Сергей Байбаков - Лесные Боги

Одет хозяин был более чем необычно.

Перетянутый широким кожаным поясом старинного покроя черный камзол. Черные бархатные штаны заправлены в высокие ботфорты. Плащ с откинутым капюшоном. Плащ опять же черный.

Впрочем, нет. Полы плаща при каждом шаге развевались, и было видно, что подбой фиолетовый. Темно-фиолетовый. Темнущий. На острие той грани, за которой идет черный. Капюшон плаща откинут. Ворот стянут шнурком и скреплен треугольной серебряной бляхой, острым концом вниз. Внутри треугольника изображение изогнутой змейки с изумрудным глазком. Отчего-то она казалось живой. Наверное, потому, что стояла на своем хвосте, изготовясь к прыжку.

И облик мужчины под стать одежке. Лет сорок. Черные, средней длины — до плеч, волосы, без признаков седины. Прямые густые брови. Тонкий нос с горбинкой, сжатые губы и бледный, но не нездоровый цвет лица. Скорее цветущий. Неожиданно ярко-голубые глаза, в которых вспыхивали солнечные искорки, странным образом гармонировали с обликом незнакомца и несмотря на царившей в помещении полумрак светились яркой синевой.

Несмотря на скрадывающий фигуру плащ, движения незнакомца напоминали грациозную поступь сильного хищника, подкравшегося к жертве и готового к решающему прыжку.

— Но проходите же! — Хозяин снова радушно указал рукой на огражденье водоема. — Присаживайтесь.

Кирилл только собрался последовать приглашению, только вроде пришел в себя, только отодвинулся от морозящего спину камня, только бросил взгляд на ближайшую дверь, перевел глаза на другую, подальше… и снова впал в ступор. Да что ж это такое!..

Идущие по окружности высокие двустворчатые двери (не сосчитать сколько их, но много) не то что наводили на размышления, а просто-таки выбивали только появившиеся мысли и пробуждали непонятный, кроющийся в глубине подсознания ужас.

Двери были высокие, стрельчатые, широкие. Из двух створок каждая. Причем створки эти были отлиты не из какой-нибудь бронзы. Нет! Они, как и канделябры в нишах, отлиты из чистейшего серебра. Уж в этом-то Кирилл разбирался, серебро ни с чем не спутаешь. Двери были изукрашены подернутой патиной барельефами. У каждой свой, затейливый и неповторимый. И вот в рисунке этих барельефов Кирилл увидел такое, что на секунду закрыл глаза и почувствовал — волосы на голове зашевелились. Барельефы были живыми. Двигались. Причем происходило это настолько плавно и незаметно, что казалось, только зажмурил глаза, только отвлекся, и вдруг — бац! — сюжет сменился.

То вдруг возникали океанские валы, с гребня которых штормовой ветер срывал клочья пены. Они, то катили ровными рядами, то вдруг начинали хаотично надвигаться друг на друга, вступая в борьбу. Они бились, успокаиваясь, исчезали и возникали вновь. В бездонных провалах меж ними скользил маленький трехмачтовый корабль с полощущимися по ветру обрывками парусов. Кораблик боролся со штормом. Он взбирался с гребня на гребень, скользил вниз, взлетал ввысь и снова падал в бездну.

Палуба его была пуста, лишь у грот — мачты стояла маленькая женская фигурка в старинном длинном платье. И видно, на утлую скорлупку из темной дали надвигается ОН. Последний, превышающий остальные — чуть ли не до небес! — вал. ОН поставит точку в печальной истории безвестного корабля.

А с другой дверной створки на этот же вал смотрела привязанная к мачте молодая женщина. Кирилл понял, что это она. Та женщина с соседней створки. Это она маленькой фигуркой прижималась к мачте гибнущего судна. А тут все виделось крупным планом, вблизи… Тонкие черты лица женщины исказились от ужаса, в глазах мутно плескалось безумие. Казалось, несчастная в миг переступила ту неведомую грань, ту запредельную черту, что отделяет мир живых от мира мертвых…

Неожиданно барельеф разгладился, застыл. По нему пробежала хаотичная рябь. И сразу же на двери возникла иная картина. На одной из створок, вдали, над бескрайней пустыней, неспешно махая крыльями и вытянув назад львиный — с кисточкой на конце — хвост, летел грифон. Потом, видимо увидев добычу, мифологическое чудовище вдруг резко свернуло и ринулось вниз.

А на другой створке в это же время куда-то в небо смотрела маленькая, просто одетая девчушка. Неожиданно на ее лице промелькнул страх, и она, зажмурившись, прикрыла глаза руками.

«Увидела атакующее чудище, — понял Кирилл. — Где-то слышал, что пища грифонов это девственницы… может, и так, не знаю. Этой твари все по зубам…»

А в это же время грифон на другой створке приблизился настолько, что можно было в деталях рассмотреть все подробности. Он заносил массивную когтистую лапы, тянул ощеренный клыками клюв. С них клочьями стекала пена, а до того злобно стегающий по ребристым бокам хвост резко откинулся назад — наступило последнее перед смертельным ударом мгновение…

Иногда, сразу на двух створках возникал барельеф подчиненный одному общему сюжету. Тогда картина, становилась более отчетливой и реалистичной. «Хотя куда уж правдивей, — подумал Кирилл, — я прям как соучастник развертывающихся действ, вон как сопереживаю…»

Сюрреалистические кошмары, сменяющиеся на диковинных дверях один за другим, объединяла одна вещь. Каждая сцена вела к неизбежной смерти одного из барельефных персонажей. Все это выглядело настолько неправдоподобно и настолько реально, что Кирилл так и не понял, как это так получается и что это за технология. Он настолько увлекся очередной разворачивающейся картиной, что когда незнакомец снова заговорил, не сразу сообразил, где это волею судеб сейчас находится.

— Итак, сударь, проходите и присаживайтесь. Наглядитесь еще, время будет. Пока не стоит утруждать себя. Вижу, вы еле стоите на ногах, — низким, властным голосом повторил хозяин, снова сделав приглашающий жест в сторону ограждения, — садитесь, вы слабы…

Кирилл и вправду чувствовал непонятную слабость. Отчего-то подрагивали руки, в которых он судорожно сжимал собачий поводок. Сделав усилие, он деревянными шагами прошел к указанному хозяином месту и буквально рухнул на камень. Все прошло как на автопилоте. Но поход до бассейна отнял последние силы. Взгляд Кирилла вновь остекленел.

Пристально посмотрев ему в глаза, незнакомец повел левой рукой, и, видя, что Кирилл никак не реагирует, резко прищелкнул пальцами.

От этого щелчка Кирилл вздрогнул, и глаза его вновь приняли осмысленное выражение.

— Ну вот, сударь. Кажется, вы уже почти совсем пришли в себя, — произнес хозяин все тем же низким голосом и глаза его весело блеснули. — Да не молчите же! Нет у вас каталепсии, издайте какой-нибудь звук. А то мне порядком надоело слушать собственные речи. До чего ж все-таки слабы люди, — вздохнул он. — А ведь каждый мнит себя центром мироздания… Чуть нарушилось равновесие, и все… Сразу сбой… Но однако ваш ход, сударь. Я жду…