Виктор Песиголовец - Ловелас и два ангела

— Но неужели нет никакого способа помочь? — не поверил я. — Ты, без сомнения, наделена огромной магической силой, и вдруг оказываешься бессильной вернуть человека к нормальной жизни — сделать так, чтобы он бросил пить, обрел душевное равновесие, перестал считать жену врагом?

— Практически бессильна, — смиренно произнесла Инга и, опустив голову, грустно вздохнула. — Что сделано, то сделано, назад возврата нет. Я же не могу оживить эту Люсю…

— Ну, хоть посоветуй что-нибудь? — взмолился я. — Они оба — и Алексей, и Настя — стали просто невыносимыми, абсолютно неуправляемыми! Никакие увещевания на них не действуют. Просил Настю не закатывать истерик, не скандалить с пьяным — нет, не слушается, лезет на рожон, и все! Алексей, тот вообще не хочет меня слушать, сидит, лакает пиво и осыпает супругу оскорблениями.

— Ладно, я подумаю, — пообещала Инга. — Может, мне и придет что на ум…

— Только думай быстрее! — я взял ее за руку, крепко сжал пальцы. — Пожалуйста!

— Хорошо…

Она помогла мне снять куртку, потом наклонилась, чтобы расстегнуть молнию на моих полусапожках. И затем, пока я умывался и мыл руки в ванной, успела приготовить чай.

Мы молча уселись за стол. Инга, суетясь, наполнила чашки, услужливо придвинула ко мне поднос с пирожными. Но тут же и убрала, увидев, как я поморщился.

— Признаю, нелепо получилось с тем ритуалом, — через некоторое время проговорила она вполголоса, виновато склонив голову и опустив глаза. — Но я ведь и представить себе не могла, что будут такие последствия. Мной двигало желание помочь покинутой женщине, я ведь хорошо знаю, что значит быть брошенной…

— Теперь бы примирить Алексея и Настю, — обронил я, борясь с желанием немедленно обнять Ингу и приласкать — так жалко она выглядела в тот момент.

— Тут я подумала… — ее руки нервно теребили краешек скатерти. — Можно попробовать усмирить Алексея с помощью одного старинного способа…

— Значит, все-таки есть способ! — оживился я. — Ну-ка, рассказывай!

Инга подняла голову. Ее глаза выражали смущение и кротость.

— Способ этот довольно необычный, но действенный. Он на время ослабляет энергетику человека, делает его как бы больным и тем самым лишает агрессии, укрощает, успокаивает, направляет помыслы совсем в другое русло…

Я отставил в сторону полупустую чашку, подошел к приоткрытому окну, закурил и деловито осведомился:

— Ритуал сложный?

— Не очень, — покачала головой Инга. — Надо приготовить снадобье и прочитать заговор, а потом…

— Так давай, готовь снадобье! — нетерпеливо перебил я.

— Подожди! — она нервно потерла пальцами виски. — Не совсем уж все просто. Нужна кровь. Всего пару капелек…

Я подскочил и протянул руку через стол:

— На, коли иголкой и бери крови, сколько требуется!

— Нет, нет, мне твоя кровь ни к чему! — остановила она мой порыв. — Тут понадобится кровь мертвого человека. Причем, ее следует взять исключительно у того, кто погиб не своей смертью. И чтобы труп еще был теплым…

— О Господи, какие страсти ты говоришь! — опешил я. — Где же мы возьмем такую кровь? Не идти же в морг?! Там пошлют подальше, а то и милицию вызовут или накостыляют по первое число!

Инга покачала головой и, зачем-то понизив голос до шепота, произнесла:

— Конечно же, в морг мы не пойдем! Нам нужно всего лишь попасть на место автокатастрофы со смертельным исходом. И попасть вовремя, когда ни гаишников, ни «скорой» там еще не будет.

— Но это же невозможно! — вскричал я, бросая окурок в пустое блюдце.

— Невозможно, если не знать, где произойдет авария! — уточнила Инга, бросив на меня исподлобья быстрый взгляд — А я, если напрягусь, могу заблаговременно сказать со стопроцентной точностью, где именно и в какое время машина собьет пешехода или врежется в уличный фонарь.

Я растерянно захлопал ресницами.

— Ты… шутишь?

— Нисколько! — отрезала она.

— Постой, постой! — я возбужденно вскочил и заметался по кухне. — Если тебе дано предугадывать такие вещи, то сколько жизней ты могла бы спасти! Почему же не спасаешь?!

— Сядь и успокойся! — властным окриком остудила мой порыв Инга. И когда я повиновался, тем же тоном продолжила: — Кто мне дал право вносить коррективы в то, что предначертано свыше?! За вмешательство можно получить такой удар судьбы, такое наказание, что мама не горюй! И потом, спасай — не спасай, человек все равно погибнет, пусть и несколько позже.

— Но ведь врачи часто вырывают людей из лап смерти, и их вряд ли за это кто-то наказывает, а спасенные продолжают жить, — горячо возразил я и схватил со стола пачку сигарет — нестерпимо захотелось подымить, хоть и курил минуту назад.

Инга задумчиво повела черной бровью.

— Да, врачи спасают. Но кого? Только тех, кого им позволено спасти. А те люди, которые должны умереть, умирают.

Какое-то время я молча посасывал сигарету, боясь задать самый главный вопрос. Но задавать его было необходимо. Поэтому, собравшись, наконец, с духом, еле слышно спросил:

— И как скоро в городе произойдет авария со смертельным исходом?

Инга пристально взглянула на меня и, немного помедлив, спокойно ответила:

— Завтра в одиннадцать часов тридцать шесть минут на перекрестке улиц Украинской и Героев Сталинграда подросток на скутере попадет под колеса легковой автомашины.

— Боже мой! — вырвалось у меня.

— Мы должны подъехать к перекрестку чуть раньше и подождать, — пропустив мимо ушей мой возглас, бесстрастно продолжила Инга. — Когда произойдет авария, подбежим к скутеристу как будто помочь и смочим его кровью носовой платок. Этого будет достаточно…

— Делай это без меня! — отчаянно замахал я руками. — Только без меня! Я не хочу в этом участвовать!

— Хорошо! — согласилась она. — Я сама все сделаю. Ты только подвези меня к месту аварии и оставайся в машине.

На следующий день почти в половине двенадцатого мы на моей «Хонде» пересекли перекресток улиц Украинской и Героев Сталинграда и остановились сразу за ним. Я закурил, а Инга, откинувшись на спинку сидения, как будто задремала. Но вскоре встрепенулась, открыла дверцу и вышла из машины.

— Я пересяду на заднее сидение, оттуда мне будет удобнее наблюдать.

Прошла минута, вторая… Мои нервы были напряжены до предела.

— Может, ты ошиблась? — спросил я с надеждой, повернувшись к Инге.

Она молча покачала головой.

— Неужели сейчас на наших глазах погибнет ребенок? — в машине было совсем не холодно, но меня бил озноб.

— К сожалению, да! И мы ничего не можем сделать, — медленно проговорила Инга и, открыв свою сумочку, стала что-то искать в ней. — Где же этот платок?

Выбросив окурок в приоткрытое окно, я достал новую сигарету, прикурил. Но тут же поспешил покинуть салон автомобиля — у меня сильно затекли ноги, и нужно было их немного размять.