Алексей Морозов - Бесс-фракиец [СИ]

— Пусть он расскажет тебе сам, — подмигнул философ воину и крикнул кому-то через плечо: — Эй, парень, заходи! Больной желает тебя видеть.

Тяжелые шаги, сопровождаемые металлическим бряцанием, приближались к ложу раненого, должно быть, от дальней двери зала. Еще мгновение — и рядом с философом появился облаченный в римские доспехи гигант. Даже без привычной бороды и длинных светлых косм, Бесс узнал своего старого друга.

— И ты, Брут… — выдохнул фракиец. — Что ж, неплохо смотришься в римском барахле. Настоящий латинянин.

— Пришлось переодеться для дела, — хмыкнул гигант. — Да ты и сам хорош. Тьма и Тартар, я как будто на привидение смотрю!

— Представляю… — фракиец приподнялся на ложе, насколько смог. — Рассказывай, как ты здесь очутился. И как там насчет моего наказа возвращаться на Арку?

Брут потупил взор, неумело изображая смущение, и ответил:

— Твоя воля выполнена — "Танатос" отправился на Арку, только командовать на нем остался Неарх. Ну а я в последний момент решил, что должен своими глазами увидеть, как ты расправишься с крылатым… и узнать, что стало с Венари…

— И как, узнал? — мрачнее тучи, переспросил Бесс.

— Прости, не хотел бередить эту рану. Мне тоже больно, не меньше твоего… Но считай, что она спасла тебя даже после своей смерти: ведь это ее копьем я убил крокодила. Копье и знакомый лук я обнаружил, когда проходил недалеко от того места, где ребята разыскали тебя, одурманенного римскими шпионами. Я распрощался с командой и пошел по вашему следу много после того, как вы с пленным римлянином удалились. По пути сбился, но в конце концов набрел на оглушенного римлянина. Привести его в себя после твоего удара потребовало немалых усилий, но у меня получилось. Он-то и указал, куда ты мог направиться. Оставив его, я двинулся по твоему следу и набрел на один подозрительный ход, который вывел к подземному озеру. Когда я проник в то подземелье и увидел, как на тебя надвигается зеленая тварь, мне ничего не оставалось, кроме как бросить копье на удачу — по-другому помешать зубастому я бы просто не успел. Либо это я такой везучий, либо кто-то мне всё-таки помог укокошить ящера, пронзить насквозь с одной-единственной попытки. Вот и не верь после этого в загробную жизнь… Извини, что-то я разговорился; видать, Эсхил заразил своим красноречием.

Бесс молчал, глядя куда-то мимо собеседника.

— Никого не встретил по дороге в подземелье? — спросил он наконец.

— Нет.

— Так и знал: этот демон способен быть невидимым. Я его упустил… Что слышно о префекте провинции?

— Третьего дня, пока ты лежал ни жив ни мертв, императорский префект отбыл из александрийской бухты на корабле, идущем в Рим, предварительно передав все дела преемнику, — отрапортовал бритт — и вдруг осекся: — Погоди! Не хочешь ли ты сказать, что…

Фракиец молча кивнул.

Философ и пират переглянулись.

— Дерьмо Плутона! — выругался бритт. — Так Осторий выжил благодаря тому, что в него вселился Бхагал? Боги, но как?!

— Это не важно, — отрезал Бесс. — Важно то, что я должен его убить. Но теперь это невыполнимо: он уже далеко, а я здесь, прикован к больничной постели.

— Клянусь Асклепием, я помогу тебе исцелиться, — уверенно проговорил Эсхил. — Но чтобы это произошло как можно скорее, ты должен слушаться меня во всём. Даешь слово?

— Слово, старик, — ответил Бесс-Фракиец, сжав протянутую руку философа.

Последовали дни и недели восстановительных процедур и приема различных лечебных снадобий. Эсхил и помогавшая ему египтянка, Нофрет, пичкали воина лекарствами днем и ночью, решали за него, когда ему спать, а когда бодрствовать, определяли, что ему принимать в пищу и чем утолять жажду. Фракиец испытал на себе самые передовые средства греческой, персидской и египетской медицины, да и без магии, похоже, тоже не обошлось. Ведомый заветной целью, воин выполнял все предписания врачей, стоически перенося любые тяготы и лишения. Результат не заставил себя долго ждать: раненый быстро пошел на поправку. Вскоре после того, как встал на ноги, он начал восстанавливать собственные силы. Стал выполнять физические упражнения из гладиаторской подготовки, просыпался с рассветом, ранним утром бегал по Канопику, главной улице Александрии, понемногу возвращался к занятиям панкратионом и боем на мечах, в которых ему помогал верный Брут, а на закате — плавал в море, затем ужинал, принимал лекарства и отправлялся спать, чтобы наутро начать снова. Всё это он делал с холодным лицом живого трупа, ведомый лишь жаждой мести, и редко говорил фразами длиннее трех слов, однако в силе прибавлял с каждым днем.

В один из таких дней, вернувшись как-то с пробежки в Серапейон, Бесс встретил во дворе Эсхила, который чертил какие-то фигуры и линии на песке. На лице философа читалось мысленное напряжение, высокий лоб был наморщен, глаза сосредоточенно следили за изображением, мудрец что-то беззвучно бормотал себе в бороду. Эсхил даже не взглянул на вошедшего — настолько был поглощен собственным занятием.

Бесс остановился у входа, с интересом глядя на философа за работой.

— Что ты делаешь, Эсхил?

— Пытаюсь решить задачу Делосского куба, — ответил философ, не оборачиваясь к нему. — Видишь ли, когда-то, в древние времена, дельфийский оракул предсказал жителям острова Делос страшные беды, которых не избежать, если только не сделать жертвенник богам ровно вдвое больше старого. Жертвенник Аполлона на Делосе имел форму куба. Островитяне, поломав над словами оракула головы, попробовали решить эту задачу просто: поставили на первый куб второй, равный ему по размеру. Однако оракул ответил, что это не ублажило богов, ибо новый жертвенник должен иметь также форму куба, только в два раза больше первого по объему. В общем, сколько делосцы ни старались, ничего у них не получилось, и остров в самом деле постигли страшнейшие беды и разорение. Последнее случилось не так давно, когда римляне опустошили Делос во время войны с вашим братом — пиратами… Ну а лучшие умы Ойкумены пытаются с тех пор решить эту непростую геометрическую задачу такими же средствами, как было задано древним делосцам: при помощи линейки и циркуля. Пока — безуспешно… Однако я чересчур увлекся; не об этом хотел поговорить с тобой, Волчонок-с-Севера.

— О чем же тогда? — воин внимательно смотрел на философа. — Я слушаю тебя, старик.

— Твоя цель… — начал Эсхил и осекся, следя за реакцией фракийца. Тот лишь на миг задержал дыхание, но не перебил старца, оставшись стоять напротив него с каменным лицом, скрестив руки на груди, и тогда философ продолжил: — Твоя месть — это дело, необходимое миру. Ты избавишь его от потустороннего зла, которому не место среди людей. И поэтому мы поможем тебе.