Алексей Морозов - Бесс-фракиец [СИ]

Но если они побегут, то спасутся лишь немногие…

И тогда Фульвий принял нелегкое для командира решение.

— Центурия! — прогремел он, перекрывая вопли заживо горящих солдат. — Testudo! Перестроиться к отступлению!

Легионеры вернулись в плотный строй, вновь сдвинули щиты внахлест, формируя "черепаху", закрытую со всех сторон. Кто сумел — подобрал тех немногих обожженных, кого удалось вытащить из огня живыми. Задняя шеренга возглавила отступление, а передняя, несколько мгновений назад возглавлявшая атаку, теперь прикрывала тыл.

Фульвий остался в арьергарде.

— Отходим! — скомандовал он, внимательно наблюдая за врагами. Они, словно призраки, терялись за серым дымом и, кажется, тоже следили за каждым шагом римлян.

Деканы передали приказ по цепочке, и центурия двинулась обратно тем же путем, которым пришла. "Черепаха" перемещалась медленно, поэтому не годилась для стремительной атаки в таких условиях. Но для тактического отступления подходила лучше всего.

В любой момент Фульвий Макр ждал очередного броска, но этого все-таки не произошло. Ему удалось вывести отряд через пальмовую рощу обратно на дорогу. Он ощущал взгляд противника на себе. За ними следили: пираты провожали их, готовые забросать колдовским огнем, едва они вздумают вновь повернуть в наступление. И Фульвий вел легионеров прочь, неся на сердце горечь поражения, клеймо позора и жажду мести. Тыльной стороной ладони он отчаянно тер слезящиеся глаза — виною был, конечно, едкий дым.

— Дальнейшие приказания? — подал голос опцион, когда они уже прилично отошли от места схватки.

Центурион снял шлем и вытер лоб снятым с шеи платком.

— Идем в Александрию, — процедил он. — Запросим у префекта подкрепление, а потом вернемся и расправимся с ублюдками.

— Так ведь за это время они уйдут!

— Уйдут, — кивнул центурион, тяжело вздохнул и надел шлем обратно на голову, затянув ремешок под подбородком. — Но я видел слишком много, чтобы продолжать бой, который мы заведомо проиграли. Сначала эта летучая тварь, потом — негаснущий огонь… Много ты знаешь способов одолеть это? Я — ни одного. Мы сделали всё, что могли, клянусь Марсом, а теперь пора убираться, чтобы сохранить остатки центурии. И никаких пререканий! Идем в Александрию и докладываем префекту обо всём, что видели здесь. Дальнейшее зависит уже не от нас. В колонну по трое и шагом марш!

Легионеры в очередной раз перестроились и пошли в обратный путь, тяжело ступая и взбивая дорожную пыль своими видавшими виды калигами. Фульвий Макр мысленно пересчитал своих солдат. Не досчитался двадцати шести — и в сердцах сплюнул в песок. Дорого же обошлась им эта прогулка.

Бесс потерял счет времени, пока отбивался от крылатых теней, которым не было конца и края. Сердце билось в груди разъяренным тигром, что мечется в клетке, пот застилал глаза. Воин дышал так, словно бежал марафон, тело покрывал слой пота, а мышцы, казалось, вот-вот разорвутся при малейшем новом движении. Бесс не знал, сколько он так продержится, на пределе своих сил…

Вдруг мелькнула яркая, ослепительно-белая вспышка. Орда серых тварей исчезла в один миг, и Бесс, ничего не понимая, оказался совершенно один. В абсолютной темноте.

Через мгновение он разлепил тяжелые веки и приоткрыл глаза.

Его взору открылась безграничная гладь предрассветного неба, темного на западе и ярко озаренного с востока. Он лежал навзничь на голой земле. Слух уловил чей-то голос.

— … и еще!

За выплывшим из немоты возгласом последовал звонкий удар открытой ладонью по щеке. Бесс ощутил, как от пощечин горит всё его лицо. Дальше сами собой заработали инстинкты: воин перехватил ударившую его руку, рывком опрокинул неизвестного и прижал лицом к земле, сев верхом. Незнакомец только крякнул, так и не успев ничего предпринять.

— Боги, ты жив! — прогремел над головой у Бесса знакомый голос. Определенно, это был голос Брута, хотя тон для него непривычный — слишком обеспокоенный.

— Ага, жив и полон сил, — закряхтел прижатый к земле человек. Еще один знакомый голос: Неарх — критянин, мореход с "Танатоса". Все свои.

— Да отпусти ты Неарха, пока не сломал ему чего, — бритон положил руку Бессу на плечо. — Это он тебя старался в чувство привести. И, видит египетский Гор, постарался на славу. Ты как?

— Отвратно, — тряхнув головой, признался фракиец, отпуская Неарха и поднимаясь с земли. — Перед глазами до сих пор всё плывет, а голова не соображает. Подс ы пали мне в вино какой-то дряни…

Бесс замолчал и осмотрелся. На лице пиратского триерарха вновь возникло беспокойство.

— Где Венари?

Брут тяжело вздохнул.

— Бесс, мы прочесали всю округу, — пробормотал он скороговоркой, с трудом выдерживая испытующий взгляд фракийца. — Ее нигде нет.

Бесс плотно сжал кулаки. Исходящее от него напряжение, казалось, можно было резать ножом.

— Однако, пока мы тебя искали, у нас случилась стычка с отрядом легионеров, — добавил к своим словам бритон. — Мы истратили на них весь пирос , что был при нас, потеряли одиннадцать человек, среди них — Арторикса и Магона… им и еще девяти молодцам не ступить больше на палубу "Танатоса"… Однако мы отбились… В общем, один из римлян попался в плен живым. Мы пока что не решили его судьбу… Так вот, он говорит, что, возможно, видел ту, кого мы ищем… Можешь допросить его… хоть я и не уверен, что тебе понравится его рассказ.

— Я хочу поговорить с ним, — отрешенно глядя в никуда, проговорил фракиец. — Приведите его сюда.

— Пленника ко мне! — прогорланил Брут, и через несколько мгновений к ним подвели валящегося с ног римлянина в красной тунике легиона.

Пленник был ранен в бедро, и наскоро наложенная повязка на ноге уже пропиталась кровью. Всю его левую руку покрывали взбухшие волдыри ожога: видимо, он до последнего держал загоревшийся от пироса щит. Теперь безоружный, легионер затравленно смотрел на пиратского триерарха, о котором, похоже, был наслышан ранее от своих сослуживцев, и явно не радовался тому, что попал живым в лапы жестокого врага.

— Он твой, — сказал бритон фракийцу — и вместе с остальными пиратами отошел подальше в заросли.

Бесс молча смотрел на пленника. Смотрел, казалось, сквозь него, думая о чем-то своем. Он безмолвствовал всего одно недолгое мгновение, но для пленного римлянина оно тянулось целую вечность: одни лишь боги ведали, что скрывалось за взглядом этих безумных стальных глаз.

— Твое имя, пленник? — наконец заговорил пиратский вожак.

— Декан Луций Мурена, Вторая центурия Самнитской когорты Третьего Киренаикского легиона, — солдат выдержал тяжелый взгляд пирата, не дрогнув, и Бесс Фракийский едва заметно кивнул, отдавая должное отваге пленника. Но взгляд его по-прежнему хранил полное безразличие к легионеру.