Алексей Морозов - Бесс-фракиец [СИ]

— Ты знаешь, кто я, Луций, — утвердительно проговорил он. — Иначе тебя бы здесь не было. И знаешь также, чт о ожидает римлян, попавших ко мне в плен, — выдержанная пиратом пауза заставила солдата плотно сомкнуть губы и тяжело сглотнуть. — Но для тебя я сделаю исключение: дам шанс выжить.

Во взгляде пленника по-прежнему читались ненависть и страх, но сквозь них, казалось, забрезжил слабый огонек надежды. Римлянин вслушался в слова пирата.

— Ты сказал моим людям, что видел нечто странное по дороге сюда, — продолжал Бесс. — Расскажи мне всё, в подробностях, и я, быть может, подарю тебе жизнь.

— Правда? — переспросил удивленный пленник, как-то по-новому взглянув на пирата. — Оставишь в живых человека из рода своих заклятых врагов?

— У тебя есть слово Бесса Фракийского, — ответил тот с тем же металлом в голосе.

— Слово… Ну что ж, Фракиец, слушай, — заговорил декан Луций Мурена, облизнув пересохшие губы. — Этой ночью центурион Макр поднял нас по тревоге, и, объявив приказ префекта, повел сюда, чтобы арестовать особо опасного пирата. То есть тебя. Надо ли говорить, что всё пошло не по плану: нас встретили хорошо подготовленные к нашему появлению люди — твои головорезы, а также их адский огонь… Но об этом ведь нет смысла тебе рассказывать, правда? Было еще кое-что, перед этим: по дороге сюда мы увидели очень странную — и страшную — картину… Крылатая тварь — ну, нечто такое, вроде человека с крыльями, как у гигантской летучей мыши, — несла в небе девушку и… терзала ее налету. Ни птица, ни человек, ни зверь — невозможно было понять, кто или что это такое… Как будто ниспосланное богами пророческое видение, которого никто из нас тогда так и не сумел правильно истолковать…

— Как выглядела девушка? — лицо Бесса оставалось ледяной маской, но глаза зажглись странным огнем, а голос заметно изменился.

От римлянина это не ускользнуло, но у него хватило ума ни о чем не спрашивать.

— Одета в белое, как я уже сказал, — ответил он на вопрос пирата. — Стройная, черноволосая… Они летели высоко в ночном небе, так что лучше было не разглядеть… Она была ранена, но, клянусь Юпитером, жива, потому что отчаянно отбивалась от этой твари. Чудовище пронеслось прямо над нами — и улетело в ночь.

— Покажешь мне, куда оно полетело, и я отпущу тебя на свободу, — произнес пират, сжав кулаки. — Пойдешь со мной проводником.

— Я не стал бы помогать тебе в делах против Рима, — ответил Луций. — Но если ты и впрямь решил бороться против крылатого чудовища, то в этом я с тобой.

Пиратский вожак молча кивнул и повернулся к своим людям.

— Брут! — подозвал фракиец бритта. — Скоро римляне вернутся сюда с подкреплением. Уходите с ребятами на "Танатос", предайте погибших морю — и выходите из залива, пока его не перекрыли боевые либурны из Александрии.

— Чушь! — отрезал подошедший к нему бритт. — Ребята прекрасно смогут сами о себе позаботиться, а лично я ни за что не упущу возможности отомстить этой крылатой гадине…

— Нет, Брут, — серьезно посмотрел на приятеля фракиец. — Парням нужен опытный вожак. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас — это спасти "Танатос" и его команду. И не возражай! Только не в этот раз. Довольно потерь. Это — моя битва, и я пойду один. Если выживу, то сумею вас разыскать. А если сгину… что ж, тогда мне будет отраднее умирать, зная, что наше дело продолжит жить.

— Тьма и Тартар! Умеешь же ты обнадежить своих друзей, Фракиец, — проворчал Брут в сердцах. — Только попробуй тут умереть — и я превращу в руины всю долбаную Александрию.

— Этот город ни в чем не виноват, — возразил Бесс, задумчиво покачав головой. — Здесь замешаны совсем другие силы, друг. Какая-то тварь мнит себя неуловимым охотником, убивая людей по одному. Но этот ублюдок, кто бы он ни был, непростительно просчитался, напав на Венари. Теперь я займусь им сам, вплотную. Сойдемся один на один и посмотрим, какого цвета у него потроха. Не было еще ни зверя, ни человека, довольного тем, что ввязался в драку с Бессом Фракийским. — Бесс мрачно усмехнулся последней своей фразе, которая в далеком прошлом сопровождала каждый его выход на арену гладиаторских боев.

— Что ж… удачи тебе, брат, — с небывалой для него теплотой произнес бритон, хлопнув фракийца по плечу. — И желаю тебе найти Венари живой: она сильная девчонка, так что не будем терять надежды.

Бесс промолчал.

Тогда Брут, всё понимая, безмолвно сжал приятеля в крепких объятиях. Тот не менее крепко похлопал бритона по спине.

— Простимся здесь, — молвил другу Бесс. — Уходите в море. Встретимся на Арке… или в преисподней.

— Еще чего! Заруби ублюдка. И когда будешь убивать, пронзи его пару раз от меня, за Венари, — сказал на прощание Брут, глядя Бессу в глаза, и, повернувшись к пиратам, велел: — Все за мной! На эпактриду — и отчаливаем от этого проклятого берега.

Проводив друзей недолгим взглядом, пират поправил у себя на поясе клинки и ткнул римлянина кулаком в спину:

— А теперь — веди, Луций. И моли богов, чтобы крылатый оказался там, где я буду его искать.

Пленник, кивнув, заковылял в сторону дороги, ведя фракийца к тому месту, о котором рассказал. Бесс неотступно следовал за ним. Выбравшись из мангровых зарослей, они не стали выходить на дорогу — пират велел пленному двигаться скрытно, в тени пальм, что росли по обочине, и римлянин безропотно повиновался.

Оба шли медленно: пленнику мешала раненая нога, пирату — последствия отравления. Голова у Бесса кружилась, словно от похмелья, которого он давно уже не испытывал в обычной жизни. Но страх за судьбу Венари и жажда мести вдыхали в него силы похлеще любого целебного снадобья, заставляя слабость и головокружение на какое-то время отступить. Невероятная ярость закипала у него внутри, когда он задумывался о том, что не уберег девушку от лап чудовища. Однако Бесс старался до поры удерживать эту ярость в узде: не рвать и метать всё, что попадется под руку, не зарубить этого несчастного Луция прямо на месте — а добраться до самого страшилища и обрушить на него весь гнев, что сейчас переполняет душу…

Оба шли молча: Бессу было не до разговоров, а Луций не решался заговорить с заклятым врагом Рима; только время от времени опасливо оборачивался назад, не зная, чего можно ждать от кровожадного пирата. Фракиец отвечал лишь очередным леденящим взглядом, полным абсолютного безразличия, да подгонял своего хромого проводника. Так прошел час, а может больше: рассвет уже вступил в свои права, окрасив небо на востоке в ярко-алый цвет — в цвет крови — когда проводник остановился.

— Готов поклясться, это было здесь, — проговорил наконец Луций, повернувшись лицом к пирату. — Мимо этого самого платана мы проходили с отрядом, когда в небе показался монстр. Жуткая тварь. Такое не опишешь словами; разве что вазописец Деметрий взялся бы изобразить своими красками…