Сергей Байбаков - Пекло

Но двинуть по носу проблематично — у ротвейлеров притуплено чувство боли. Порода такая! Так что на разбитый нос он, может, и внимания не обратит. Значит, за челюсть…

Эти мысли вихрем пронеслись в голове Кирилла. Он изготовился к атаке. Однако ничего этого делать не пришлось. Никого не покусали, не покалечили и не убили.

Откуда-то сбоку вдруг вылетела молчаливая серо-бурая тень и, развернувшись в прыжке, превратилась в большую пушистую собаку. Она мощной грудью сбила прыгнувшего ротвейлера.

Черный пес отлетел в сторону и кубарем покатился по полированному мраморному полу. Однако вскакивать ротвейлер не стал. Наоборот: быстренько перевернулся на спину и, чуть повизгивая, заболтал в воздухе лапами.

Если бы у ротвейлера не был обрублен хвост, то наверняка он вертел бы им, как пропеллером. Выражал этим, так сказать, свое глубочайшее раскаяние в том, что хотел сотворить. А так вертелся и постукивал по камню лишь небольшой обрубочек.

Глаза пса потухли, зрачки стали нормального черного цвета. Жуткая, зловещая, так поразившая Кирилла краснота исчезла.

Над поверженным ротвейлером, чуть порыкивая и показывая меж черных губ великолепные острейшие клыки, стояла собака Кирилла — пушистая кавказская овчарка Шейла.

Собака взглянула на Кирилла черно-желтыми блестящими глазами и, чуть вильнув хвостом — мол, я тебя вижу, драгоценный хозяин, но подожди немного, дай докончить начатое, — гулким басом гавкнула на ротвейлера. Эхо отразилось от стен, от потолка и замерло не сразу. В ушах Кирилла зазвенело.

Затем, чтобы закрепить успех и надолго вдолбить неразумному псу жесткий урок, Шейла куснула ротвейлера за ухо.

Большой пес заскулил и заверещал, как щенок: не сколько больно, сколько обидно и страшно. Давно известно, что даже самая шелудивая сучка сможет совладать с гордым красавцем-кобелем любой породы. На то она и сучка. Впрочем, шелудивой сучкой Шейлу мог назвать лишь полный идиот. Ухоженная и лощеная, с мощными передними лапами, она делала честь славной породе волкодавов.

Удостоверившись, что хозяину опасность больше не грозит, враг повержен и готов, зализывая раны убраться, Шейла повернулась к Кириллу.

Радостно повизгивая, извиваясь всем телом и стуча по круглым бокам пушистым хвостом, собака бросилась к нему. Ее вид выражал радость и одновременно смущение.

«Ты простишь меня, что я тебе бросила, драгоценный хозяин?! Я этого не хотела, так получилось! Прости!»

Кирилл присел на корточки и протянул к собаке руки.

— Шейла! Шейлочка! Жива, моя хорошая! Я уж и не знал, что подумать! Куда ж ты пропала! Как же так мы растерялись!..

Собака ластилась и лизала Кириллу лицо шершавым, как мокрый наждак, языком.

«Теперь мы снова вместе, и уже никто нас не разлучит! И пусть только какой-нибудь невоспитанный хам попробует на тебя косо глянуть!..»

Шейла недобро насупилась на ротвейлера и зарычала. Черный пес уже боязливо поднялся и унижено-прибито стоял неподалеку. Он со смущением смотрел на Кирилла: «Мол, извини, незнакомец. Ошибочка вышла…»

Ротвейлер перевел взгляд на Якова и Магду. Его глаза вновь засверкали, заполыхали бешеным красным огнем. Но, видимо, пес решил больше не испытывать судьбу — неизвестно, как к этому отнесется прекрасная пушистая дама.

Он ограничился тем, что по очереди глянул на монаха и Магду и так же по очереди оскалил им зубы.

«Мол, не смотрите, что я немного прилег! Это я из уважения к даме! А хозяин тут я! И если я что-то замечу и мне не понравится, то вам несдобровать. Понятно?»

И монаху, и Магде все было понятно. Они стояли ни живы ни мертвы — бледные, трясущиеся. Теперь и Кирилл догадался, отчего Яков не хотел идти в дом и не спешил за ним.

Монах догадывался, что грозный черный пес бродит где-то неподалеку. Видимо, Яков от него уже настрадался. Кирилл понял, отчего сутана монаха сплошь и рядом покрыта тщательно заштопанными прорехами. И у Магды ее старомодного фасона платье тоже, кажется, кое-где подштопано.

По одутловатому лицу Якова стекали крупные капли пота. Магда стояла бледно-зеленая. Но все-таки на их лицах Кирилл увидел некоторое облегчение. Опасность миновала, черный злобный пес их больше не тронет.

«Ну и ну! Оказывается, лорд Абигор в своем замке — настоящий феодал! Ладно, отойдут… А я с сочувствием лезть не буду — не мой ротвейлер, в конце концов! А Шейлу я приструню, чтоб и не думала косо на них смотреть! Впрочем, она ученая…»

Затем Кирилл присмотрелся к Шейле. Впопыхах не заметил перемены в ее наряде. Что-то в знакомой собаке было не то. А, вот! В суматохе и не заметил, что на ней был надет еще один ошейник. Да какой! Богатый! Кроваво-блестящий! Весь усыпанный крупными самоцветными камнями! Причем весьма похожими на настоящие!

Кирилл решил, что это рубины. Вот только он что-то не слышал, что существуют рубины такой величины. А если такие и есть, то сразу — зараз! — в одном месте они не встречаются. Да еще вдобавок одного и того же оттенка! Такого подбора, наверно, нет даже в алмазном фонде бывшего СССР. Кто ж это нарядил его любимую собаку?

— Так-так!.. — нарочито строгим голосом начал Кирилл. — А позвольте мне узнать, сударыня, с каких это пор служебно-розыскные, а также пастушьи собаки носят такие драгоценные вещи! — Кирилл потрогал ошейник. Неожиданно его пальцы обожгло странным теплом. Камни казались горячими.

Причем ошейник болтался на шее собаки и не был застегнут. Мотни она головой, и быстро слетит.

— Вам, сударыня, по долгу вашей суровой породы просто не положено принимать в дар всякого рода подношения. Будь это даже кусок мяса на сахарной кости или, как в данном случае, вот такой богатый блестящий ошейник. Я, конечно, понимаю: вы девушка и падки на всякого рода бижутерию. Но нужно же знать меру! И притом, вы могли бы сначала посоветоваться со мной. Вдруг он вам совсем не к лицу. Откуда это у вас?

Менторский тон Кирилла напоминал голос рогатого мужа, выясняющего у любимой жены, откуда у нее вдруг неожиданно появилась та или иная занятная дорогая вещица.

Хотя говорил Кирилл все это просто так, чтоб отвлечься и собраться с мыслями. Релаксировался, так сказать. Разряжал обстановку. Слишком уж неожиданно налетел на него этот большой ротвейлер, что сейчас тихонечко сидит в сторонке и виновато смотрит в их сторону.

Кириллу показалось, что он прислушивается. Слишком уж умные глаза для простого пса. Пожалуй, в этом замке надо держать ухо востро, неизвестно, какие сюрпризы могут тут поджидать. А он расслабился, обстановку разглядывал…

Странно, однако, что ни монах Яков, ни Магда не сказали, что по замку бродит такая злобная собака. Уж они-то наверняка страдали от этого ротвейлера! Вон какие бледные стоят. Что это, злой умысел или недомыслие? Добро, как-нибудь разберемся, дайте срок!