Гело Никамрубис - Крики прошлого

Полночь. Облокотившись на грязную кирпичную стену, Виктор скатился и уселся на бетонный пол. Сидеть было больно до сих пор, но ноги уже слишком устали его держать.

— И долго ты еще собираешься здесь торчать и отпугивать моих клиентов? — неизвестно откуда послышался знакомый голос.

— Добрый вечер, Филипп. Я по делу. Нам нужно поговорить, — оглядываясь по сторонам, ответил Виктор, так и не распознав, откуда ему ответили.

— Я понимаю, что не о погоде ты хочешь побеседовать, но почему я должен с тобой вообще видеться? — недружелюбно ответил долгожданный Филипп, и только сейчас Виктор понял, откуда доносился голос.

— Меня зовут Виктор. Я в субботу приходил с Егором…

— Заткнись, придурок! — прямо напротив Виктора открылось маленькое окошко, в котором он разглядел лицо Филиппа. — Иди прямо и входи во вторую дверь справа, я тебя там встречу.

Не дождавшись горе-покупателя, вторая дверь отворилась сама у него перед носом. Не успев сообразить, Виктор почувствовал, как его с силой схватили за руку и втащили вовнутрь.

— Ты чего сюда притащился, придурок? Тебе жить надоело? А если бы тебя кто-нибудь заметил? — яростно набросился хозяин неприглядного помещения.

— Я…я не думаю, что меня кто-то видел, — неуверенно ответил потенциальный покупатель.

— Да о чем ты вообще думаешь? — в этот раз Филипп выглядел совсем иначе, нежели в прошлый. Волосы его были чистыми, уложенными и завязанными в хвостик. Одет он был в брюки и рубашку, туннеля в ухе не было. — Ладно, что тебе нужно? Зачем пришел?

— Я хотел бы спросить, нет ли у Вас, или может Вы знаете, где можно достать или к кому обратится…

— Да говори ты уже! — потребовал хозяин помещения.

— Мне нужно оружие, — пролепетал мальчишка.

— Что? Оружие? — рассмеявшись, удивился уличный торговец. — Какое еще на хрен оружие?! Я дурь толкаю, а не стволы!

— Но Егор сказал, что у Вас можно достать, что угодно, вот я и подумал…

— Егор сказал? Это он тебя отправил?

— Нет. Это я сам.

— Зачем тебе? Что ты уже там придумал?

— Да ничего, просто я живу один, и мне стало мерещиться, что за мной кто-то наблюдает. Да и так, мало ли кто может напасть.

— От хулиганов пойди и купи себе травмат — более, чем достаточно. А если мерещится, перекрестись. Больше толка будет. Дураку оружие, знаешь ли, что обезьяне… Ладно, пойдем поговорим.

Пройдя прямо по темному, ничем не освещенному коридору, молодые люди вошли в небольшую комнату со скромным обустройством. Хозяин жестом предложил гостю сеть на деревянный стул, а сам устроился на кровати.

— Это Ваш дом? — начал Виктор.

— Давай на «ты» уже, а то уж больно официально. Да, я здесь живу в течение некоторого времени, но это не важно. Давай, рассказывай мне подробно, что у тебя там произошло, и не вздумай мне врать, — хозяин комнаты говорил уверенно и даже угрожающе. Глаза его были в норме, значит, он трезв и адекватен.

— Да нечего рассказывать толком. Уже ведь сказал, что для безопасности… — не успел Виктор закончить, как собеседник его перебил.

— Даю тебе еще одну попытку быть честным. Если еще раз соврешь, я убью тебя на месте или вышвырну на улицу. Я еще не решил, что именно я с тобой сделаю, но будь готов к обоим вариантам. Я видел тебя в субботу вечером, когда ты уходил от его притона. Я видел, в каком ты был состоянии и догадываюсь, что они с тобой сделали. До меня доходили слухи, чем эти зажравшиеся малолетние ублюдки там занимаются. Что, решил завалить их всех? И своего дружка Егора?

— Я…я не понимаю… — начал неуверенно оправдываться Виктор, и уже было решил соврать снова, как плюнул на осторожность и стал говорить честно и более уверенно. — Да! Я собираюсь перестрелять их всех. Я не думаю, что ты в полной мере знаешь, что они со мной сделали, — для эффекта юноша снял куртку и запрокинул майку, дабы продемонстрировать кровавые следы от плетки. — Они сделали со мной ужасную вещь. А девушку, которая вступилась за меня, бил какой-то громила, после ее утащили не пойми куда, и я не знаю, что с ней теперь.

