Кристофер Голден - Арарат [litres]

Смеясь и трясясь всем телом, Адам стал выкрикивать самые грязные ругательства. Потом опять поднял голову, внимательно посмотрел на Мериам и вдруг с размаху ударился затылком о бревна пола, словно хотел расколоть себе череп у нее на глазах. Мериам показалось, что она закричала, но все это происходило словно в забытьи.

Уокер и Хакан тут же бросились к Адаму. Возможно, их попросил об этом отец Корнелиус. Они схватили Адама за плечи и прижали к земле. Уокер крепко взял его за голову, чтобы он больше не мог бить ею о бревна. Кровь лилась из затылка Адама, просачивалась через волосы и затекала под воротник рубашки.

Мериам выдохнула и заметила, что изо рта ее выходит пар. Она по-прежнему чувствовала тепло, но воздух стал холодеть. Что-то сдвинулось за спинами священника и его помощников, она посмотрела туда и увидела, что рогатый полуразрушенный череп демона наклонился в одну сторону – словно вдавленное обугленное лицо с треснувшими глазницами повернулось, чтобы взглянуть на нее.

– Уходи, душегубец! Уходи, искуситель, полный лжи и лукавства, враг добродетели, мучитель безвинных! Уступи свое место, гнусное создание, дай дорогу…

Неожиданно погас свет. Кто-то взвизгнул от ужаса. Потянулись томительные секунды ожидания, в течение которых Мериам могла ощущать только собственное безумное сердцебиение, и вдруг лампы в промышленном светильнике вновь зажглись.

Глаза Адама были закрыты. Грудь мерно вздымалась и опадала в такт дыханию. Цвет кожи стал почти нормальным, хотя бусинки пота еще оставались. Он сделал еще один вдох, глаза его открылись на секунду и тут же закрылись. Мериам была уверена, что он посмотрел на нее. В смысле, Адам посмотрел на нее, а не та тварь.

Стоявшая с камерой Каллиопа прошептала «спасибо» тому, кому она молилась.

– Мы смогли? – спросила Ким. – Неужели… Святой отец, сработало? Оно ушло?

Отец Корнелиус окунул пальцы в кружку со святой водой и начертал христианский крест на лбу Адама. Мериам ощутила приступ отвращения, но вместе с тем и маленькую надежду.

Адам только вздохнул от прикосновения священника.

– Корнелиус, – угрюмо сказал Уокер, – оно исчезло , черт возьми?

– Надеюсь…

Хакан пробормотал что-то разочарованным тоном, но Фейиз шикнул на него, и тот замолчал. Затем Фейиз обратился к священнику:

– У вас получилось.

Отец Корнелиус даже не посмотрел в его сторону. Вместо этого он повернулся к Мериам.

Но Мериам не спускала глаз с Адама. Она видела, как голова его откинулась в сторону, и одновременно то же самое произошло с треснувшим обугленным черепом демона. Затем она обернулась к священнику и увидела тихую грусть в его глазах.

– Я ничего не сделал, – сказал он. – И даже не закончил. Понятия не имею, помогли мои молитвы или нет. Возможно, я недостаточно силен.

Ким попятилась назад.

– Но вы ведь только что подтвердили, что он ушел.

– Думаю, да, – ответил священник с болью в глазах, словно оправдываясь. – Но у меня не получилось им управлять, и… я теперь не знаю, куда он делся…

Начав задыхаться, доктор Дайер резко открыл глаза. Его напугало даже не то, что он проснулся посреди ночи, а то, что он вообще ухитрился заснуть. Когда он смотрел на часы в последний раз, на них было около двух ночи. Отец Корнелиус сказал, что они собираются провести сеанс экзорцизма, и эта новость показалась жуткой и нереальной. Доктор Дайер прилег на кушетку у себя в медблоке, где было теплее и безопаснее, чем где бы то ни было, но почему-то не ощущал ни тепла, ни безопасности. Тем не менее спустя некоторое время он заснул.

Застонав, он свернулся в позу эмбриона, чтобы расслабить затекшие мышцы, и попытался заново уснуть.

Вдруг что-то шаркнуло на полу за его спиной.

Лежащий лицом к стене доктор Дайер похолодел. Помимо спины разболелась шея. Он знал, что следует выдохнуть и потянуться, но мог только замереть и слушать. За стеной медицинского блока ветер трепал полиэтиленовый клапан. Уже не в первый раз он представлял себе пещеру-ковчег как нечто живое и дышащее.

Доктор плотно закрыл глаза. Далекие голоса достигали его ушей, трансформируясь в шепот. Многие сотрудники переселились на второй этаж этой ночью, чтобы быть ближе друг к другу и как можно дальше от открытого зева пещеры и беспощадной пурги.

Позади кто-то зашелестел одеждой. Он хотел спросить, кто это, но медблок вдруг наполнился богатым земляным запахом с ноткой гнили. Неожиданно накатили воспоминания о детстве: ему словно снова восемь, и их с братом расселяют по отдельным комнатам. Тогда он старался быть храбрым, но пугался… сильно пугался, когда ветка ясеня, похожая на руку скелета, царапала в окно при каждом порыве ветра.

Доктор Дайер выдохнул, попытавшись выкинуть эти воспоминания из головы. На секунду они стали такими яркими, знакомый с детства страх настолько захватил его, что стало казаться, будто он находится в родительском доме и лежит в той постели. Иногда по ночам становилось так страшно, что он бежал в комнату к брату Тедди и тормошил его. Тедди, будучи на два года старше, обычно бил его по руке и призывал не быть сыкуном.

«Не будь ссыкуном» , – сказал доктор Дайер сам себе.

Наверняка Тедди повторил бы то же самое. Доктор Дайер еще раз вздохнул. Со сна он совершенно забыл, что в медицинском блоке сегодня с ним ночуют пациенты. Адама забрали, профессор Оливьери ушел, но остались Зейбекчи и Дэв Патил.

«Вот я глупый!»

Посмеиваясь над собой и пытаясь прогнать все еще владевший им страх, доктор Дайер повернулся и увидел, что у дальней стены медблока поднялся со своей кушетки Зейбекчи. В свете единственного тусклого светильника, горевшего в углу, казалось, будто молодой турецкий наблюдатель лунатит. Зейбекчи опустил голову, принюхался, затем вытер руки о свитер.

– С вами все в порядке? – спросил доктор Дайер тихо, стараясь не разбудить Патила.

Перед сном он дал ему антибиотики и сильную дозу успокоительного, чтобы тот сумел отдохнуть.

Что бы Патил ни вдохнул во время перемещения кадавра, но оно попало к нему в легкие. С другой стороны, хотя и требовались дополнительные анализы для точного диагноза, доктор Дайер не считал, что организм палеопатологоанатома получил какой-либо серьезный урон. В конце концов, он смог самостоятельно сходить вместе с Зейбекчи в столовую и там перекусить. Теперь ему требовался элементарный отдых под наблюдением врача.

Но Зейбекчи был волен уйти в любой момент.

– Сейчас ночь, – сказал доктор Дайер, пытаясь разглядеть его лицо. Ему все еще казалось, что турок не вполне проснулся. – Рассвет через несколько часов. Советую остаться здесь до утра и поспать еще.

– Как раз этими руками я и воспользовался вначале, – произнес вдруг Зейбекчи, затем поднял руки и посмотрел на них с таким вниманием, словно видел в первый раз. – Я так тихо шептал в его голове, что он даже не догадался о моем присутствии. И так и не понял, что натворил. Но теперь мне нет необходимости шептать.