьбу. От смерти Владимирова отделяло одно нажатие кнопки. Костенко хорошо запомнил, как президент говорил с ним в повелительном тоне во время досмотра у забора, и это оставило неприятные воспоминания. Костенко хотел расквитаться.

— Ты мне попку не захотел показывать, — улыбнулся Костенко, — и умрешь за это.

Президент расширил глаза от удивления, и стиснул зубы, ощутив нарастающее в груди давление.

— Что ты несешь, гомосятина?! Живо помоги мне открыть дверь!

— Нет, — Костенко скорчил грустную гримасу, и, не без удовольствия, нажал на кнопку блокировки замка.

Услышав щелчок, зараженные вскрикнули синхронно, устремив взгляды к секции обеззараживания. Они сорвались с мест, мигом ворвавшись в помещение, и президент, став хватать ртом воздух, прижался спиной к шлюзу. Сердце пронзила острая вспышка боли, президент побледнел от ужаса, крикнув:

— Уходите, ублюдки! Меня нельзя жрать! Валите!

Зараженные, не поняв и слова, кинулись на президента, став рвать его и терзать. Они вцепились в него, кусая, и руками рвали на нем одежду вместе с кожей. Ужасающий вопль президента эхом разнесся по всему медблоку. Совсем скоро сознание жертвы стало угасать, и, умерев, к счастью, от инфаркта, она ничего больше не почувствовала.

Костенко с улыбкой наблюдал за тем, как смотровое окно в шлюзе забрызгивало капельками крови.

Васильков подкрался к нему сзади, и прислонил к затылку холодное дуло пистолета, что моментально стерло улыбку с лица Костенко. Пока Костенко наблюдал за смертью президента, Васильков незаметно достал пистолет из кобуры, оставленной на вешалке. Пульс участился, даже не смотря на то, что Васильков с оружием выглядел не угрожающе и даже смешно. Причин выстрелить у него был миллион, что Костенко отчетливо понимал. Руки Василькова дрожали от волнения, и это очень хорошо чувствовалось, ибо сомнения в нем были сильны.

— Ты, мразь, не хочешь передо мной извиниться, прежде чем подохнешь? — проговорил Васильков, но при том таким пораженческим тоном, что это ничуть не напугало Костенко.

— А у тебя яиц хватит, пидор? — с нажимом спросил Костенко, практически не теряя уверенности в себе. — Ты же только в жопу давать можешь, куда тебе по людям стрелять?

Костенко смело развернулся, и лбом прислонился к дулу. Испуг, сковав сердце ледяными цепями, полностью завладел Васильковым. Сильнее сжав шершавую рукоять пистолета, Васильков крепче придавил дуло ко лбу Костенко, от чего тот поморщился:

— Ну, давай, пидор. Стреляй, — оскалился Костенко. — Если ты этого не сделаешь, я тебя так отодру, что не встанешь. А потом тебя трахнет ствол, и когда он спустит, в твоих кишках появится дыра!

— Ты что, во мне сомневаешься?! — крикнул Васильков, брызгая слюной, и поддавшись вспышке возникшей злости.

Впервые за многие годы Васильков не был парализован ужасом, будучи способным что-то сделать, и стало ясно — такую возможность упускать нельзя. Впервые он предпринимал активные действия, но самоуверенный Костенко не разглядел угрозы, все так же относясь к Василькову с презрительным снисхождением. Костенко схватил пистолет за дуло, с силой дернул его на себя, оружие выскользнуло из рук Василькова. Костенко выжидать не стал, ударив каптера рукояткой в лоб.