Роберт Блох - Киношники

История никогда не попадала в газеты, даже в профессиональные. Студия её замяла, и Джун Логан тихенько похоронили.

— Чёрт, почти сорок лет прошло, а я плачу, будто это случилось вчера, — вздохнул Джимми. — Она же была моей девушкой…

Вот вам и вторая причина, почему Джимми Роджерс ходил на немые фильмы — навестить свою девушку.

— Разве вы не понимаете? — сказал он. — Джуни все еще жива там, на экране, во всех этих фильмах. Такая же, как во времена нашего знакомства. Пять лет вместе. Лучшие годы моей жизни.

Я понимал. Парочка влюблённых… друг в друга и в кино. Видите ли, в то время действительно любили кино. Быть к нему причастным, пусть даже играя на маленьких ролях… обычный человек чувствовал бы себя на седьмом небе от счастья.

«Седьмое небо» — еще один фильм, где мы увидели Джун Логан в массовке. С помощью Джимми я за следующие недели научился различать девушку. Он не преувеличил… она была красавицей. Стоит такую заметить и рассмотреть по-настоящему, и ты её уже не забудешь. Белокурые кудряшки и улыбка сразу выделяли её из толпы.

Как-то в среду вечером, мы с Джимми смотрели «Рождение нации». Во время уличной перестрелки Джимми толкнул меня в плечо.

— Вон там моя Джун.

Я вгляделся в экран и покачал головой.

— Не вижу.

— Секундочку… вон она снова. Видите? Слева, за плечом Вольтхолла.

Изображение было нечетким, а затем камера последовала за Генри Б. Вольтхоллом.

Я взглянул на Джимми. Он поднимался с места.

— Куда вы?

Он ничего не ответил, просто вышел из зала.

Отправившись вслед, я нашёл его под тентом у стены. Джимми прислонялся к ней и тяжело дышал. Лицо его побледнело, став одного цвета с усами.

— Джун, — пробормотал он. — Я её видел.

— Послушайте, — глубоко вздохнул я. — Вы говорили, её первая лента называлась «Крытый фургон». Она снята в 1923, а «Рождение нации» Гриффита — в 1914.

Джимми не ответил. Да тут и сказать было нечего. Мы оба знали, что сделаем дальше… потопаем назад в кинотеатр и пересмотрим фильм.

Мы смотрели и ждали, подстерегая ту сцену. Наконец я перевёл взгляд с экрана на Джимми.

— Она исчезла, — прошептал он. — Её нет в фильме.

— И никогда не было. Сами знаете.

— Да.

Джимми встал и вышел в ночь. Я не видел его целую неделю.

А ещё была та короткометражка с Чарльзом Реем… название позабыл, но он выступает в своём обычном амплуа деревенского парня, а в кульминации — бейсбольная игра, и Рей приносит команде победу.

Камера скользила по болельщикам на трибунах, и среди толпы мелькнула девушка с белокурыми кудрями.

— Видели её? — схватил меня за руку Джимми.

— Эта девушка…

— Это была Джун. Она мне подмигнула!

На сей раз встал и ушёл я. Он последовал за мной, а я ждал перед театром, сразу под афишами.

— Взгляните сюда, — махнул я головой на плакат. — Эта картина снята в 1917. — Я выдавил из себя улыбку. — Вы забываете, что в фильмах снимались тысячи красивых блондинок, и у большинства были кудряшки.

Он весь дрожал и совершенно меня не слушал. Я положил ладонь ему на плечо:

— Вот взгляните…

— Я её здесь искал. Неделю за неделей, год за годом. Раз такое дело, почему бы вам не узнать правду. Это не впервой. Джуни снова и снова появляется в фильмах, где точно никогда не снималась. Не только в ранних, ещё до неё, но и в тех, что были выпущены в двадцатых, когда я с ней дружил и отлично знал, в каких она играет. Иногда она лишь мелькает на экране, но я успеваю ее заметить… а потом она исчезает и, когда пересматриваешь, больше не показывается. Одно время дошло до того, что я стал бояться ходить в кино… думал, крыша поехала. Но вот и вы её увидели.

Я медленно покачал головой:

— Извините, Джимми, но я никогда этого не говорил. — Глянув на него, я махнул на свою машину, припаркованную у обочины. — Вы выглядите усталым. Давайте, я отвезу вас домой.

Он выглядел не просто усталым, а потерянным, одиноким и бесконечно старым. Но его глаза сверкали упрямым блеском, и он намертво стоял на своем.

— Нет спасибо. Я останусь на второй сеанс.

Садясь за руль, я заметил, что он идёт в кинотеатр, туда, где настоящее становится прошлым, а прошлое — настоящим. Киномеханики называют эту штуку проектором, но на самом деле это машина времени. Она может перенести вас в прошлое, играть шутки с вашим воображением и памятью. Оживить девушку, умершую сорок лет назад, вернуть старика в ушедшую молодость…

Однако я принадлежал к реальному миру и остался в нём. Я не пошел в кино ни на следующей неделе, ни через одну.

Снова мы увиделись с Джимми почти через месяц, на съемочной площадке.

Снимался вестерн по моему сценарию, и режиссер хотел добавить диалог, чтобы фильм вышел подлиннее. Вот меня и вызвали, и я приехал к ним на ранчо.

Большинство студий для вестернов держит ранчо, и это было одним из самых старых. Им пользовались ещё во времена немого кино. Меня заинтересовал деревянный форт, где как раз снимали сцену с массовкой… ей-богу, я видел такой ещё на одной из первых картин Тима Маккоя. Поэтому, пошушукавшись с режиссёром и написав для ведущих актёров несколько дополнительных строк, я из любопытства отправился побродить по форту, а остальные готовились к новым эпизодам.

Спереди царил обычный упорядоченный беспорядок. Основной состав и съёмочная группа сновали вокруг трейлеров, а массовка растянулась на травке и пила кофе. Но здесь, сзади, я бродил в полном одиночестве по затхлым, бревенчатым комнатам, построенным ради съёмок в позабытых полнометражках. У этого бара стоял Хут Гибсон, а на этой люстре в танцзале раскачивался Джек Хокси. А вот покрытый пылью стол, где сидел Фред Томсон, и за углом, в спальном бараке…

За углом, в спальном бараке, на краю заплесневелого матраса сидел Джимми Роджерс и таращился на меня.

— Вы? — встрепенулся он при моём приближении.

В двух словах я объяснил, что меня сюда привело. Он мог ничего не объяснять: ему позвонили, предложив денек поработать в массовке.

— Эта тягомотина растянулась на весь день, а там жарко. Вот я и подумал, а не пойти ли тихо сюда и немного вздремнуть в теньке.

— Откуда вы знали, куда идти? Бывали здесь раньше?

— А то. Сорок лет назад вот в этом самом бараке. Мы с Джуни когда-то приходили сюда во время обеденного перерыва и…

Он запнулся.

— Что-то не так?

Что-то действительно было не так. В киношном гриме Джимми Роджерс был идеальным образчиком седого старожила Дикого Запада. Кожаные штаны, рубашка с бахромой, белые усы и все прочее. Но под макияжем угадывалась бледность, и руки с конвертом дрожали.

Конверт….

Он протянул его мне:

— Вот. Может, будет лучше, если вы прочтете.

Конверт был не запечатан, без марки и адреса. В нем лежали четыре странички, исписанные красивым почерком. Джимми не сводил с меня глаз, пока я медленно их вытаскивал.