Сабина Альбин - Кровь [СИ]

— In očetu? (А отцу?)

– Še posebej mu. (Тем более.)

Проглотив душащий его комок, Даниель ещё крепче сжимает руку друга, и его плечи сотрясает дрожь.

— Imaš prav… Ne smem te prositi tega, a mama… Popolnoma sama je, (Да, ты прав… Я не должен просить тебя об этом, но мама… Она совсем одна.) — очевидно, каждое слово дается раненому с трудом. Он то и дело прерывается, чтобы набрать воздуха, и в этот момент кажется, что мысль ускользает от него.

— Povedal bom Rodolfu ali Ameliji, če hočeš. Nisem jaz tista, ki ima pravico govoriti s kakršno materjo o… (Я скажу, Родольфу или Амелии, если хочешь. Просто я не тот, кто имеет право говорить матери о…) — впервые голос Драгана осекается.

А Даниель отвечает ему тенью улыбки.

— In zdaj… zdaj obljubi… (А сейчас… сейчас ты пообещай…) — не в силах продолжать парень стискивает зубы, но стон всё равно прорывается наружу.

Драган взглядом подтверждает свое согласие. Но Даниель всё ещё обеспокоен:

— To je zjebano! In tvoja roka je… (Как же хреново! А твоя рука…) — судорожная пауза, — vroče železo… A niti tvoja roka… (раскаленное железо… Но даже твоя рука…)

Взвыв от нового приступа боли, он всё-таки продолжает свою просьбу:

— Bojim se, da ne bom prenesel… A ti nikoli ne, nikoli ne… (Боюсь, я не выдержу… Но ты ни за что, ни за что…)

Драган прерывает его:

— Ja! Obljubim ti! (Да! Я обещаю тебе!)

Мертвенно-бледное лицо Даниеля покрывается крупной испариной. Он проводит языком по губам. Внезапно помутневший взгляд становится каким-то бессмысленно туманным.

— In Liza? (А Лиза?) — слова вылетают со свистящим придыханием. — Kaj pa ona? Bo mislila na mene? (Что она? Подумает обо мне?)

Брови нахмуриваются, искажая лицо гневом и недоумением. Отпустив руку Драгана, Даниель больше не сдерживает крика.

— Zakaj mi ne poveš, da bo vse v redu? (Почему ты не скажешь, что всё будет хорошо?) — неожиданной скороговоркой выпаливает он. — Čeprav izgubil sem vedro krvi! Čeprav je moja notranjost bila razmazana po celem gradu! A-a-a-a! (Пусть я потерял ведро крови! Пусть мои внутренности размазаны по всему замку! — А-а-а-а!)

От нового пароксизма боли раненый зажмуривается и запрокидывает голову, словно волк, воющий на луну.

— Lahko čudeži dogajajo! Dragan, majhen čudež! Samo zame! (Но бывают же чудеса! Драган, маленькое чудо! Только для меня!) — истерически тонкий голос переходит в истошный вой, челюсть начинает ходить ходуном, зубы припадочно биться друг о друга и скрежетать.

— Oprosti, Dani… (Прости, Дани…) — с этими словами Драган кладет дрогнувшие руки на виски друга. Бесстрастные голубые глаза вампира сияют пронзительней, чем обычно, на холодном лице вздуваются желваки.

А лицо Даниеля вдруг наливается румянцем. Глаза перестают метаться и с радостным узнаванием останавливаются на Драгане. По-мальчишеский мягкий голос неуверенно подбирает слова:

— Hvala… Zbo… Se vidiva, mo…(Спасибо… Про… До встречи, мо…) — прервавшись на полуслове, он делает ещё один вдох, но так и не заканчивает фразы.

Драган, опустив руки, продолжает всматриваться в посветлевшее лицо и безмятежные зеленоватые глаза, которые кажется всё ещё ловят сиротливо-скорбный взгляд молчаливого друга.

