Кэт Ховард - Розы и тлен [litres]

Но за гулом голосов, чарующими звуками музыки, шипением шампанского и хрустальным звоном бокалов явственно слышалось тиканье часов. Обратный отсчет. Близость перемен. Конец чего-то важного.

– Потанцуешь со мной? – спросил Эван.

Я кивнула, он притянул меня к себе, и я оказалась в его объятиях. И на несколько минут в мире исчезло все, кроме музыки. Он уверенно вел, и мы кружились по паркету, совершая сложные шаги и движения в старом, как мир, танце, напоминающем магический ритуал. Я чувствовала тепло его кожи совсем близко, и жаждала его прикосновений, как воздуха.

Мелодия сменилась, и чары рассеялись. Тиканье часов, доносящееся издалека, слышалось все явственнее.

Танцуя, я оглядывала незнакомые лица, женщин и мужчин, удивительно элегантных, лощеных, изысканно одетых. Несомненно, это были спонсоры «Мелеты». Владельцы галерей, меценаты. Издатели престижных журналов. Наверняка выпускники «Лиги плюща» [18] Лига Плюща – неофициальная ассоциация восьми лучших и старейших американских университетов. Название восходит к зеленому плющу, увивающему старинные здания этих учебных заведений. Выпускники «Лиги Плюща» – президенты, бизнесмены, известные художники, нобелевские лауреаты. Кроме того, они образуют элитарное, закрытое от простых смертных, сообщество. , выезжающие летними выходными в Хэмптонс [19] Хэмптонс – респектабельный пригород Нью-Йорка, место отдыха богатых и успешных людей. . Обычные люди, хотя ни один из них таковым себя не считает.

– Интересно, что они будут помнить завтра?

– Некоторые убедят себя, что были на костюмированном балу, – пояснил Эван. – Другие почти ничего не запомнят и будут смеяться, вспоминая эксцентричность некоторых представителей богемы. Но будут и те, кто досконально запомнят все, но решат, что это им привиделось от избытка алкоголя или наркотиков. Один-двое поймут, что происходило на самом деле. И это останется в их памяти навсегда, хотя они никогда не смогут никому об этом рассказать.

Он крутанул меня, отталкивая от себя и снова притягивая, в головокружительном повороте.

– А остальные, – добавил он, – будут просто веселиться.

– Не вспомнят ли они, кто такой Гэвин на самом деле, когда увидят его на сцене?

– Ну, это часть его очарования. На сцене он просто божественен и кажется неземным созданием. Люди, которые сталкиваются с ним – здесь в «Мелете» или в обычной жизни, – уже готовы видеть в нем нечто почти магическое, но вряд ли им хватит воображения представить истинную природу повелителя фейри.

Мы снова совершили поворот, и я ахнула от изумления.

– Господи, неужели это Давина Харрисон?

Миниатюрная темноволосая женщина, в тот момент беседовавшая с Гэвином, излучала такую всепобеждающую харизму, что могла соперничать даже с фейри. Что было и неудивительно, ведь она за последнее десятилетие успела получить три Оскара и две премии Тони [20] «Премия Тони» ( англ. Tony Award) – название премии, ежегодно присуждаемой за достижения в области американского театрального искусства, включая музыкальный жанр. Официальное название премии – «Antoinette Perry Award for Excellence in Theatre». Название премия получила в честь американской актрисы и режиссера Антуанетты Перри (1888–1946). . Совершив в уме несложный подсчет, я поняла, что все эти достижения случились даже меньше, чем за десять лет.

– Да. Это она. Надо пойти поздороваться. Она служила данью до меня. Пойдем, я тебя ей представлю.

Взгляд Давины остановился на моем амулете, когда Эван представлял нас друг другу.

– Значит, вы писательница, – произнесла она. – Как интересно. Расскажите мне какую-нибудь историю. – Она подхватила меня под руку и увела в сторону от Эвана, от множества людей, желающих привлечь ее внимание.

– Вы хотите туда попасть? – спросила она.

Не стоило и спрашивать, куда.

– Да.

– Отлично. Не так много времени нам отпущено, чтобы мы не хватались за любую возможность, которая поможет приблизить к заветной цели. Ведь нет никакого греха в амбициях, но почему-то мы стыдимся в этом признаваться. – Голос ее был сладким, как мед, пьянящим, как виски. Неудивительно, что некоторые пьесы и сценарии писались так, словно авторы возносили молитвы, чтобы именно она исполнила в них главную роль.

– Вы счастливы, что были там? Говорят, что это может оказаться нелегким испытанием.

– Все, что в жизни есть ценного, достается непросто. – Она взяла бокалы с подноса проходившего мимо официанта. – Даже для такой, как она.

Я проследила за ее взглядом. Марин была в красном. Жар-птица, огненный феникс. Они с Гэвином танцевали, и на его голове виднелись призрачные ветвистые рога. Они двигались вместе в такт музыке, и это была магия. Но не первозданная магия фейри, или магия, порожденная заговорами и заклинаниями. Это была чистая магия искусства, когда сложное кажется простым, когда чувствуешь, что сердце разорвется, если отведешь взгляд. Настолько прекрасно то, что разворачивается перед тобой. Магия, бросающая вызов действительности. Эван сказал, что в Гэвине и в обычной жизни есть что-то почти мистическое. Марин не была родом из Волшебной страны, но в своей притягательности не уступала эльфийскому королю.

– Это моя сестра.

В глазах Давины промелькнуло сочувствие.

– Ну что ж, в таком случае, желаю удачи вам обеим.

Тиканье часов все громче, словно эхо биения гигантского сердца, скрытого от людских глаз.

Я танцевала с Ариэль, которая была в смокинге а-ля Марлен Дитрих, сидевшем на ней в облипку.

– Надо отдать должное фейри, – усмехнулась она. – Они устроили потрясающую вечеринку!

– А знаешь…

Она прижала палец к моим губам, предупреждая вопрос.

– Я еще ничего не решила. Не хочу думать об этом сегодня. Эта ночь для того, чтобы пить шампанское, танцевать с хорошенькими девушками и роскошными парнями и даже со сказочными фейри. Только веселье и украденные поцелуи.

Улыбаясь, она наклонилась и поцеловала меня, и я почувствовала вкус шампанского на ее губах.

– С Новым годом, Имоджен.

– С Новым годом, Ариэль.

И снова тиканье часов. Что-то близилось к завершению. Почти. Но еще не сейчас.

Внезапно языки пламени свечей взметнулись выше, тени стали еще мрачнее.

– Позволите мне потанцевать с вами?

Незнакомец во всем черном. Перчатки из мягкой кожи. Абсолютно черные глаза. Фейри.

– Конечно, – ответила я и вложила ладонь в его руку.

Он скользил плавно, как тень, в его движениях чувствовалась скрытая сила, а прикосновения жгли кожу, как лед, даже через перчатки. Мы танцевали, и весь мир, кроме него, для меня исчез. Остались лишь огоньки свечей, отражающиеся в его бездонных глазах, в которых я готова была утонуть.