Кэт Ховард - Розы и тлен [litres]

Многие были в костюмах, словно сошедших со страниц сказок – гротескных, жутковатых и странных. Я заметила Зеленого человека, который пропустил нас на карусель вчера ночью, но на сей раз он не только носил маску – все тело его было покрыто листьями, сквозь него прорастали ветви и лозы, а башмаки были сделаны из коры. Вот кто-то невообразимо прекрасный, в костюме из частей сломанных безделушек, осколков стекла, чашек и деталей часов. Вот женщина, кожа которой была сплошь покрыта светящимися надписями.

– Не надо меня читать, – сказала она, ударяя лошадь коленями, чтобы та двинулась с места. – Ваши глаза все равно изменят конец повествования. – Буквы на ее теле постоянно менялись, когда она отъезжала.

Голова моя шла кругом. Я сидела в седле, словно пьяная.

Эван теперь тоже сидел на коне – белом, как высохшая кость. Низко и протяжно протрубил рожок, и эхо его зова донеслось до нас словно из места, лежавшего вне времени и пространства. Гэвин прошел сквозь толпу лошадей, которые при этом расступились, и поднялся на карусель. И тут я заметила то, на что не обратила внимание прошлой ночью. У карусели не было ни мотора, ни шестеренок, ни иных механических деталей, которые позволяли бы ей двигаться. Она должна была бы быть полностью неподвижной.

Но это было не так.

Карусель медленно крутилась в сторону, противоположную той, в которую шел Гэвин. Тени льнули к металлу скульптур, наполняя их, придавая им завершенность. Наши лошади тоже начали двигаться – живая спираль вокруг вращающейся карусели.

Все быстрее и быстрее.

Рожок снова протрубил, и карусель начала вращаться еще быстрее. Гэвин тоже ускорил шаг. Вокруг него сгущались тени. Плащ, ниспадающий с плеч, корона, украшенная рогами, которые высоко поднимались над его головой.

Лошади, окружающие карусель, теперь скакали галопом, все быстрее и быстрее с каждым кругом. И с каждым поворотом карусели ночной пейзаж становился все менее узнаваемым. Мы вступали во владения бледных королей и принцев [13] Образ из таинственной баллады английского поэта-романтика Джона Китса (1795–1821) «La Belle Dame sans Merci» («Безжалостная красавица»), где рассказывается о встрече безымянного рыцаря и загадочной феи. Заснув, рыцарь увидел «бледных королей и принцев», которые предостерегали его, крича о том, что его захватила в плен Безжалостная красавица. .

В воздухе появилась трещина, словно он был разрезан молнией, но не ослепительно яркой, а лишь слегка светящейся. Гэвин оседлал одного из металлических коней, и тот сорвался с карусели, перепрыгнув через наши головы. Он опустился рядом с Эваном, увенчанным серебряной короной. На голове Гэвина были оленьи рога, которые, казалось, росли прямо из висков, а сам он был окутан тенями и магией.

Воздух задрожал. Снова раздался звук рога, и спираль, которую образовывали лошади, тоже распалась.

Все быстрее и быстрее!

Мы последовали за Гэвином, за его невообразимым конем, порождением искусства и волшебства, а они мчались вперед, обгоняя ветер. Я накрутила поводья на руки, вцепилась пальцами в гриву коня и крепко сжала его коленями. Мы вырвались за пределы «Мелеты». В ветвях деревьев светились огоньки, указывая нам путь, и я отчетливо слышала звон колоколов даже сквозь грохот множества копыт и оглушительное биение сердца.

Мы проскакали сквозь лес и теперь неслись вдоль берега реки Морнинг, мимо мостиков, соединявших ее берега. Гэвин, за плечами которого, казалось, плащом струилась сама ночная тьма, направил коня к тому самому мосту, обрывавшемуся посредине.

Охваченная паникой, я откинулась назад в седле, резко дернув за поводья. Они обожгли мне ладони, врезавшись в кожу, но лошадь закусила удила и продолжала нестись вперед.

– Скачи вперед, дура! – раздался властный голос женщины, чье тело было покрыто надписями. Она направила своего коня ко мне, и я больше не могла повернуть назад. Копыта зацокали по камням, всадники скакали по мосту, который теперь не заканчивался там, где раньше была пустота.

По ту сторону моста расположение звезд на небе было совершенно иным.

Огоньки на деревьях разгорались все ярче. В темно-зеленых кронах деревьев скрывались какие-то существа. Они протягивали к нам руки, словно заманивая, когда мы проезжали мимо, и я поняла, что создания, которые прятались в лесу, кричали и звали нас, были прекрасными, странными и совершенно не похожими на людей.

Они были созданы из иной материи. Жутковатые, но, в то же время, невыразимо прекрасные, как преследовавшие меня всадники в масках и странных костюмах. В призрачном свете этого нереального мира они предстали в своем первозданном естестве, явив свой истинный неприкрашенный облик. Кости их соединялись под невообразимыми углами, суставы ясно просматривались под кожей. У них были странные глаза без зрачков. Перья вместо волос, острые клыки, как у змей. Я остро чувствовала исходящее от них неутолимое влечение, неодолимый зов, они тянулись ко мне руками и когтями, едва не сбивая меня с лошади.

Если бы я упала, я бы осталась там навсегда.

Я уже понимала, где нахожусь, хотя и не могла подобрать нужного слова, оно ускользало от меня. Это был Хэллоуин, Самайн [14] Самайн – кельтский праздник окончания уборки урожая. Согласно Оксфордскому словарю фольклора, Самайн для всех народов Британских островов ассоциировался со смертью и сверхъестественным. , окончание одного года и начало следующего, когда границы между мирами истончаются, и разные реальности становятся проницаемыми на некоторое время. До смены сезона.

Мы оказались в волшебном мире, где обитают фейри [15] Фейри – в кельтской мифологии и мифологиях европейских народов общее название сверхъестественных существ (феи, эльфы, сиды, пикси, брауни, баньши, Динни Ши и др.). Всех фейри отличает неземная красота, не обязательно отвечающая человеческим представлениям о прекрасном. .

Лошади скакали все быстрее и быстрее. Мы проносились через лес, словно ураган. Деревья, вдохновившие Эвана на его скульптуры, росли повсюду. Похожие и не похожие на деревья нашего мира. Они поражали совершенством, и, как ни странно, в них было что-то человеческое, словно в этих тянущихся к нам ветвях были навеки заключены души людей. У меня хватило ума не дотронуться до них в ответ на их немую мольбу, но это требовало усилий.

Фейри прекрасны и обладают непреодолимой силой соблазнения, насколько притягательными могут быть жутковатые существа с когтями и клыками. Это очарование, замешанное на крови и боли. Казалось, по коже бежит электрический ток, а тело сгорает от непреодолимого желания. Я безумно хотела здесь остаться.

Я хотела остаться.

Затем звезды на небе снова поменяли расположение, и мы очутились в привычной вселенной «Мелеты». Мы снова были на мосту, и как только сошли с него, лошади, внезапно охваченные паникой, бросились врассыпную. Прочь от чего-то, лежащего на земле.