Штефан, сидя за рулем машины, видит сквозь рябь мельтешащего снега, как Драган несет на вытянутых руках что-то объемное, что-то бесформенно чёрное. Несмотря на размеры ноши, он ступает легко и твёрдо. И в его движениях даже издали заметна медлительная, печальная торжественность. Размеренным шагом он подходит к месту гибели вампира, где полыхает пожирающее останки жаркое пламя. С неторопливой нежностью он осторожно опускает свою ношу прямо в бушующий огонь.

Штефан, оставив машину, подбегает к Драгану. Но тот не обращает на него внимания. В свете беснующихся алых языков, уже охвативших новую жертву, его обычно бледное лицо выглядит словно бы раскрасневшимся, Но выражение бессильной холодной ярости заставляет Штефана вздрогнуть и отступить.

Спустя бесконечную минуту, заполненную лишь треском и гулом погребального костра, Драган сам обращается к смущенному товарищу:

— Potrebuješ mojo pomoč? (Нужна моя помощь?)

Штефан, окончательно смешавшись:

— Ne… Mislil sem, da je ravno obratno… (Нет… Я думал, наоборот…)

Драган понимающе кивает и переводит взгляд на машину:

— Kje pa je Paša? (А где Паша?)

— Tam je, (Он там.) — Штефан неопределенно машет куда-то рукой и поясняет: — Hotel je malce oddahniti. Pustil sem ga in sam šel po avto. (Он хотел передохнуть. Я оставил его, а сам сбегал за машиной.)

Драган, ускоряя шаг, направляется туда, куда указал собеседник. Штефану приходится перейти на бег, чтобы поспеть за ним. Внезапно Драган притормаживает у раскрытых замковых ворот. Штефан с недоумением обводит взглядом окружающую местность. Но тут его товарищ опускается на корточки. И только тогда на лице Штефана отражается понимание и ещё что-то, трудно определяемое, что заставляет его неожиданно попятиться, двигаясь неловко и скованно, как автомат.

У ворот, прислонившись к крепостной стене, сидит в напряженном ожидании Паша. Глаза его, похолодевшие до синевы, с опушенными снегом ресницами, пытливо устремлены мимо лиц товарищей в гущу снежной ночи. Снег засыпал его плечи, его ноги, лежащие на коленях ладони, одна из которых всё ещё слегка розовеет. Снег покрыл светлые жёсткие волосы, облепил остывающее лицо. И оно уже больше не выглядит ни насмешливым, ни смущенным, а только очень-очень спокойным и всё понимающим.

Драган и Штефан идут по заснеженному двору от парковки ко входу в замок. В руке у Штефана объемная сумка. Драган тоже несет что-то, завёрнутое в кусок брезента.

Штефан, пряча в карман джинсов телефон, мрачно сообщает:

— Martin še nima novic. Povedal sem mu za Danijela in Paša. (У Мартина пока нет никаких новостей. Я рассказал ему про Даниеля и Пашу.)

Драган ничего не отвечает, лишь слегка склоняет голову, как будто о чем-то задумавшись.

Умолкнувший Штефан кажется странно осунувшимся и словно постаревшим. Несмотря на пышные усы, заметно, что зубы его крепко стиснуты. Побелевшие крылья носа яростно напряжены. Острый кадык то и дело перекатывается вверх-вниз, как будто Штефан силится и никак не может проглотить вставшую комком в горле боль.

Когда двое проходят мимо костра, который всё ещё трудится над уничтожением безразличной ему плоти, Штефан вздрагивает и теряет равновесие на скользком снегу. Драган вопросительно глядит на товарища.

— V redu je. Samo moram biti zaseden, (Ничего. Мне надо просто чем-то занять себя.) — бодрясь, объясняет он и торопливо добавляет: — Ampak ne sam. (Только не в одиночку.)

Драган, сжав губы, кивает. Миновав вход, они начинают внимательно осматривать стены замка и землю под ними. Что-то заметив, Драган трогает спутника за плечо и указывает на горящее окно на втором этаже. Видно, что в окне выломана рама — свет поблёскивает на острых осколках стекла и кусках разодранной древесины, торчащих из оконного проёма словно кривые хищные зубы.