Алексей Морозов - Бесс-фракиец [СИ]

Бесс отдышался. Глаза его привыкли к полутьме тускло освещенного зала, и он осмотрел окружающее пространство: отвесные стены терялись в черноте далеко наверху, куда не доходил скудный свет факелов. Лишь блики от подземного озера играли на камне. Воин ощутил постороннее присутствие: там, под сводами зала, явно кто-то был.

– Сюда, ко мне, святотатец, — снова возник из пустоты ненавидимый Бессом голос. — Мы заждались тебя здесь, наверху.

Бесс яростно оскалился. От этого "мы" у него защемило сердце. Венари здесь? Во власти демона? Живая… или?… Гоня прочь дурные мысли, воин убрал клинок в ножны и с силой бросился на стену. Отчаянно цепляясь пальцами за малейшие уступы в скале, он начал свой подъем.

А голос продолжал вещать, и фракийцу стало казаться, будто с Бхагалом в унисон говорит кто-то второй, тоже неуловимо знакомый ему по прошлой жизни…

– Вот так, враг мой. Скоро всё решится. Скоро наша история получит финал… Боги, так странно чувствовать себя единым целым с этим… существом. Скажи, ты тоже временами видишь сны о другом мире? О мире, где царит вечный сумрак и хлопают крыльями гигантские тени? Впрочем, можешь не отвечать: знаю, что видишь. Это объединяет нас как ничто другое. Вот и мне этот мир снится едва ли не каждую ночь. Но только в нем я сам — тень. Понимаешь? Царственная тень, что правит всеми другими тенями… Знаешь, иногда я задумываюсь, как прожил бы свою жизнь, не сведи нас вместе злодейка-судьба. Если бы не было нашей с тобой кровной вражды, твоего побега из гладиаторской школы, поднятого мятежа, того проклятого острова… если бы ты вовсе не появлялся на моем пути… а потом, поразмыслив, всякий раз прихожу к одному и тому же выводу: нет никаких "если" — всё уже предопределено. Всё, что было, что есть, и чему быть. Тебе было предначертано родиться врагом Рима, выживать там, где гибли другие, привести меня к тому древнему алтарю на острове и… сделать меня иным, дать мне эту темную силу, великую и проклятую… Мне же Фатум уготовил судьбу охотника на врагов Империи и — как следствие — твоего вечного противника, а в качестве злой шутки вдобавок соединил меня с кровавым богом из иного мира. Улавливаешь иронию, Бесс? Ты прошел путь от пленения и рабской жизни к долгожданной свободе, а я от свободы и величия пришел к рабству на службе у потустороннего зла, пусть и равного по силе самим богам. Одним кровавым маршрутом — к совершенно разным судьбам. И вот теперь оба явились сюда довершить начатое. Мы как будто стали героями трагической поэмы какого-то безумного аэда.

Слушая эту длинную речь, Бесс не отвечал, сосредоточенно поднимаясь по высокой стене. Он уже понимал, кого увидит наверху, и был внутренне готов к этой встрече.

