Сергей Байбаков - Пекло

У каждого в далеко отставленной руке длинный посох. Люди на площадках стояли неподвижно. Даже складки черных одеяний не шевелились. Как они повелевали ящерами — непонятно. Казалось, исполинские твари повинуются незримым, молчаливым приказам и идут, куда надо черным балахонам. Про себя Прозор сразу же прозвал людей на площадках повелителями. Отчего он их так обозвал, охотник и сам затруднился бы ответить.

За ящерами шел еще десяток людей, обряженных в такие же балахоны, только серого цвета.

Посохов у серых не было. В руках они держали длинные копья, а за спинами их висели длинные угловатые щиты.

Повинуясь незримому приказу черного балахона, передний ящер остановился. Два других чудища подошли, стали так, что получился треугольник, и замерли.

Глаза их бездумно смотрели друг на друга. А из пастей все так же вылетали и прятались длинные языки.

Казалось, что стоявшие на площадках люди совещались. Хотя Прозор, как ни напрягал слух и как не проглядывал глаза, не услышал ни звука и не увидел какого-либо движения. Но венд был уверен — повелители чудовищ переговариваются.

Капюшоны не только скрывали головы, они скрадывали и лица. Казалось, что внутри черных балахонов никого нет, что вместо лиц — бездонные провалы, пустота. Может, так оно и было.

Так же выглядели и пешне — в серых балахонах. Лиц нет, вместо них мерцали бледные сгустки. Но складки их одежды все-таки шевелятся, будто их раздувает ветер.

Один из черных повелителей вдруг шевельнулся и указал посохом в сторону леса. Туда, куда недавно ушли венды.

В висках Прозора бухало тяжелым молотом. Опасность! Приобретенное в детстве чутье сейчас в полной мере показывало себя. Как только он разберется, в чем дело и как лучше действовать — боль уйдет. И она сразу отпустила: охотник решил, что если ящеры пойдут в лес, то он обозначит себя.

Пусть внимание балахонов будет привлечено к нему. Он побежит в другую сторону, уведет чудовищ подальше. Возможно, они его нагонят. Ну что ж, своей смертью он отведет беду от друзей. Видимо те, кто скрываются под длинными одеяниями, не просто люди. Они колдуны и чувствуют, что творится вокруг…

Прозор напрягся. Приготовился вскочить и припустить так, как он никогда не бегал…

Обошлось!

Колдун на переднем ящере поднял посох и повел им на вершину горы, на ту изъеденную ветрами лиловую скалу, откуда начинался спуск в долину.

На изогнутом конце посоха засверкала голубая искра, начала расти, распухать и вдруг с треском превратилась в сверкающий шар. Он неожиданно сорвался с посоха, поколыхался немного и полетел вверх, вдоль Древней Дороги.

Прозор увидел, что по пути шар рос, багровел, потом стал сине-серым и незримо глазу превратился в такую же давешнюю серую тучу. Туча быстро взлетела и повисла рядом с вершиной горы. По краям ее бегали темные сполохи.

«Ага! Вот чьих это рук дело! Понятно… Что ж, гроза нам не страшна. Она не эти чудища!..»

Теперь вверх по Древней Дороге первыми пошли серые балахоны. Ящеры с черными повелителями на спинах двинулась вслед. Земля сотрясалась…

А Прозор глядел на лапы чудовищ. Четырехпалые, с длинными сероватыми когтями. Тяжесть крошила камень Древней Дороги, когти оставляли в ней глубокие выбоины.

Вот кто этим утром оставил след на мхе! Только оказалось, что это не великанская невиданная птица, а громадный холодный ящер, которым повелевал…

Но над тем, кто повелевает чудовищами, Прозор думать не стал. Может, это вовсе и не люди. Лиц нет, складки балахонов почти не колышутся.

Когда последний ящер скрылся за деревьями, что росли вдоль Древней Дороги, Прозор отполз подальше и решив, что его уже вряд ли увидят, стремительным охотничьим шагом припустил назад. Бежал, отмечал путь, присматривался к окружающему лесу, и в голове его скакали мысли.

«Ох, свезло! Как удачно с вершины бежали! Кто знает, чем бы встреча с этими тварями закончилась, взяло бы их серебро или нет? Эти ящеры будто из Пекла вырвались. А их повелители? Люди? Похожи на людей, да вот что-то в них не то! Особенно у тех, что на площадках стояли. Не шелохнутся! У серых хоть движения видел, а эти!

Добрые люди не станут свои лица от бога Хорса прятать! Тот все видит, и если что ему не по нраву, так запросто своими лучами спалит! А если скрыт солнечный бог тучами, так Перун ударит синей стрелой. Синяя молния смерть несет, что духам, что людям…

Нет, недобрые это люди! Не будет человек, чья душа чиста, на таких гадах разъезжать! Экая на ящерах упряжь! Цепи! Их еще приручить надо, чудищ этих… И кормить неведомо чем. А попробуй-ка приручи ящерицу или змею. Шиш что выйдет! Каяться потом будешь! Ладно, может, Любомысл о таких тварях слышал? Весь мир исходил, много всякой жути знает… Ага! Скоро своих догоню. Во-он они! За теми деревьями ждут. Неожиданно появляться не стану, ни к чему, не то время…»

Но все равно, хоть Прозор и смерил шаг, и даже постарался немного шумнуть, Любомысл, как и водится, его не заметил.

— Уф-ф!.. — выдохнул старик. — Нельзя так, Прозор! Ты перед тем, как подойти, хотя бы обозначился чуток! Так ведь и сердце мое старое не выдержит!

— Обозначился… — Прозор даже не улыбнулся. — Все меня видели! Подходил — шумел, ветви колыхал. Замечать надо. В лесу ведь живем, в лесу! На том и стоят вендские роды, что в лесу они и ловчее, и тише, и видят больше, чем иной люд. Или твой прародитель, Премудрый Бобр, не научил тебя по сторонам глядеть и беречься? Бобры все замечают, к ним, как ни старайся, не подкрадешься незримо! Плюх, и мигом в своем подводном срубе спрятались! А ты? Что, не слышал, как я иду? Долго мне тебя поучать? Кто кого воспитывать должен? Кто?

Любомысл смущенно поперхал горлом и с укоризной посмотрел на молодцев. Борко пожал плечами:

— Я думал, ты его видишь. Верно, Милован?

Друг кивнул. Он тоже так считал.

А Добромил смутился. Вот оно что! Он-то думал, что на этот раз видел, как Прозор идет по лесу. А оказывается — лесной охотник нарочно шумел и шел не скрытно. Не хотел понапрасну их тревожить. Княжич считал, что у него уже навык появился, ан нет! Ему еще учиться и учиться…

Любомысл сдвинул брови. Решил отчитать друга. Сам спросил — кто кого должен учить! Ладно, поучит. Чтоб Прозору неповадно было еще раз так пугать. Впрочем, получилось это у старика не слишком внушительно.

— Если бы я сызмалу и до зрелости в лесу жил, то и охотник бы из меня вышел не хуже тебя. А так… Сам знаешь, всю жизнь меня по морям носило. К лесу не приучен. Вот бы мне тебя на корабль! Нахлебался бы ты попреков — как правильно снасти вязать надо, и почему по волне не видишь — мель за бортом, скала подводная или глубокое дно… Каждый в своем деле хорош. А что я в лесу никудышен — так поздно учиться… Ладно, злые слова в сторону… Ты что такой взъерошенный? Что видел? Что случилось? Да чего ты лыбишься-то?!