Линдси Карри - Странное происшествие на Тенистой улице

Эндрю раздумывает. Так проходит больше минуты. Он несколько раз переводит взгляд с рисунка на меня и обратно. Потом шумно вздыхает:

– Умница, Тесса. Наверное, так и есть!

– Не знаю, – говорит Нина. Тон её кажется мне скептическим. – Когда она умерла, ей было всего шесть лет. Разве может шестилетняя девочка так хорошо рисовать?

В чём-то она права. Но контуры лишь начало. Это самая первая вещь, которой обучается художник, работающий пастелью. А другие рисунки, которые я нашла за кирпичом, довольно сырые. Если они так или иначе связаны с Инес, то всё это, возможно, приобретает какой-то смысл. Может быть, Инес только училась рисовать, и именно поэтому рисунки не закончены.

– А какая здесь ещё может быть связь? – спрашивает Эндрю, повернувшись к Нине. – Тесса ведь не из Чикаго, и она не мертва…

Я хлопаю его по руке:

– Это ведь серьёзно! И она может услышать!

– Вот и прекрасно. – Он закатывает глаза. – Я не хотел сказать ничего дурного, Инес.

– Будем надеяться, что она простит тебя, – шиплю я на него. – А иначе дождёшься, что она явится и к тебе домой!

– Нет, уж лучше напихать в нос кошачьей мяты, – не на шутку испугавшись, отвечает Эндрю.

На этот раз моя очередь посмеяться над ним. Что я и делаю. От души. Ричи и Нина тоже смеются, и я на мгновение забываю, что привело нас всех сюда. Что в моём новом доме обитает что-то зловещее и что я попросила своих единственных друзей в этом городе прийти и помочь во всём разобраться… Не на такое начало новой жизни в Чикаго я рассчитывала, когда переезжала сюда из Флориды. Но на этом ведь моя жизнь не заканчивается. А Инес, если это именно она так часто наведывается ко мне в дом, должна быть теперь начеку, потому что благодаря этим ребятам я напала на её след…

– Эй, а это что? – Нина наклоняется к противоположной стороне моей кровати.

Я подхожу поближе. При виде того, что там лежит, чувствую, как кровь стынет у меня в жилах. Коробка. Одна из многих, в которые мы упаковывали вещи при переезде. Она стоит рядом с моим ночным столиком, и на ней написано имя мамы. Её кисти, краски и прочие принадлежности.

– Боже мой, – шепчу я. – Мама их обыскалась. Они исчезли из кухни сразу после того, как мы сюда въехали.

Нина поправляет камеру на голове. Попавшие под ремешок каштановые волосы взъерошены и торчат в разные стороны.

– Насколько понимаю, раньше этой коробки здесь не было?

Я угрюмо киваю, затем опускаюсь на колени и снимаю крышку, чтобы убедиться, что внутри именно то, о чём я думала. Да, это мамины акварельные краски! И готова поспорить: мама понятия не имеет, что они здесь. Даже я не знала, что они здесь! А всё потому, что кто-то… или что-то… хотел вначале известить об этом меня. Но в чём суть послания? В том, что в мою комнату может пробраться призрак? Но, судя по рисункам в моём альбоме, это и так ясно. Зачем придумывать ещё что-то? Почему он продолжает мучить меня?

Ричи возится с застёжкой своего свитшота и нервно поглядывает на меня.

– А твоя мама не могла занести это сюда после того, как ты ушла из дому на целый день? – спрашивает он. – Может, у неё в комнате пока не было места из-за других вещей? Просто положила сюда на время, а потом собиралась забрать…

– Нет, исключено.

Предположение, конечно, разумное, но здесь явно не прокатит. Мама слишком дорожит своими красками, точно так же как я пастелью. То, что сейчас они оказались здесь, не поддаётся никакому объяснению. Нина медленно обходит комнату, а чёрный глаз её камеры методично фиксирует всё, что она видит. Очень надеюсь, что эта штука снимет и запишет то, что выпадает из нашего поля зрения…

Чёрные облака, плывущие по бесконечному серому небу, погружают комнату в темноту. Я включаю настольную лампу и бросаю на Ричи сочувственный взгляд. Снаружи завывает ветер, и огромное дерево во дворе качается взад-вперёд, как будто его толкают чьи-то невидимые руки. Может, так и есть…

– У меня дурное предчувствие, – шепчет Ричи, поглядывая на мрачное небо. – Странно, вроде бы после бури всё успокоилось. Даже ветер стих. А теперь, похоже, нас снова ждёт зомби-апокалипсис…

Нина подходит к окну. Она вслушивается в свист ветра, смотрит на облака, тихо бормоча что-то на камеру. Мне удалось расслышать лишь два слова: «погодные аномалии». Потом она возвращается ко мне. Глаза у неё становятся серьёзными.

– А ведь это как раз то, что надо, не так ли? Ненастная погода, гроза и всё такое?.. Обстановка как нельзя более подходящая для нашей Инес.

– Ну-у… даже не знаю, можем ли мы связывать эти две вещи, – говорит Эндрю, сильнее отодвигая шторы. – В здешних местах осень всегда протекает довольно бурно. Иногда она мало отличается от умеренного лета, а иногда…

Его перебивает сильнейший раскат грома.

Мы замираем на месте, не в силах сдвинуться с места. Настольная лампа мерцает и отчаянно гудит, едва выдерживая перепады напряжения. Я думала, что мне больше не придётся переживать такое ещё раз… Наверное, это она, Инес. Больше некому…

В комнате раздаётся чей-то плач. Он такой тихий, что вначале я не замечаю его. Но я точно знаю, что Эндрю, Нина и Ричи услышат его раньше… И неприкрытый страх на их лицах явственно говорит мне, что они услышали… Странный плач доносится… с моей кровати? Зажмурившись, я пытаюсь отдышаться. И мысленно представляю себе Рено, притаившегося под свисающим с постели покрывалом. Но я тут же гоню прочь эти мысли: «Он всего лишь кукла. Всего лишь кукла. Деревяшка…»

Нина дрожащими пальцами поправляет камеру на лбу и легонько кивает. Я медленно соскальзываю на пол и осторожно приподнимаю край покрывала. Руки мои так дрожат, что я едва удерживаю кружевную ткань. Потом силой заставляю себя заглянуть под кровать. И выдыхаю с облегчением! Там, слава богу, пусто. Я могу вынести ветер, гром, ливень и даже таинственный плач, но я терпеть не могу Рено! Если он сейчас вдруг появится откуда-нибудь, я просто умру от страха.

– Тесса, что ты там ищешь? – Ричи уже подошёл к двери и схватился за ручку. – И что это за звуки? Только не говори, что это твой братишка!

Лицо у него до сих пор бледное. На лбу блестят капельки пота, а рука так сильно вцепилась в ручку двери, что даже суставы побелели. Мне вдруг становится грустно. Вообще Ричи – милый парень. Но, несмотря на высокий рост и на то, что выглядит он старше, чем семиклассник, я вовсе не должна ждать от него каких-то более взрослых поступков. Или того, что он окажется храбрее остальных.

– Мама говорила, что в старинных домах трубы проложены не так, как в современных, – откровенно лгу я. – Так что дело, наверное, в них. Это они так воют.

Но, похоже, Ричи такое объяснение не убеждает.

– А зачем ты тогда заглядывала под кровать?..