Дэн Симмонс - Лето ночи

Так или иначе, но третьего сентября, в первый день нового учебного года, эта штуковина уже висела в башне. Фотографии, сделанные методом ферротипии, запечатлели начало учебного года в школах округа Кревкер, в том числе и в Центральной школе Элм-Хейвена, здание которой, лишенное привычного теперь обрамления из огромных деревьев, показалось Дуэйну каким-то чужим, незнакомым. Подпись под снимком гласила: «ИСТОРИЧЕСКИЙ КОЛОКОЛ ВОЗВЕЩАЕТ О НАЧАЛЕ НОВОЙ ЭРЫ ЗНАНИЙ ДЛЯ ЗДЕШНИХ РЕБЯТИШЕК».

Дуэйн выпрямил спину, полой рубашки отер с лица пот и захлопнул огромный том, в глубине души жалея, что предлог, которым он воспользовался для получения от миссис Фрейзер разрешения поработать здесь, – необходимость писать доклад о Старой центральной школе и ее колоколе – на самом деле был выдуманным.

Со временем все, похоже, забыли о колоколе. За следующие полтора часа работы Дуэйн обнаружил лишь три заметки о нем, и ни в одной из них ему не встретилось название «колокол Борджа». Доктор Пристман, правда, перепечатал в своей книге несколько давних заголовков, включавших эти слова, но сам историк их больше нигде не упоминал. В одной из глав Дуэйн нашел такой комментарий: «…массивный колокол, предположительно относящийся к пятнадцатому столетию и, вероятно, действительно сделанный в то время, был приобретен для нашего округа мистером Эшли и его супругой во время их путешествия в Европу зимой 1875 года».

Внимательно просмотрев все четыре тома сборников Исторического общества, Дуэйн понял, что не хватает еще одного. Том, включавший издания 1875–1885 годов, был в сохранности, но содержал лишь фотографии и краткие тезисы. События, произошедшие в течение этого десятилетия, доктор Пристман детально и академически точно, с указанием конкретных дат, изложил в книге «Монографии, документы и первоисточники». Но данные за 1876 год там отсутствовали.

Дуэйн спустился к миссис Фрейзер:

– Извините, мэм, не могли бы вы сказать, где хранятся другие бумаги Исторического общества за этот период?

Библиотекарша улыбнулась и сняла очки, оставив их висеть на груди на бисерной цепочке.

– Конечно могу, мальчик. Ты, должно быть, знаешь, что мистер Пристман покинул нас…

Дуэйн кивнул.

– Так вот, поскольку ни миссис Кэдберри, ни миссис Эстергази… Эти дамы – члены общества, ответственные за сбор средств в его поддержку… Так вот, поскольку ни та ни другая не может или не желает продолжать исследования доктора Пристмана, они передали все его бумаги в дар…

– Университету Брэдли?

Дуэйну казалось естественным, что все труды покойного доктора перейдут в собственность университета, который тот в свое время окончил и где так долго работал.

Миссис Фрейзер удивленно воззрилась на мальчика:

– Нет. Почему ты так решил? Все бумаги были переданы семье, на протяжении многих лет щедро поддерживавшей исследования доктора Пристмана. Думаю, это был наилучший выход.

– Семье… – начал было Дуэйн.

– Семье Эшли-Монтегю, – закончила за него миссис Фрейзер. – Разумеется, поскольку ты сам из Элм-Хейвена… вернее, из его окрестностей… то должен был слышать о них.

Дуэйн кивнул, поблагодарил даму, убедился, что исписанные тетради лежат у него в кармане, и вышел из библиотеки. Он нашел припрятанный в кустах термос, прицепил его к ремню и… и только сейчас с удивлением заметил, что день уже на исходе. Длинные тени протянулись от деревьев через двор у здания суда и центральную улицу. Движение на шоссе было небольшим, шины немногочисленных автомобилей тихо шуршали по остывающему после дневной жары бетонному покрытию, изредка постукивая на залитых смолой стыках плит, иногда скрежетали на поворотах. Центр города постепенно пустел. Приближался вечер.

Дуэйн с минуту постоял в нерешительности, раздумывая, не стоит ли заглянуть в больницу и еще раз поговорить с Джимом, но рассудил, что толку от этого не будет. Приближалось время ужина, и мать Джима, скорее всего, уже снова сидит в палате. Кроме того, обратный путь домой займет не меньше двух-трех часов, и Старик будет волноваться, если сын не вернется до темноты.

Насвистывая, Дуэйн направился в сторону железной дороги, вспоминая и обдумывая по дороге все, что удалось узнать о таинственном колоколе Борджа, висящем во мраке заколоченной башни Старой центральной школы.

Майк решил бросить это занятие.

После обеда в понедельник и весь вторник он настойчиво пытался найти Ван Сайка, чтобы установить за ним наблюдение, но тот как сквозь землю провалился. Во вторник Майк с самого утра слонялся вокруг Старой школы. Примерно в половине девятого утра туда заявился доктор Рун, а еще примерно через час появилась бригада рабочих, но Ван Сайка, к сожалению, с ними не было. Рабочие притащили с собой подъемник с подвесной люлькой, установили его и принялись забивать досками окна второго и третьего этажа. Майк оставался на посту и крутился возле здания, стараясь не выпускать из виду входную дверь, пока доктор Рун не шуганул его.

Затем Майк проверил несколько мест, где мог бы оказаться Ван Сайк. Еще не пробило полдень, а в пивной «У Карла» в центре города уже сидели трое или четверо местных выпивох – к своему сожалению, Майк заметил в их числе отца Дуэйна Макбрайда, – но Ван Сайка и здесь не было. Из магазина «A & P» Майк позвонил в бар «Под черным деревом» и попросил позвать к телефону Ван Сайка, но бармен ответил, что не видел его уже несколько недель, и не слишком вежливо поинтересовался, кто, собственно говоря, звонит. Майк быстренько повесил трубку. Затем он прогулялся до Депо-стрит, к дому Джей-Пи Конгдена: все знали, что толстяк мировой судья и Ван Сайк частенько околачиваются вместе. Но черного «шевроле» на стоянке видно не было, да и ничто в доме не подавало признаков жизни.

Майк подумал было, не стоит ли сгонять на велосипеде к старому масложировому заводу и посмотреть, что делается вокруг, но тут же отказался от этой идеи, ибо почему-то был уверен, что Ван Сайка там нет. Так и не придумав ничего конкретного, он завалился в высокую траву возле бейсбольного поля, сунул в рот стебелек травы и принялся наблюдать за машинами, выезжавшими с Первой авеню и направлявшимися в сторону водонапорной башни. В основном это были пыльные грузовички и большие старые колымаги фермеров. Ни намека на труповоз с Ван Сайком за рулем.

Майк вздохнул, перекатился на спину и, прищурившись, уставился в небо. Конечно, он понимал, что следует сходить на Страстное кладбище и еще раз осмотреть лачугу Ван Сайка, но он никак не мог заставить себя на это решиться. И объяснение тут простое: его бросало в дрожь при одном только воспоминании о том, что было в лачуге на кладбище, о Солдате и странной фигуре, которая прошлой ночью бродила вокруг их дома.