— Они изнасиловали тебя, — тихо и грустно сказал Филипп, и это не был вопрос.

Молча, склонив голову, Виктор не стал отвечать на это, а лишь тяжело вздохнул, а, немного погодя, продолжил:

— Я им ничего… никому ничего плохого не сделал. За что? За что?!Что я мог сделать этому садисту Егору!?Я не понимаю! — незаметно для Виктора из его глаз предательски стекла слезинка, и он резко отвернулся в сторону. — Да и зачем я тебе признался — тоже не знаю! Ты же обычный торчок, барыга и, может, сегодня же пойдешь и сдашь меня Егору, — не на шутку разошелся Виктор, говоря на повышенных тонах, но, поняв, что ляпнул лишнего, он стал говорить спокойней. — Но мне уже все равно. Тебе меня никак не понять! Я схожу с ума, а, может, уже сошел и, если не прикончу его, то прикончу себя. Мне нечего терять. Я мертв уже с субботы, — с отчаянной улыбкой мальчишка закончил свою речь.

Ни один мускул на лице Филиппа не дрогнул, и он спокойным тоном стал отвечать:

— Я тебя понимаю, — такое начало удивило Виктора. — Слышишь? Чайник закипел, я как раз собирался выпить кофе, ты будешь?

— Да, — не задумываясь, ответил Виктор.

Разлив напиток, Филипп продолжил:

— Я, на самом деле, не торчок. Нет, ну я пробовал что-то, но не употребляю уже давно.

— А твои глаза?

— Ах, да это линзы. Клиенты так больше доверяют, мол сам на этом дерьме сижу и никуда не соскочу. То, что я барыга — это верно, но ты не знаешь, от чего я им стал. Что ж, ты был честен со мной, и я отвечу тем же. Позволь мне рассказать тебе небольшую историю.

Я был самым обыкновенным ребенком, неплохо учился в школе и рос, как многие думали, в нормальной семье. Мать моя работала продавцом в ювелирном магазине, родной отец умер очень давно, я его не видел и не знал. Вместо него у меня был отчим, который являлся владельцем небольшой автомастерской. Еще была у меня одна странность что ли — я любил после школы бродить по городу. Ходить по улице: по паркам, скверам, стройкам и всяким закоулкам. Москва — большой город, и мне везде было интересно. И вот однажды зимним вечером так я забрел в один из закоулков. Уже было темно, и я шел в направлении дома, решив пройтись не по главной улице, а по обратной ее стороне.

По иронии судьбы это место оказалось там, где я сейчас стою и торгую. Тогда я увидел своего отчима. Он стоял с еще тремя мужчинами, и они дружно добивали ногами какого-то человека. Не успел я понять, что происходит, как отчим вытащил пистолет, надел на него глушитель и выстрелил бедолаге в голову. И вот только после всего этого меня заметили. Я стоял, как вкопанный, и не мог пошевелиться, когда один из приятелей Аркадия (так звали отчима) достал свой пистолет и приготовился в меня выстрелить. «Нет!» — прокричал отчим — «Это мой сын». Сперва я не придал этому значения, но позже до меня дошло, что он никогда не называл меня сыном. Ну это не важно. Он что-то им сказал, и все разошлись, но сперва они уложили тело в большой черный мешок и бросили его в угол за большим мусорным ящиком. Проходя мимо меня, они улыбались, как будто пришли в гости к нам на чай. Так они, видимо, проявляли вежливость, — кривая ухмылка появилась на лице Филиппа. — Я продолжал стоять на месте и не мог даже пошевелиться. Аркадий спокойным тоном сказал, что нам нужно выйти и серьезно поговорить. Мы приехали в его мастерскую, всех работников он отпустил, а на ворота повесил табличку «закрыто». «Послушай меня, Филипп», — начал, было, он говорить. — «О том, что ты видел, никто не должен узнать. Ты меня понимаешь?», — я кивнул. — «Хорошо. Особенно твоя мама. Ты уже взрослый парень, и я тебе все расскажу».