— Носить в себе такую сущность непросто, — твердил ожидавший наверху враг Бесса, потусторонний и человеческий, единый в двух лицах. — Там, на острове, я испытал неведомый мне дотоле трепет, узрев воочию крылатое божество, его мощь, его взлёт и падение от твоего меча. Я был поражен, смятен и прикован зрелищем такого величия… а когда всё стало рушиться, избрал свой собственный путь к спасению — бросился в черноту, в тот бассейн, куда упал поверженный тобой колосс. Тьма приняла меня в свои объятия, укутав с ног до головы, словно плотная одежда, или как плацента, что окутывает плод при рождении… По сути, это и было моё второе рождение, а вернее — переход от человека к чему-то неизмеримо более могущественному и внеземному. Тьма снаружи, тьма внутри… Она окутала меня полностью, проникла вглубь души, заполнила все уголки моего сознания, потекла по жилам, питая… и впитывая меня в себя, а потом… Я отключился, не выдержав такой мощи. Что было дальше — не знаю. Помню только, что очнулся я на берегу бушующего моря и увидел, как в глубине острова извергается вулкан, а затем — содрогнулась земля, и остров стал разламываться на части и уходить под воду прямо на глазах… Кипело море, тряслась земная твердь, падающий пепел застилал всё вокруг, а я не знал, как спастись от верной гибели… И тут во мне проснулся ОН, дух того, чью оболочку ты непостижимым образом уничтожил в схватке под горой. Тогда я впервые осознал, какая сила мне досталась в тот день. Я позволил ему управлять своим телом, добровольно впустив в свое сознание, в свою душу — впрочем, не думаю, что ему требовалось на это разрешение. Дальнейшее происходило словно во сне и как будто не со мной: мое тело на глазах изменило форму, члены налились темной силой, за спиною выросли крылья, и я — а вернее уже ОН — взмыл вверх и полетел, паря под самыми облаками, над водами и скалистыми островами Внутреннего моря. Наш первый полет… это было прекрасно: я был спасен, я обрел силу, которой не обладал ни один из смертных со времен титанов и полубогов, я подобно Икару парил в небесах, взирая на мир с высоты птичьего полета, притом — глазами тысячелетней мудрости… И лишь потом я узнал, какой ценой мне досталась эта сила… Впервые это случилось по пути в Рим. Покинув гибнущий Баал-Гор, мой крылатый хозяин летел на север, в Вечный Город, чтобы жить там моей жизнью, ибо ты лишил его прежней — я словно слышал его мысли, а может это он сам внушал их мне. Через какое-то время стало ясно, что полет после всего случившегося изрядно его вымотал — я начал ощущать, как истощались наши с ним силы. И вот, к ночи, он бесшумно опустился на палубу настигнутого им в открытом море корабля работорговцев, следовавшего от берегов Азии в Остию — ближайшую гавань Рима. Мой спаситель и хозяин умеет многое, в том числе — становиться невидимым. Так он и проник на корабль. Велико же было удивление команды, когда мореходы начали обнаруживать по утрам обескровленные тела рабов, а ближе к концу плавания — и самих работорговцев! Да, мой спаситель набирался сил от человеческой крови, и, надо сказать, попировал на славу: когда корабль причалил у берегов Италии, на борту оставалось всего человек тридцать обезумевших от ужаса матросов, которым была сохранена жизнь только ради того, чтобы они довели судно с невидимым пассажиром до пункта назначения… Ты слушаешь? Можешь не отвечать — знаю, слушаешь: я хорошо рассчитал время, чтобы ты успел всё услышать и осознать. Ведь ты — единственный из смертных, кто способен понять… Я рассказываю всё это сейчас, когда полностью слился с крылатой тенью воедино и переживаю его воспоминания как свои… нет, как наши общие… Тогда же, в море, я-человек спал и всего лишь видел сон. Сон, в котором пировал я-демон, восставший владыка Баал-Гора, живущий отдельно от меня-человека, но высматривающий жертву моими глазами, идущий по следу моими ногами и убивающий моими руками, пусть и изменившими форму до неузнаваемости… И только когда плавание завершилось, мой страшный внутренний жилец уснул, вернув мне прежний облик и власть над собственным телом и разумом. Я наивно решил тогда, что всё осталось позади — конечно же, ошибся. Вернувшись к прежней жизни, постарался забыть о случившемся, занялся семьей, карьерой при дворе божественного Августа, дослужился, наконец, до назначения префектом в Египет… Но сны никуда не исчезли. Сны, в которых крылатая тень охотилась за беззащитными жертвами и настигала их… а потом я просыпался в своей постели, со вкусом крови на губах, и выслушивал доклады об очередном бездыханном теле, найденном в бедном квартале, в пригороде, на тракте или в деревушке местных жителей… Вот так я и жил все эти годы. Я-человек стал всесильным префектом провинции, наместником Египта, а я-демон превратился в кровавый ужас простых людей, о котором шепотом рассказывают жуткие истории у ночного огня. Такую недобрую шутку сыграла со мной Фортуна в тот день, когда я тебя упустил… И вот я получаю известие, что знаменитый пират высаживается на побережье вверенной мне провинции. Представляешь, как я возликовал, узнав, что встречу тебя вновь?! Признаться, моей целью было лишь восстановить справедливость: даровать тебе заслуженную смерть на кресте, после суда за все твои преступления. Но тут неожиданно пробудился ОН и велел мне причинить тебе мучения куда страшнее положенных по закону. Вот зачем мы привели тебя сюда, Фракиец. Всё готово к нашей с тобой последней схватке. Время испить чашу расплаты до дна!