Алексей Бартенев - Бимен

Это был первый раз, когда я взял что-то принадлежащее другому. Взял без разрешения. Сам. Попросту украл. Круто? «Глупо» — скажешь ты, и будешь прав. Но когда тебе двенадцать, и это способ сделать вызов, тебе наплевать на мнение, отличное от твоего. Ты должен самоутвердиться, путем совершения противоправных действий. Ты бунтарь. Внутри тебя характер борется с совестью. Ты совершаешь поступок, чтобы посмотреть, что будет дальше. Ради интереса. Для приобретения опыта. И, как правило, этот поступок не имеет ничего общего с подвигом. В хорошем смысле этого слова.

Итак, представь себе ночь, плетеную изгородь, и трех заговорщиков. Двое из них уже побывали за этим забором прошлой ночью, я совершаю это путешествие впервые. Мы перешептываемся, вспоминая разные истории, услышанные когда-то. Они забавные, если их слушать у костра, а рассказчик какой-нибудь местный шутник. Но когда это происходит с тобой, тебе не до смеха. Те двое, которые стоят рядом, и собираются перемахнуть через забор, друзья детства. Точнее из детства. Вилли и Споукли. Вилли на год старше меня, Споукли на год младше. Что удивительно, я считал их верными друзьями как раз до той ночи.

— Ну, что? — как бы советуется Вилли.

— Давай! — отвечает ему Споукли.

Я стою между ними, и гляжу то в одну сторону, то в другую. Ночь темная, огрызок луны заволокло облаками. И хоть ее очертания и просматриваются на небе, но света от нее мало. Без лишних разговоров мы начали перебираться через плетень. Для этого нужно было опереться на руки, и подтянувшись, перевалиться через загородку. Когда наступила моя очередь, ветки, из которых сплетен забор больно врезались в живот. Их острые обломанные концы торчали во все стороны. Я старался двигаться аккуратно, но спрыгнув на землю, понял, что все-таки оцарапался. Живот начало сильно саднить.

— Пацаны, я пузо ободрал.

— Заткнись! — ответил мне Вилли, а Споукли хихикнул, как бы соглашаясь с ним. Эти двое, согнувшись, пошли к месту с грядками клубники. Оно было недалеко, метрах в десяти. Я сделал несколько шагов в нужном направлении, потом остановился, и прислушался. Друзья были рядом. Они чавкали, поедая ягоды, и шелестели листвой. Поняв, что мы пришли, я тоже присел на корточки, и начал ощупывать кусты у себя под ногами. Разобрать в темноте, какую ягоду ты сорвал, зеленую или красную, не представлялось возможным. Можно было только определить большая она, или нет.

Это мне напомнило игру из детского сада. Когда надо вслепую отгадать на вкус, что тебе дали попробовать. В игре обычно участвовали кусочки фруктов, конфеты, но особо изощренные игроки могли дать полакомиться побегом одуванчика, специально принесенным с улицы. Они делали это для того, чтобы посмотреть, как тебе будет неприятно. Как изменится твое лицо, когда ты поймешь, что то, что тебе дали не съедобное лакомство, а горький сорняк. Как ты высунешь язык, и будешь плеваться, пытаясь избавиться от горечи во рту. А он, или она будут наблюдать за тобой с придурковатой улыбкой на лице. Не любил таких людей. И не люблю. Любителей поиздеваться над каким-нибудь животным. Причинить боль, и наблюдать за страданиями. Они пугают меня своей непредсказуемостью, и постоянно пополняющимся арсеналом подлостей. Страшные люди.

Вместе с первой клубникой во рту оказался комок земли, который заскрипел песком на моих зубах. Я принялся отплевываться, чем развеселил своих друзей. Они на пару секунд прервались, чтобы посмеяться надо мной, и, как ни в чем не бывало, продолжили пиршество. То ли им везло, и ягоды им попадались исключительно спелые, и чистые, то ли они не были такими разборчивыми в еде, но никто из них не чертыхался и не отплевывался. Я решил попытать счастья еще раз, и с еще большим усердием приступил к поискам. Засопев, и зашелестев листвой, я пополз по грядке. Нашел еще пару ягод, правда удовольствие от съеденного не получил. Они были безвкусные, и недозрелые, хотя и не такие грязные. Однако с уверенностью сказать, что они были чистые, я не могу. Песок, попавший в рот с первой ягодой, все еще скрипел на зубах. «Лучше есть зеленые, чем грязные» — решил я, и поиски клубники переместились из нижнего ряда в верхний. Мои растопыренные пальцы пробегали по верхушкам растений, ловко улавливая веточки с ягодами. Выбирались те, что покрупнее, в надежде, что они будут хотя бы белые, а не зеленые.

Увлекшись поисками, я на какое-то время, забыл о своих друзьях. Чтобы убедиться, что они рядом, я замер и напряг слух. Но вокруг только стонали комары. Никаких чавкающих и шелестящих звуков. Состояние «замер» перешло в состояние «оцепенение». Уши напряглись настолько, что начали различать голоса отдельных комаров. При желании я даже мог пересчитать, сколько кровососущих особей кружило вокруг меня. Недалеко, справа, метрах в двадцати, шелестит лес. Звук, похожий на шум дождя. Хотя, если прислушаться… Это не лес, это шелест кустов, когда через них кто-то бежит. Точнее убегает. Осознание происходящего, словно холодный душ, окатывает меня. Просто так не поступают, значит поблизости опасность. И меня бросили, не предупредив о ней.

Вместе с удаляющимся шумом я начинаю различать другой звук. Он приближается. Такой звук издает собака, когда обнюхивает землю перед собой. Она не видит меня, но скоро учует. Идет быстро, низко склонив голову. Вот она остановилась, и едва слышно зарычала. Можно даже сказать мурлыкнула. Я не шевелюсь, но она меня найдет, это вопрос двух-трех секунд. Что мне делать? Полагаться на удачу? Вдруг не заметит? Нет! Надо идти ва-банк. Вскакиваю, и бегом к изгороди. Расстояние до нее точно определить не могу — темно. Вижу только черноту леса, начинающегося сразу же за ней. За спиной слышу топот ног, и сопение. Страх зашевелил волосы на затылке, словно чья-то ледяная рука сжала макушку. Ноги не контролирую, несут сами вперед. Мгновение спустя удар коленями в забор, и тело по инерции пытается перевалиться через препятствие. Хватаюсь руками, обдирая их до крови. В живот, на прежние ссадины натыкаются сухие ветки, из которых состоит плетень. Карабкаюсь, перебирая ногами по ребристой поверхности, но влажная от росы подошва скользит. Через боль в проткнутом животе и ладонях, подтягиваюсь, и все-таки переваливаюсь за ограду. Вместе со стуком падения слышу удар в загородку, и лай. Звонкий, оглушающий, проникающий в каждую клеточку мозга. Вначале на четвереньках, потом в полный рост убегаю от забора, за которым раздирается до хрипоты собака, захлебывающаяся своим лаем. Тропинка едва заметная, она чуть светлее среди темного леса. Но ее я знаю хорошо, поэтому бегу, без страха врезаться в дерево. Сердце колотится как бешеное, от адреналина в висках гулко стучит. Не останавливаюсь, пока не выскакиваю на опушку. Только теперь можно перевести дыхание, и собравшись с мыслями разобраться в том, что же произошло.