Святослав Щербинин - Любовь или смерть...

Набрав воздух в легкие, захожу в палату. Стоит едкий запах хлора и спирта. На руках мамы висят какие-то провода. Кругом торчат разные трубки. Капельница и много разных таблеток разбросаны на тумбе. А в вазе уже увядшие розы, которые пора бы выкинуть. Это зрелище не для слабонервных…

— Люси! Я так рада, что ты пришла, — тихо говорит мама, медленно, с трудом повернув голову.

— Я постоянно торчу здесь, но не могу всякий раз осмелиться зайти. Видеть тебя такой для меня как минимум подвиг. Верю, ты еще поправишься! Мы, как прежде, поедем в наш загородный домик и будем пить холодный чай на летней веранде. Будем вместе с тобой и папой сидеть у костра. Как обычно, он сыграет какую-нибудь мелодию на гитаре, а ты красиво споешь в такт этим звенящим аккордам. Как же я скучаю по тому времени! Тогда было все просто. Ты ведь помнишь? Помнишь, правда?

— Не нужно отрицать очевидное. Я уже смирилась с тем, что пора уходить, Люси. Я не боюсь. Мне грустно только от того, что я не увижу твой выпускной, свадьбу и не услышу первый крик твоего сына или дочери. Ты у меня очень сильная девочка! Ты справишься абсолютно со всеми преградами. Я знаю, впереди тебя ждет очень сложный путь. Будь сильной! Не давай слабину ни на секунду! Этот мир не такой, каким ты привыкла его видеть. Я очень сильно тебя подвела…

— Ты прощаешься со мной? Мама, ты чего?

— Милая, я не знаю, сколько еще дней проживу. Быть может, больше такой возможности у меня не будет, сказать тебе…

Кашляет. Каждое слово дается тяжко и мне, и ей.

— Что сказать? — спрашиваю.

— Будь всегда верна только своему сердцу и не слушай никого. Когда я уйду, найди…

В палату заходит доктор.

— Извините, мисс, время процедур. Подождите, пожалуйста, за дверью!

Мама никогда не заставляла и не принуждала меня. Никогда не разъясняла, что есть хорошо, а что есть плохо. Не заставляла жить по ее правилам. Она лишь показывала мне все возможные дороги, возможные тропы, по которым ходят люди. А я, я сама выбирала, по какому маршруту двигаться. Пускай не всегда удавалось выбрать правильный, не всегда… Но мама… показывала мне новые и новые пути, которые помогали выбраться из тупика.

28 марта

Очень много людей. Интересно кто они все. Каждый из них подходит к гробу, а затем выражает свои соболезнования моему отцу, потом мне. Речей как таковых никто не произносил.

А смысл что-то говорить? Когда нечего сказать. Нет, о маме можно говорить часами, можно очень долго вспоминать, каким хорошим человеком она была. Вот только прощание с ней больше похоже на цирк, а не похороны…

В церкви холодно. Во всех смыслах. Я стою в черном платье, поверх него черное пальто, смотрю на происходящее со стороны в самом углу, будто чужая здесь. Каждый присутствующий, наверное, считает, что знал Эмили лучше других, но никто, никто не знал и не любил ее так, как я…

Немного тишины. Постепенно начинают расходиться. Только когда зал полностью опустел, у меня хватает смелости подойти ближе. Лишь бы не упасть в обморок. Не хочу, не могу смотреть, но это последний шанс увидеть ее. Последний, и другой возможности уже не будет. Мимо меня проходит священник. Он замирает на несколько секунд возле гроба. Смотрит на гроб, на меня, затем уходит куда-то. Почему я его не видела сегодня? Разве он не должен был произнести молитву?

Она лежит неподвижно в однотонном бирюзовом платье, вокруг тела белые цветы. Белые лилии, которые она очень любила. Как спящая красавица, только холодная. Поредевшие волосы, серая кожа, сухие обломленные ногти, следы от уколов и капельниц. Измученное, изувеченное тело врачебной «лихорадкой».

Кладу свою руку к ее рукам. Медленно провожу по волосам. Дети должны хоронить своих родителей. Да, так и должно быть. Но ты не успела отдать мне все свое тепло. Ты так и не успела осуществить свою мечту…

В молодости она выступала в филармонии со своей собственной концертной программой. Этим зарабатывала на жизнь. На одном из таких концертов она и познакомилась с моим отцом. Он ходил на все, ни одного не пропускал.

Не только он, ее игрой на виолончели восхищались и пророчили большую карьеру, но после моего рождения ей пришлось забросить сцену, стать заботливой матерью. Она променяла известность и большие гонорары на тихую семейную жизнь.

Порой я видела, как она достает пыльный инструмент с чердака, и из ее глаз украдкой скатываются слезы. Любовь к музыке была навсегда забыта…

Только сейчас, в этот момент, я понимаю, что значили ее слезы. Они были не плодом огорчения, злобы и обид, а слезами радости, что у нее есть намного больше, чем популярность и карьера, — ее семья.

— Я, наверное, не вовремя? — спрашивает меня какая-то женщина.

Отхожу и оборачиваюсь.

— Нет. Все в порядке, можете попрощаться, — отвечаю с дрожью в голосе. — Я уже ухожу…

— Подожди! — останавливает меня. — Люси, верно?

— Вы меня знаете?

— Нет, лично нет. Эмили постоянно говорила только о тебе, о своей прелестной дочурке, — промолвила она, положив огромный букет лилий к гробу. — Я Лора, — после того как женщина представилась, она подходит ко мне очень близко и крепко обнимает меня.

Наверное, скорее всего, это та самая Лора, давняя подруга. Мама мне показывала старые фотографии, где они вместе. Подружки не разлей вода с самого детства. Они явно были близки. Именно к ней, несмотря на свое здоровье, она так сильно спешила. Будто очень ей обязана или виновата…

— Приятно было познакомиться, Люси! Увы, но мне уже пора. Дела ждут, еле-еле нашла минуту в своем плотном графике. Уверена, мы еще встретимся, — четко проговаривает, затем уходит.

Домой вернулась в подавленном состоянии. А никто и не ожидал, что мое настроение вдруг поднимется. Отец организовывает поминки в нашем доме, я отказалась присутствовать. Хватит с меня.

Медленно, еле стоя на ногах, поднимаюсь на второй этаж, опираясь на перила. Захожу в свою комнату. Скидываю с себя всю одежду и резко падаю на кровать. «Все хорошо, Люси! Ты это выдержала», — говорю самой себе, успокаивая.

Спустя минут пять моя бетонно-каменная стена рушится. Закрываю лицо подушкой, чтобы никто не слышал, и сквозь удушающие слезы начинаю громко кричать.

Поднимаю свои усталые веки. Вечер. Отключилась, и слава богу. Встаю с кровати, иду в ванную. Смотрю на разбросанные вещи.

Из кармана пальто торчит клочок бумаги. Аккуратно достаю. Читаю надпись на листке: «Amor aut mortem» 5 5 Amor aut mortem (лат.) — любовь или смерть. . Что? Откуда это взялось в моем кармане? Бросаю буклет в корзину с мусором, а затем выхожу в коридор. Дверь приоткрыта. Включаю свет. Подхожу к зеркалу. Умываюсь, смотрю на свое отражение. Опухшее лицо, помятые волосы, красные глаза и следы от одеяла на теле. Узоры по всей спине и шее. Выхожу к лестнице и спускаюсь на кухню.