Дэн Симмонс - Лето ночи

Старая центральная школа играла важную роль в истории Элм-Хейвена, да и всего округа Кревкер. Сведения, имевшие к ней хоть какое-то отношение, заняли полтетради, и Дуэйн в который уже раз пожалел, что в библиотеке нет ксерокса. Этими новыми аппаратами для копирования начали пользоваться не очень давно, но они уже завоевали большую популярность в деловых кругах. И будь здесь, в библиотеке, хоть один ксерокс, Дуэйну не пришлось бы так долго выписывать информацию из справочников.

Дуэйн просмотрел фотографии, которыми доктор Пристман проиллюстрировал ход строительства Старой центральной – тогда, в 1876 году, еще просто Центральной школы, – много-много страниц, заполненных выцветшими, но все еще сохранявшими оттенок сепии фотографиями. Напряженные позы, застывшие лица… Техника фотосъемки в те годы была еще слишком несовершенна, и людям приходилось надолго замирать перед аппаратом. Церемония открытия Центральной школы поздним летом 1876 года; пикник на школьном дворе в честь отцов-основателей в том же августе; в школу входит первый класс, переступающий порог школы, – двадцать девять учеников, которые, должно быть, просто затерялись в огромном здании… А вот снимок, сделанный чуть раньше в железнодорожном депо Элм-Хейвена: торжественная церемония по случаю прибытия колокола.

Набранный крупными буквами заголовок под последним фото гласил: «МИСТЕР И МИССИС ЭШЛИ ВМЕСТЕ С МЭРОМ УИЛСОНОМ ВСТРЕЧАЮТ КОЛОКОЛ БОРДЖА, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ДЛЯ НОВОЙ ШКОЛЫ». Ниже, буквами чуть меньшего размера, было добавлено: «Исторический колокол увенчает цитадель знаний и гордость нашего округа».

На этой фотографии взгляд Дуэйна чуть задержался. Сколько он помнил, башня Старой школы была всегда наглухо заколочена и опечатана. И он никогда не слышал никаких разговоров о колоколе, а уж тем более о колоколе Борджа.

Мальчик наклонился чуть ниже. На старой фотографии колокол, заключенный в специальную раму, стоял на железнодорожной платформе. Сам колокол находился в тени, но было видно, что он огромный: футов восемь-девять в основании и в два раза выше двоих мужчин, которые позировали, изображая крепкое рукопожатие. Один из них – хорошо одетый, с усами – был, видимо, мистером Эшли, второй – пониже ростом, с бородой и в котелке – мэром Уилсоном. Рядом с ними стояла еще какая-то нарядно одетая женщина. Качество изображения оставляло желать лучшего и не позволяло рассмотреть детали. Лошади, впряженные в повозку на заднем плане, больше походили на каких-то странных призраков, поскольку для передачи движения не хватало выдержки. Однако с помощью очков, которые Дуэйн использовал как лупу, ему удалось увидеть, что по бордюру у основания колокола идет какая-то надпись.

Он откинулся назад и попытался прикинуть, сколько может весить такой колокол, если высота его составляет приблизительно десять-двенадцать футов. До точных расчетов дело не дошло, но одна только мысль, что эта громадина покоится на подгнивших от времени бревнах над их головами, заставила Дуэйна поежиться. Нет, не может быть, чтобы колокол до сих пор оставался в башне.

В течение еще нескольких часов Дуэйн изучал сборники Исторического общества, а потом целый час провел в пыльном «архиве» – длинном, узком закутке, располагавшемся за комнатой, в которой обедали миссис Фрейзер и другие сотрудники библиотеки, – листая переплетенные тома старых подшивок газеты «Бдительный страж Оук-Хилла», которую отец Дуэйна неизменно называл не иначе как «Бздительный срач Оук-Хилла».

Газетные статьи лета 1876 года в свойственном тем временам вычурно-возвышенном викторианском стиле повествовали о «колоколе Борджа» и его месте в истории. По словам авторов статей, супруги Эшли обнаружили это сокровище на одном из складов в предместьях Рима во время своего свадебного путешествия по Европе. С помощью местных и зарубежных историков они установили его происхождение, а затем приобрели, заплатив целых шестьсот долларов, в качестве памятного дара школе, строительству которой семья Эшли уделяла много внимания.

Дуэйн писал быстро, заполняя страницу за страницей и радуясь, что предусмотрительно захватил с собой не одну, а несколько тетрадей. Доставке колокола Борджа из Рима в Элм-Хейвен были посвящены по меньшей мере пять газетных статей и немало страниц в книге доктора Пристмана. Если верить журналистам Викторианской эпохи – большим любителям пышных описаний разного рода таинственных событий и явлений, – колокол обладал способностью приносить несчастье всему и всем с ним связанным. После того как чета Эшли, купив колокол, отправилась на родину, склад, где он хранился, сгорел дотла, при этом погибли трое людей, очевидно давно живших в старом помещении. Большое число неопознанных и неидентифицированных предметов старины погибло в огне, но сам колокол был обнаружен после пожара хоть и закопченным, но в полной сохранности. Корабль военно-морских сил Великобритании «Эреб» [61] Эреб (Erebus – лат. ) – в классической мифологии подземный мир, царство мертвых. , перевозивший колокол Борджа в Нью-Йорк, едва не затонул у Канарских островов, неожиданно застигнутый не по сезону яростным штормом. Поврежденное судно относительно благополучно отбуксировали в гавань, но, прежде чем груз доставили по назначению, пятеро членов команды утонули, а еще один погиб под внезапно сдвинувшимся с места колоколом. Капитан корабля, естественно, был разжалован.

Хранение колокола в течение месяца в Нью-Йорке вроде бы не сопровождалось никакими несчастьями, но небольшая путаница при маркировке чуть не привела к его потере. Несколько адвокатов семьи Эшли занялись поисками пропавшей исторической ценности и после обнаружения выставили колокол в нью-йоркском Музее естественной истории. В числе тех, кто посетил в те дни музей, были Марк Твен, знаменитый импресарио, «отец рекламы» Финиас Тейлор Барнум и сам Джон Д. Рокфеллер. Наконец колокол погрузили в товарный состав, направлявшийся в Пеорию. И тут чары злых духов вновь проявили себя в полной мере: вблизи Джонстауна, штат Пенсильвания, поезд сошел с рельсов, а тот, что был прислан ему на замену, застрял у обрушившейся эстакады около Ричмонда, штат Индиана. В отчетах прессы было много путаницы и противоречий, но, кажется, в обоих происшествиях обошлось без жертв.

14 июля 1876 года колокол прибыл в Элм-Хейвен, и несколькими неделями позже его водрузили на заранее приготовленное место внутри башни Старой центральной школы. Тем летом именно колокол был главной достопримечательностью ярмарки в честь отцов-основателей, позволившей заманить в город даже нескольких историков и важных особ из Чикаго и Пеории, прибывших в специально оборудованных по такому случаю вагонах.