Дин Кунц - Дверь в декабрь

— Но не на вас.

— Когда он пытался обаять меня, то я находила его еще более мерзким, чем всегда. Короче, он учил этих девушек, он их очаровал, и не следует забывать, что он постоянно публиковал свои работы как в периодике, так и в монографиях, и в своей области считался компетентным специалистом. Получил известность.

— И после начала таких экспериментов каждая девушка попадала к нему в постель.

— Да.

— Вы думаете, что он использовал гипноз, наркотики, подсознательное воздействие, чтобы… изменить их психику, подстроить под себя?

— Чтобы запрограммировать в их психологическую матрицу распутство и мазохизм. Да. Именно так я и думаю.

Пронзительный вопль Мелани наполнил дом.

Выкрикивая имя дочери, Лаура последовала за Бенсоном в коридор. С пистолетом в руке, телохранитель первым вошел в комнату Мелани, включил свет.

Девочка была одна. Угрозу, которая заставила ее закричать, могла видеть только она.

В белых носках и трусиках из белой хлопчатобумажной ткани, в которых она спала, девочка забилась в угол, выставила перед собой руки, защищаясь от невидимого врага, и вопила так пронзительно, что могла повредить горло. И выглядела она такой хрупкой, такой ранимой.

Лауру просто сокрушила ненависть к Дилану. Ноги отказывались держать ее тело, она уже начала опускаться на пол, вес переполняющей ее злости оказался слишком велик.

Эрл сунул пистолет в кобуру. Протянул руки к Мелани, но она ударила по ним и поползла вдоль стены, подальше от него.

— Мелани, сладенькая, прекрати! Все хорошо, — обратилась к дочери Лаура.

Девочка не услышала мать. Добралась до другого угла, уселась, подтянула ноги к груди, выставила перед собой маленькие, сжатые в кулаки ручонки. Она больше не кричала, с губ срывался только один бессвязный панический звук:

— Ах… ах… ах… ах… ах…

Эрл присел перед ней на корточки.

— Все в порядке, малыш.

— Ах… ах… ах… ах…

— Теперь все в порядке. Действительно в порядке, Мелани. Я позабочусь о тебе.

— Эта д-д-дверь, — проговорила Мелани. — Эта дверь. Не позволяйте ей открыться.

— Она закрыта, — Лаура поспешила к дочери, опустилась перед ней на колени. — Дверь закрыта и заперта, сладенькая.

— Держите ее закрытой!

— Разве ты не помнишь, крошка? — спросила Лаура. — На двери большой, новый, крепкий замок. Разве ты не помнишь?

Эрл в недоумении посмотрел на Лауру.

— Дверь закрыта, — продолжала она. — Заперта. Запечатана. Наглухо забита гвоздями. Никто не сможет ее открыть, сладенькая. Никто.

Большущие слезы появились в уголках глаз Мелани. Покатились по щекам.

— Я позабочусь о тебе, — мягко произнес Эрл.

— Крошка, ты тут в безопасности. Никто не сможет причинить тебе вред.

Мелани вздохнула. Страх начал покидать ее лицо.

— Здесь ты в безопасности. В полной безопасности.

Девочка подняла одну бледную руку к голове и начала рассеянно вертеть в руках прядь волос, как это делала бы любая другая девочка, занятая мыслями о мальчиках, лошадях, беседах с подружками или о чем-то еще, все-таки в головы к девятилетним девочкам приходят самые разные мысли. Действительно, после столь странного поведения, которое она до этого времени демонстрировала, после резких переходов от истерики к кататонии и обратно вид ее руки, играющей с прядью волос вселял самые радужные надежды, потому что являл собой толику нормального поведения, малую, конечно, толику, не прорыв, не брешь в прочной броне аутизма, но уже толику нормальности.

И Лаура не могла за это не ухватиться.

— Ты бы хотела пойти со мной в салон красоты, крошка? А? Ты ведь никогда не была в настоящем салоне красоты. Мы пойдем, и там твои волосы приведут в порядок. Тебе бы этого хотелось?

И хотя глаза Мелани оставались стеклянными, брови чуть сошлись у переносицы, словно она рассматривала предложение матери.

— Видит бог, тебе нужно что-то сделать с волосами, — продолжила Лаура, стремясь сохранить этот момент. Растянуть, углубить и расширить этот неожиданный контакт с дочерью, отделенной от нее и от всего реального мира броней аутизма. — Мы их подстрижем и уложим. Может, сделаем завивку. Ты бы хотела, чтобы твои волосы стали вьющимися, сладенькая? С кудряшками ты будешь так славно выглядеть.

Лицо девочки смягчилось. Еще чуть-чуть, и губы начали бы изгибаться в улыбке.

— А после салона красоты мы с тобой пойдем по магазинам, покупать одежду. Не возражаешь, сладенькая? Купим множество новых платьев. Платьев и свитеров. Даже блестящий пиджак, какие сейчас носят дети. Могу поспорить, тебе такой понравится.

Но начавшая формироваться улыбка Мелани застыла на полпути. И хотя Лаура продолжала говорить, та самая толика нормальности вдруг исчезла бесследно. На только что спокойном лице девочки отразилось отвращение, словно в своем личном мире она увидела нечто мерзкое и ужасающее.

Потом она повела себя совсем странно, даже пугающе. Начала бить себя своими маленькими кулачками сначала по коленям и бедрам, с громкими чавкающими звуками заколотила по груди…

— Мелани!

Кулаки молотили по бицепсам, по плечам с невероятной силой, яростью, с тем, чтобы причинить себе боль.

— Перестань! Мелани! — Лауру потрясла и перепугала внезапно открывшаяся в Мелани жажда самоуничтожения.

Мелани ударила себя по лицу.

— Я ее остановлю! — крикнул Эрл.

Девочка укусила его, когда он попытался схватить ее за руки. Вырвала одну руку и в кровь исцарапала собственную грудь.

— Господи! — выдохнул Эрл, когда девочка пнула его голой ногой и вывернулась из его рук.

— Запрограммировал распутство и мазохизм? — хмурясь, переспросил Дэн. — Разве такое возможно?

Мардж кивнула:

— Если психолог в должной мере владеет современными методами глубокого воздействия на мозг, если он беспринципен, если находится человек, желающий на это пойти, или у психолога есть возможность контролировать человека и работать с ним в течение продолжительного времени… тогда такое возможно. Но обычно на это уходит очень много времени, требуется терпение и упорство. Самым удивительным и пугающим в этой истории является то обстоятельство, что Хоффриц сумел запрограммировать этих девушек буквально за несколько недель, работая с ними час или два в день, три или четыре раза в неделю. Вероятно, он разработал новые и чертовски эффективные методы психологической коррекции. Но с первыми четырьмя ему не удавалось добиться длительного эффекта, через несколько недель или месяцев все шло насмарку. Психологическая матрица каждой девушки обретала прежнюю конфигурацию. Поначалу она испытывала стыд за ту сексуальную акробатику, которую проделывала с Хоффрицем, но продолжала получать удовольствие в унижении и боли, которые доставались ей как мазохистке. Потом весь садомазохистский аспект их взаимоотношений вызывал у нее страх и отвращение. Каждая из девушек говорила, что она словно вырывалась из кошмарного сна, когда у нее возникало и крепло желание порвать с Хоффрицем. И все четыре девушки в конце концов нашли в себе силы это сделать.