Йон Линдквист - Химмельстранд. Место первое [Литрес]

Она пересматривала их раз за разом. По ночам. С рассветом возбуждение достигало апогея.

Парадокс: именно ее заболевание помогало ей кое-как сохранять форму. Гипертиреоз задавал направление. Острая потребность в мгновенно сгорающих калориях диктовала мелкие, но важные цели – поесть, чтобы избежать интенсивных и крайне неприятных физических ощущений. Если бы не эта потребность, она просто села бы в кресло и постепенно истаяла. Все равно – Изабелла давно убедилась, что в мире нет ничего, что было бы ей по-настоящему важно.

А Белый… Белый принадлежал к другому миру. Не к миру банальных понятий – их Изабелла отбросила, скорее всего, еще в детстве, еще до того, как научилась говорить. Впервые в жизни возникло чувство причастности. Когда она увидела его тогда, стоя на подиуме, с радостным узнаванием поняла: есть и другой мир. Ее мир. Мир, к которому она принадлежит. Естественный и чистый мир. Она прекрасно понимала, что хочет Белый, и с радостной готовностью шла навстречу. Даже слюнки потекли, мысленно усмехнулась она, и ей тут же стало стыдно: в этом новом мире места для иронии не было.

Идеально белая кожа, незапятнанная человеческим разложением.

– Что будем делать? – голос Карины дрожал от непонятного Изабелле страха.

Изабелла ответила двухступенчатым жестом.

Езжай вперед, потом остановись.

Карина посмотрела на нее полными ужаса глазами.

– Мы должны его остановить. Он идет в лагерь… Там дети.

– Ммм…

Карина прибавила скорость, обогнала неспешно двигающуюся белую фигуру и остановила машину на холостом ходу.

«Выключи мотор», – жестом показала Изабелла, и она подчинилась.

У Карины наступил полный паралич воли, и это отлично укладывалось в план Изабеллы.

Они вышли из машины. Изабелла открыла багажник и достала самую тяжелую биту для лапты. Карина тоже потянулась за битой, но Изабелла жестом указала ей на другую, плоскую. Петер называл ее девичьей.

Карина наклонилась, чтобы достать лежащую в дальнем углу биту.

Может, прямо сейчас?

Нет, не тот угол. Точный и сильный удар в затылок, чтобы не было никакой отвратительной возни с добиванием. И потом… как быть с кровью? Даже если удастся с одного удара раскроить Карине череп, вряд ли будет много крови. Надо вскрыть какой-то сосуд, а у нее нет подходящего инструмента.

Минутку.

В бардачке лежит несессер, а в несессере – походный набор косметики. Там есть и ножнички для ногтей. Для ногтей на ногах . С ногтями на руках она справляется зубами – иногда удачно, иногда не очень.

Хорошие, острые ножнички. Вполне можно перерезать сонную артерию.

– Будем дожидаться здесь? – спросила Карина, не отводя глаз от приближающейся фигуры.

– Ммм…

Изабелла не могла отвести глаз от затылка Карины. Свалить одним ударом. Не убить – свалить. Если убить, сердце остановится, и кровь не пойдет.

Сонная артерия. Педикюрные ножнички.

Так и надо сделать. Но она словно забыла важную деталь: сделать это должна она, а не кто-то другой. Она, Изабелла Сундберг, которой светит контракт с Родебье. Вот это и есть ее долг: она должна позвонить.

Нет. Звонить она не хочет. Все это уже не имеет ровно никакого значения. А если быть честной, то никогда и не имело. Значит, альтернатива проста: удар. Педикюрные ножницы. Добыть кровь.

Да? Ведь так?

Они стоят рядом с машиной и ждут Белого. Он все ближе.

Изабелла стоит чуть позади Карины и выбирает правильный угол и правильное расстояние. Удар, который послал бы мяч в дальнюю рощу. Если бы, конечно, был мяч. И роща.

– О, дьявол… – прошептала Карина, когда между ними и Белым осталось не больше двадцати метров. – Мне так страшно…

Изабелла опустила биту почти до земли – только так получается настоящий, полноценный свинг. Она не отводит глаз от затылка Карины и ждет, когда будет подан знак.

– Мама!

Через поле со всех ног бежит Молли, а за ней, прилично отстав, два идиота-фермера.

Изабелла прищурилась и увидела на горизонте контуры лагеря. Она не ожидала, что они подъехали так близко, и крепче сжала рукоятку биты.

Майвор даже не поняла, как так получилось, что она осталась одна во всем лагере. Стефан утащил своего мальчонку – они даже не успели подготовить атаку на Звезду Смерти, а когда Майвор вышла из вагончика, то увидела, как Молли стремительно удирает в поле, а за ней, прилично отстав, бегут два фермера. И в ту же секунду взревел мотор: уехал Стефан.

Ну-ну.

Она посмотрела на место, где стоял их кемпер. Жалкое зрелище. От палатки остался только дощатый тиковый пол, на котором валялись опрокинутые стулья, стол и горшки с цветами. Кому-то надо все это прибрать… угадайте кому?

Постепенно замерло жужжание мотора машины Стефана. Настала полная тишина. Нет, не полная. Какой-то звук. Звук непонятного происхождения. Что-то вроде чавканья – кто здесь может чавкать? Где-то совсем близко. Она попыталась нагнуться и заглянуть под кемпер Стефана, но где там… спина уже не та. Пришлось встать на четвереньки.

Бенни. Она совсем о нем забыла, а он устроился тут как ни в чем не бывало, а рядом разлеглась эта фермерская кошка, на которую он так отчаянно лаял все утро. Кошка спокойно посмотрела на Майвор и зевнула. Ее, казалось, нисколько не беспокоила опасная близость заклятого врага. А Бенни что-то грыз. Грыз и грыз, неутомимо и старательно.

Что он там грызет?

Майвор на какую-то секунду ужаснулась: ей показалось, что Бенни грызет кошачий хвост.

Она на коленях подползла поближе. Нет, слава богу – не хвост. Куски черной резины. Шланг. Вернее, то, что когда-то было шлангом.

– Бенни… – Песик поднял на нее умные карие глазенки. – Бенни… у тебя завелась подружка?

Бенни чихнул, мотнул головой и опять начал грызть – всем своим видом дал понять, что вопрос показался ему глупым и неуместным.

Майвор с трудом поднялась с колен.

– Ну-ну…

Удивительно, какие штуки выкидывает жизнь. Вчера только они с Дональдом смотрели трансляцию праздника песни из Скансена, потом Дональд ушел поболтать с Петером, а она взялась за роман с продолжением в «Аллерсе». Теперь и Петер, и Дональд, и роман с продолжением исчезли неизвестно куда, а она осталась одна, наедине с этим странным газоном. Как там пел Гуннар Виклунд?

Что они делают с ногами, волны? Лижут? Бьются в ноги? Ласкают?

Она машинально пошла к оставшемуся от палатки деревянному настилу – это в какой-то степени ее место . Холодильник лежит на боку, дверца открыта, банки с пивом и кока-колой выкатились и лежат на досках в живописном беспорядке, будто кто-то их выложил для рекламных съемок.